Шырав

Шырав ĕçĕ:

Вырӑс сăмах пирĕн базăра пур.

Вырӑс (тĕпĕ: вырӑс) сăмах форми çинчен тĕплĕнрех пăхма пултаратăр.

Уҫӑ, ӳсӗртсе яракан сывлӑшпа сывланӑран кӑкӑр тулса, киленсе илет, вӑл вырӑс ҫӗршывӗнчи каҫхи сывлӑш.
Сладко стеснялась грудь, вдыхая тот особенный, томительный и свежий запах — запах русской летней ночи.

Бежин ҫаранӗ // Ярукка Сантри. Тургенев И. С. Сунарҫӑ ҫрса пынисем: калавсем. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1949. — 172 с. — 71–91 с.

Вӑл ҫав тери илемлӗ те вырӑнлӑ сӑмахсемпе калаҫать, хӑйне-хӑй тыткаланипе вӑл хӑй те мухтанать пулмалла; хӗрсем хыҫҫӑн чупма питӗ килӗштерет пулмалла, тата ку ӗҫре унӑн ӑнӑҫлӑх та пур пулас: вырӑс хӗрӗсем калаҫакан ҫынна юратаҫҫӗ.
Выражался он необыкновенно изящно и, видимо, щеголял своими манерами; волокита тоже, должно быть, был страшный и, по всем вероятиям, успевал: русские девушки любят красноречие.

Льгов // Николай Степанов. Тургенев И. С. Сунарҫӑ ҫрса пынисем: калавсем. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1949. — 172 с. — 59–70 с.

Франц Иванович Лежёнь (Lejeune), манӑн кӳршӗ, Орёл кӗпӗрнинчи помещик, вырӑс дворянинӗн хисеплӗ ятне ытти ҫынсем пек йӗркене илмен.
Франц Иваныч Лежень (Lejeune), мой сосед и орловский помещик, не совсем обыкновенным образом достиг почетного звания русского дворянина.

Пӗр киллӗ Овсяников // Николай Степанов. Тургенев И. С. Сунарҫӑ ҫрса пынисем: калавсем. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1949. — 172 с. — 39–58 с.

Унӑн ҫийӗнче нимӗҫ тумтирӗ, анчах та хулпуҫҫийӗсем ҫав тери ҫӗкленсе тӑниех ӑна Российӑри вырӑс ҫӗвӗҫӗ касса ҫӗлеменнине лайӑх кӑтартса парать.
Одежда на нем была немецкая, но одни неестественной величины буфы на плечах служили явным доказательством тому, что кроил ее не только русский — российский портной.

Овсяников хӑйӗн чыслӑхӗпе тата ҫаврӑнӑҫусӑрлӑхӗпе, ӑслӑлӑхӗпе тата кахаллӑхӗпе, хӑйӗн тӳрӗ кӑмӑллӑхӗпе тата ҫине тӑма пултарнипе мана Петр вӑхӑчӗчченхи вырӑс боярне аса илтерет…
Овсяников своею важностью и неподвижностью, смышленостью и ленью, своим прямодушием и упорством напоминал мне русских бояр допетровских времен…

Вырӑс ҫӗршывӗнчи нумай юханшывсен, Атӑлӑнни пекех, пӗр ҫыранӗ чӑнкӑ, тепӗр ҫыранӗнче вара улӑх сарӑлса выртать; Истӑн та ҫыранӗсем ҫавӑн пекех.
У многих русских рек, наподобие Волги, один берег горный, другой луговой; у Исты тоже.

Ермолайпа арман хуҫи арӑмӗ // Николай Степанов. Тургенев И. С. Сунарҫӑ ҫрса пынисем: калавсем. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1949. — 172 с. — 17–28 с.

Вара, вырӑс ҫынна пек, хӗрсе кайса, хӑй мӗн тунине хӑй те пӗлмест, унта темӗн те пӗр хушса пӗтерет те, хӑнасем ҫав апата тӗлӗнсе пӑхаҫҫӗ, анчах тутанса пӑхма хӑяймаҫҫӗ.
И, войдя в азарт, свойственный русскому человеку, когда он сам хорошенько не знает, что делает, придумывают к ним такие мудреные приправы, что гости большей частью с любопытством и вниманием рассматривают поданные яства, но отведать их никак не решаются.

Хорьпе калаҫнӑ чухне эпӗ вырӑс хресчен ҫыннин ӑслӑ та ансат сӑмахне пуҫласа илтрӗм.
Толкуя с Хорем, я в первый раз услышал простую, умную речь русского мужика.

Хорьпе Калиныч // Николай Степанов. Тургенев И. С. Сунарҫӑ ҫрса пынисем: калавсем. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1949. — 172 с. — 3–16 с.

Вырӑс ҫынни хӑйӗн вӑйӗпе пиҫӗлӗхне ҫав тери шанса тӑнӑ пирки, хӑйне-хӑй ӗҫре ватасси умӗнче те чарӑнса тӑмасть: вӑл хӑйӗн иртнӗ пурнӑҫӗ ҫинчен сахал шухӑшлать, хӑюллӑн малалла пӑхать.
Русский человек так уверен в своей силе и крепости, что он не прочь и поломать себя: он мало занимается своим прошедшим и смело глядит вперед.

Сӳс сутасси — арҫын ӗҫӗ, — вӗсем ӑна чӑнах сутаҫҫӗ — хулара мар, хулана хӑйсен каймалла, — кунтах, килнӗ усламҫӑсене, лешсем вара тараса ҫук пирки пӗр пӑтшӑн хӗрӗх ывӑҫ шутлаҫҫӗ, — ывӑҫ вӑл мӗнне, вырӑс ҫыннин ывӑҫ тупанӗ мӗнлине раснах вӑл «тӑрӑшнӑ» чухне мӗнлине эсӗ хӑв та аванах пӗлетӗн!
Пеньку продавать их дело, и они ее точно продают, не в городе, — в город надо самим тащиться, — а приезжим торгашам, которые, за неимением безмена, считают пуд в сорок горстей — а вы знаете, что за горсть и что за ладонь у русского человека, особенно когда он «усердствует»!

Анчах ҫут тӗнчере вырӑс вӑйне парӑнтарма пултаракан вутпа асаплӑх тата вӑй пур-и вара?
Да разве найдутся на свете такие огни, муки и такая сила, которая бы пересилила русскую силу!

XII // Куҫма Турхан. Гоголь Н.В. Тарас Бульба: повесть. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1948. — 126 с.

Аякри халӑхсем те, ҫывӑхри халӑхсем те халех туяҫҫӗ ӗнтӗ: вырӑс ҫӗрӗнче хамӑрӑн патша ҫӗкленет, тӗнчере ӑна парӑнман вӑй пулас та ҫук!…
Уже и теперь чуют дальние и близкие народы: подымается из Русской земли свой царь, и не будет в мире силы, которая бы не покорилась ему!..

Тӑхтӑр акӑ, килет вӑхӑт, пулать вӑхӑт, православиллӗ вырӑс тӗнӗ мӗн иккене пӗлетӗр эсир!
Постойте же, придет время, будет время, узнаете вы, что такое православная русская вера!

Местечкӑра пулнӑ вырӑс духовенстви ҫӑлман пулсан, Потоцкий пуян паннӑсене куҫран пӑхтарса тата дворянсене кӗвӗҫтерсе ултӑ пин червонец тӑракан урхамахӗ ҫинче тек вӗҫкӗнленеймен пулӗччӗ, сенаторсене чаплӑ ӗҫкӗсене чӗнсе сеймра шавлайман пулӗччӗ.
И Потоцкий не красовался бы больше на шеститысячном своем аргамаке, привлекая взоры знатных панн и зависть дворянства, не шумел бы на сеймах, задавая роскошные пиры сенаторам, если бы не спасло его находившееся в местечке русское духовенство.

Вырӑс ҫӗрӗнче тӗншӗн пуҫласа янӑ вӑрҫӑ пулнине пурте пӗлеҫҫӗ.
Известно, какова в Русской земле война, поднятая за веру.

Вӑл куҫӗсемпе йӗри-тавралла пӑхса ҫавӑрӑнчӗ те: «юлташсем, сирӗн куҫ умӗнче вилме тӳр килнӗшӗн турра тав тӑватӑп, пирӗн хыҫҫӑн сирӗнтен те лайӑхрах ҫынсем пурӑнмалла пултӑр, Христос юратакан вырӑс ҫӗрӗ яланах илемлӗ пултӑр!» терӗ.
Повел Кукубенко вокруг себя очами и проговорил: «Благодарю бога, что довелось мне умереть при глазах ваших, товарищи! Пусть же после нас живут еще лучшие, чем мы, и красуется вечно любимая Христом Русская земля!»

IX // Куҫма Турхан. Гоголь Н.В. Тарас Бульба: повесть. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1948. — 126 с.

Ӗмӗр-ӗмӗр чечеклентӗр вырӑс ҫӗрӗ!» терӗ.
Пусть же цветет вечно Русская земля!..»

Вара Бовцюг чунӗ таҫта ҫӳле, тахҫан вилнӗ ваттисене вырӑс ҫӗрӗнче мӗнле ҫапӑҫма пӗлни ҫинчен, тата, кунтан та ытларах, унта таса ӗненӳшӗн мӗнле вилме пӗлни ҫинчен каласа пама вӗҫсе кайрӗ.
И понеслась к вышинам Бовдюгова душа рассказать давно отошедшим старцам, как умеют биться на Русской земле и, еще лучше того, как умеют умирать в ней за святую веру.

Бовдюг та лав ҫинчен пӗрсе анчӗ; чӗре айӗнченех пырса лекрӗ ӑна пуля; анчах вӑл хӑйӗн мӗнпур ватӑ чун-хавалне пухрӗ те: «ҫут тӗнчерен уйрӑлнӑшӑн ӳкӗнместӗп! теприне те турӑ ҫакӑн пек вилме пулӑштӑр! вырӑс ҫӗрӗ мӗн ӗмӗр пӗтичченех чаплӑ пултӑр!» терӗ.
А уж упал с воза Бовдюг; прямо под самое сердце пришлась ему пуля, но собрал старый весь дух свой и сказал: «Не жаль расстаться с светом. Дай бог и всякому такой кончины! пусть же славится до конца века Русская земля!»

«Тӗп пулччӑр мӗнпур тӑшмансем, вырӑс ҫӗре ӗмӗр-ӗмӗр ырӑ куртӑр!» теме ҫеҫ ӗлкӗрчӗ мӗскӗн.
Только и успел-сказать бедняк: «Пусть же пропадут все враги и ликует вечные веки Русская земля!»

Страницăсем:

Чӑваш чӗлхи корпусӗ

Шырав

Шырав ĕçĕ:

Меню

Статистика