Шырав

Яриле

Яриле савӑнсах пахчаналла уксахларӗ.
Яриле веселом похромал в огород.

«Пӗрех хут, пусса пӑрахмаллаччӗ-мӗн ик сурӑхне те, ывӑл валли какай пулатчӗ», — текелесе Яриле пушӑ карта еннелле пӑхса илчӗ те лашине анкарти хыҫне кайса вӗренлерӗ.
«Эх, и что бы мне зарезать этих овечек да сына мясцом попотчевать», — сокрушается старик, печально оглядывая пустой двор; лошадь, низенькая и тощая, напомнила о себе негромким ржанием; Яриле взнуздал ее и отвел пастись за огороды.

Кӗтмен ҫӗртен ывӑлӗ таврӑнни Яриле старике ҫӗнӗ вӑй пачӗ темелле, вӑл тепӗр кун ирхине ирех, ҫын пичӗ палӑрма пуҫличченех, вырӑн ҫинчен сиксе тӑчӗ.
Неожиданное возвращение сына вернуло старика Яриле к жизни; он очнулся, когда еще в предутреннем сумраке нельзя было различить предметы.

Яриле старике те чӗнсе кайнӑ хурал пӳртне.
Позвали в караулку и старика Яриле.

Пахчана тухса сехечӗ-сехечӗпе пӗр вырӑналла пӑхса тӑнӑ Яриле.
Выйдя в огород, Яриле часами смотрел на дорогу.

«Акӑ мӗнпе пуйма пӳрнӗ иккен мана пӳлӗхҫӗ, — тенӗ Яриле, — Малашне хурт-хӑмӑр та сурӑх ӗрчетме тытӑнатӑп».
«Это же мне сам пюлех указует дорогу к счастью!» — обрадовался Яриле и принялся изо всех сил разводить пчел и овец.

Ирхине тата та хытӑрах тӗлӗннӗ Яриле.
Утром Яриле поразился еще больше.

Ҫавра ҫил пек кӗрлеттерсе пырса кӗнӗ Яриле лаши хуҫи килне.
Ураганом прилетела лошадь с двумя седоками к дому Яриле.

Глянул Яриле на «вора» — и обмер.

«Тинех пӗтрӗм иккен», — тенӗ те Яриле куланай тӳлеме тунӑ икӗ сум вунӑ пус укҫине калпак ӑшне хурса ҫул ҫине ывӑтса хӑварнӑ.
«Ну, пропал я», — подумал Яриле, но не растерялся, а решил «откупиться»: сунул в колпак вырученные на базаре 60 копеек — на уплату налога — и бросил на дорогу.

Ухтиван килтен тухса кайнӑ ҫулхи кӗркунне, пӗр тӗттем каҫхине, Яриле старик уй варрипе ялалла юрттарса пынӑ.
В тот год, когда Ухтиван в отчаянии ушел из дому, как-то темной осенней ночью Яриле возвращался полем в деревню.

Яриле пуҫне чикне те шӑлне ҫыртнӑ: ҫук, пуймаллах.
Яриле, закусив до крови губы, упорно продолжал стоять на своем: разбогатеть, разбогатеть, выбиться в люди…

Ҫав вӑхӑталлах кӗтмен инкек йӑтӑнса аннӑ Яриле ҫине: унчченех вӑйсартарах куҫлӑскер, унӑн арӑмӗ шӑнса пасӑлса сӗм-суккарах пулса ларнӑ.
На Яриле свалилось новое несчастье: и без того плохо видевшая жена простудилась и ослепла совсем.

Виҫ-тӑватӑ ҫул хушши Яриле чӑнах та тырӑ кӑштах ытларах туса илнӗ, кивҫенсене те парса татнӑ.
Три-четыре лета подряд Яриле и вправду удавалось собрать немного больше зерна, чем остальным, он рассчитался с долгами.

Тырӑсӑр тӑрса юлнӑ, Яриле вара хура кӗркуннех кивҫене тухса кайнӑ.
Оставшись без хлеба, Яриле залез в долги с самой осени.

Тен, Яриле хӑпарса кайнӑ та пулӗччӗ те, пӗр япала чӑрмантарнӑ: телейӗ те унӑн, хӑмла пекех, ҫӑп-ҫӑмӑл пулнӑ: ҫилпе те вӗҫнӗ, ҫумӑрпа та йӗпеннӗ.
Кто знает, может, и взобрался бы Яриле повыше, одно помешало ему: счастье-то его было такое же ненадежное, как хмель, и ветру, и дождю подвластное.

Вӑтӑр пиллӗксене кайсан Яриле хӑмлапа аппаланма тытӑннӑ.
В тридцать пять лет Яриле занялся хмелем.