Шырав

Алексей

Алексей

Кӑнтӑрлахи апат хыҫҫӑн, упӑшкипе Алексей каллех ӗҫе кайсан, Наталья Никитӑн манахӑнни пек пӗчӗк пӳлӗмне каять, унта вара, аллине мӗн те пулин ҫӗлемелли тытса, чӳрече умне, курпун ун валли хурӑнтан пит те ӑста авса тунӑ кресло ҫине ларать.
После обеда, когда муж и Алексей уходили снова на работы, она шла в маленькую, монашескую комнату Никиты и, с шитьём в руках, садилась у окна, в кресло, искусно сделанное для неё горбуном из берёзы.

Каҫсерен, чей ӗҫнӗ тата каҫхи апат ҫинӗ чухне, Алексей ҫилӗпе ӳпкелешрӗ:
Вечерами, за чаем, за ужином, Алексей сердито жаловался:

Ӑна мужиксемпе ӗҫ тума йывӑр пулнӑ; чӑтӑмсӑр Алексей вӗсемпе хаяррӑн ятлаҫнӑ.
Трудно было ему с мужиками; нетерпеливый Алексей яростно ругался с ними.

Ҫӗнӗ ҫуртран шурӑ пир кӗпе, кӑвак йӗм тӑхӑннӑ Алексей тухрӗ те, ҫӑмӑллӑн, сывлӑшра вӗҫсе пынӑ пек утса, шыва кӗме кайрӗ, тетӗшне ура айӗнчи ҫункавсем кӑштӑртатнипе вӑратасран хӑранӑ пек, ун тӗлӗнчен асӑрханса иртрӗ.
Из дома вышел Алексей в белой холщовой рубахе, в синих портах, он легко, как по воздуху, идёт купаться и обходит дядю осторожно, точно боясь разбудить его тихим скрипом стружки под ногами.

Алексей унта пурӑнать, ӑна юриех хулари йӗкӗтсемпе хӗрсенчен аякка ӑсатнӑ, питӗ йывӑр унпа пурӑнма, — ытла та хастар, ытла та вӗри ҫын вӑл.
Алексей живёт там, отодвинут подальше от парней и девиц города; трудно с ним — задорен и вспыльчив.

Аякран пӑхсан, ку ҫурт кӗсле евӗрлӗ тенӗ Алексей, ку — тӗрӗс, — вӑл, чӑнах та, ҫавӑн пек.
Алексей ловко сказал, что дом издали похож на гусли.

Анчах унта Алексей вӗсен ывӑлне, ҫамрӑк хӗре Ольга Орловӑна темӗнпе кӳрентернӗшӗн, хӗнесе тӑкрӗ.
Но Алексей побил их сына за то, что тот обидел чем-то подростка Ольгу Орлову.

Алексей ташласа ҫӗнтерчӗ, Барскисен ывӑлӗ, сулкаланса, алӑк патнелле утрӗ, Илья Баймаковӑна аллинчен карт! туртрӗ те ташлама тухма хушрӗ:
Алексей победил, сын Барских, шатаясь, идёт к двери, а Илья, грубо дёрнув руку Баймаковой, приказывает:

— Алексей сирӗнне ташласа ҫӗнтерет, — терӗ Петр Натальӑна.
— Алексей перепляшет вашего, — сказал Пётр Наталье.

Ташлама чарӑнмасӑрах, урисемпе хӑвӑрт-хӑвӑрт тӑпӑртаттарса, Алексей икӗ пӳрнине ҫӑвара чикрӗ, хӑлхана хупласа лартмалла шӑхӑрчӗ те янӑравлӑн тытӑнчӗ:
Не останавливаясь, чётко отбивая дробь, Алексей вложил два пальца в рот, оглушительно свистнул и звонко выговорил:

Ҫиелтен лакпа витнӗ пек ҫутӑлса тӑракан Алексей ӑшшӑн кулса, Дрёмоври ташӑ ӑсти ҫине тинкерсе пӑхса илчӗ те, сасартӑк шуралса кайса, хӗр пек ҫуйӑхса, куҫпа курса юлмалла мар хӑвӑрт ташлама тытӑнчӗ.
Весь сияющий, точно лаком покрытый, Алексей, улыбаясь, присмотрелся к дрёмовскому плясуну и пошёл, вдруг побледнев, неуловимо быстро, взвизгивая по-девичьи.

Алексей хӗрсемпе пӗрле, вӗсем садра ӗҫсе ҫиеҫҫӗ.
Алексей — с девицами, они пируют в саду.

Алексей хӗрсене ӑсатма кайрӗ-и?
Алексей пошёл девок провожать?

Вӗсем хушшинче, чечексем хушшинчи вӗлле хурчӗ пек, ылтӑн тӗслӗрех пурҫӑн кӗпепе плисран ҫӗленӗ шӑлавар тӑхӑннӑ Алексей, ӳсӗр пек, шавлӑн та савӑнӑҫлӑн ҫаврӑнса ҫӳрет.
Среди них, как пчела в цветах, Алексей в шёлковой золотистой рубахе, в плисовых шароварах, шумный и весёлый, точно пьян.

Хӗрсем хушшине кӗрсе ҫухалнӑ Алексей, ахӑлтатса кулса, кӑшкӑрать:
Невидимый в толпе девиц, хохочет и кричит Алексей:

Анчах пӗррехинче Петр: — Алексей ӑста ҫапӑҫать, анчах ӑна хамӑрӑннисем, хуларисем, хӗнеҫҫӗ, — терӗ.
Но Пётр однажды сказал: — Алексей дерётся лихо, это его свои, городские, бьют.

Юн кӗвӗлсе ларнӑ, кӑвакарса тухнӑ вырӑнсене пӑхӑр укҫапа е пӑр катӑкӗпе сӑтӑркаласа, Алексей нимӗн те чӗнмерӗ, хурчканни пек куҫӗсене ялтӑртаттарса тӑчӗ ҫеҫ.
Растирая кровоподтёки медной монетой или кусками льда, Алексей угрюмо отмалчивался, поблескивая ястребиными глазами.

Алексей кашни праҫникрех ҫапӑҫӑва кайрӗ, анчах кашнинчех ӑна хытӑ хӗнесе ячӗҫ, вара вӑл урнӑ пек хаярланса таврӑнчӗ.
Алексей каждый праздник выходил на бой и каждый раз возвращался домой злым и битым.