Шырав

Шырав ĕçĕ:

Пӗлмен (тĕпĕ: пӗл) сăмах форми çинчен тĕплĕнрех пăхма пултаратăр.

Хӗрпе мӗн ҫинчен калаҫмаллине пӗлмен пулин те, вӑл унпа ҫав тери курса калаҫасшӑн пулчӗ.
Хотя он не знал, о чем говорить с девушкой, он очень хотел поговорить с ней.

Саккӑрмӗш сыпӑк // Петр Золотов. Ажаев, В. Н. Мускавран инҫетре: роман / вырӑсларан П.Золотов куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1953. — 242 с.

Вӑл хӑйӗн характерне пулах пӗтрӗ пулмалла, ку характера вара эсӗ пӗлмен.
А погубила его, видимо, та черта характера, которой ты не знал в нем.

Виҫҫӗмӗш сыпӑк // Петр Золотов. Ажаев, В. Н. Мускавран инҫетре: роман / вырӑсларан П.Золотов куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1953. — 242 с.

Сӑрт ҫинчи ҫынсем, ҫӗре сирпӗнтернин усси пулни-пулманнине пӗлмен пулин те, хусканса кайрӗҫ, кӑшкӑрчӗҫ, алӑ ҫупрӗҫ.
Люди на сопке пришли в движение, кричали и хлопали в ладоши, хотя и не знали пока результатов взрыва.

Иккӗмӗш сыпӑк // Петр Золотов. Ажаев, В. Н. Мускавран инҫетре: роман / вырӑсларан П.Золотов куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1953. — 242 с.

Василий Максимович Батманов, совет ҫынни, йӑхне пӗлмен Иван евӗрлӗ ҫын мар.
Василий Максимович Батманов, советский человек, не был Иваном, не помнящим родства.

Яков кӑна мӗншӗн пытармаллине пӗлмен: ку шухӑш унӑн халь ҫеҫ ҫуралчӗ, анчах та вӑл ҫак шухӑш аван пулнине туйрӗ.
Яков не знал — зачем; эта мысль только что явилась у него, но он чувствовал, что это — хорошая мысль.

IV сыпӑк // Леонид Агаков. Горький М. Артамоновсем: повесть. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1955. — 300 с.

Халӗ, вӗсем пурте пӗр кӑмӑллӑ пулнӑ вӑхӑтра, манӑн кунта пурӑнас килмест, пурӑнма та пултараймастӑп эпӗ, манӑн хама никам та палламан, пӗлмен ҫӗрте пуранмалла!
Я не хочу, не могу теперь, когда все заодно, жить здесь, я должна жить там, где меня никто не знает!

Хӑш чухне Яков Митя Лонгинов савӑнӑҫлӑ, нимӗнле хуйхӑ-суйхӑ пӗлмен ҫӗршывран килмен, темле кичем, тӗттӗм шӑтӑкран сиксе тухнӑ пек туйӑннӑ, халӗ вӑл хӑй палламан, хӑйӗншӗн ҫӗнӗ ҫынсем патне ҫитнӗ те, тинех ҫавӑнта ҫитнӗшӗн хӗпӗртесе, вӗсем умӗнче ташлать, култарать, вӗсем нумай пулнӑшӑн савӑнать, хӑй темрен тӗлӗнет.
Иногда Яков думал, что Митя Лонгинов явился не из весёлой, беспечной страны, а выскочил из какой-то скучной, тёмной ямы, дорвался до незнакомых, новых для него людей и от радости, что, наконец, дорвался, пляшет пред ними, смешит, умиляется обилию их, удивлён чем-то.

Политикӑсӑр пуҫне вӑл нимӗн ҫинчен те калаҫма пӗлмен.
Кроме политики, она не умела говорить ни о чём.

— Эсир кунтине эпӗ пӗлмен те!
— А я не знал, что вы здесь!

Амӑшӗ те, кулӑшла пулсан та, тӳсме ҫук ухмах; тӳрккес ашшӗ, ватӑ упа ҫынсемпе пурӑнма пӗлмен, ӳсӗр те лапӑрчӑкскер, унтан та ытларах ухмах.
Невыносимо, хотя и смешно, глупа мать; ещё более невыносимо и тяжко глуп угрюмый отец, старый медведь, не умеющий жить с людями, пьяный и грязный.

Петр Артамонов тӗрлӗ тӗслӗ эрехсене ним чӗнмесӗр ӗмсе ларнӑ, епрешке, йӳҫӗкрех кӑмпасене чӑмланӑ та, ҫав вӑхӑтрах хӑйӗн пӗтӗм ӳсӗр кӗлеткипе чи кӑмӑла каймалли, хӑрушла вӑйли ҫав ярмаркӑри намӑса пӗлмен, укҫашӑн хӑйне ҫаппа-ҫарамас кӑтартакан, ӑна пула ятлӑ ҫынсем укҫана, намӑса, сывлӑха ҫухатнӑ хӗрарӑмра пулнине туйнӑ.
Пётр Артамонов молча сосал разноцветные водки, жевал скользкие, кисленькие грибы и чувствовал всем своим пьяным телом, что самое милое, жутко могучее и настоящее скрыто в ярмарочной бесстыднице, которая за деньги показывает себя голой и ради которой именитые люди теряют деньги, стыд, здоровье.

III сыпӑк // Леонид Агаков. Горький М. Артамоновсем: повесть. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1955. — 300 с.

Ӗҫессе Артамонов нумай ӗҫнӗ, анчах ӳсӗрӗлме вӑраххӑн ӳсӗрӗлнӗ, вара пуҫран тухма пӗлмен, йӑлӑхтарса ҫитернӗ салху шухӑшсем ҫав тери час пӗтменшӗн, Таисьйӑн хаяр, тутлӑ эрехӗсем ӑшӗнче путманшӑн тарӑхнӑ.
Пил Артамонов много, но хмелел медленно, и его раздражало, что навязчивые, унылые думы так долго не тают, не тонут в крепких, вкусных водках Таисьи.

Чӑн та, вӑл ҫав ҫунса кайнӑ, турткаланакан, сиккелекен, пур япаласем ҫине те пӗр пек пӑхакан йывӑр кӑмӑллӑ Тихонран расна ҫынсене пӗлмен ӗнтӗ.
Хотя он не знал людей, более различных, чем этот обожжённый, судорожный прыгун и тяжёлый, ко всему равнодушный Тихон.

Вӑл Алексей Ильяна укҫапа пулӑшнине, Мирон ун патне ҫырусем ҫырса тӑнине пӗлнӗ, анчах, хӑйӗн мӑнкӑмӑллӑхне пула, Илья ӑҫта тата мӗнле пурӑнни ҫинчен нихҫан та ыйтса пӗлмен: Ольга, унӑн мӑнкӑмӑллӑхне ӑнланса, сӑмах майӗн хӑех ун пирки питӗ ӑста каласа панӑ.
Он знал, что Алексей помогает Илье деньгами, Мирон пишет ему письма, но из гордости он никогда не расспрашивал, где и как живёт Илья; Ольга сама, между прочим, искусно рассказывала об этом, понимая гордость его.

— Ку вӑл хавшак пирки, ӗҫе пӗлмен пирки калаҫни пулать.
— Это мудрствование от хилости, от неумелости.

Вӑл ҫав хӗрарӑма хӑйпе юнашар тӑратать те, ун куҫӗ умне ҫав самантрах тӗлӗнмелле ҫӑмӑл, кӑмӑллӑ, тул енчен илемлӗ, шал енчен ырӑ та лӑпкӑ, ӗҫе юратман вуншар ҫынсене кунсеренех курмасӑрах пурӑнма май паракан пурнӑҫ тухса тӑрать; ҫав ҫынсем, ялан темшӗн кӑмӑлсӑр ҫӳрекенскерсем, е кӑшкӑраҫҫӗ, ӳпкелешеҫҫӗ е, улталама тӑрӑшса, суяҫҫӗ, вӗсем йӑлӑхтармалла йӑпӑлтатни, пытарма пӗлмен, анчах та ӳссех пыракан курайманлӑх пекех, тарӑхтарса ҫитерет.
Он ставил эту женщину рядом с собою, и тотчас же возникала пред ним жизнь удивительно лёгкая, уютная, красивая внешне, приятно тихая внутренне, без необходимости ежедневно видеть десятки нерадивых к делу людей; всегда чем-то недовольные, они то кричали, жаловались, то лгали, стараясь обмануть, их назойливая лесть раздражала так же, как плохо скрытая, но всё растущая враждебность.

II сыпӑк // Леонид Агаков. Горький М. Артамоновсем: повесть. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1955. — 300 с.

Ҫак сӑлтавсене вал уҫҫӑнах тавҫӑрса илеймен, ҫитменнине вӑл калаҫма та пӗлмен, ҫавӑнпа та сайра хутра ҫеҫ пӗрер сӑмах пӑчӑртаса кӑларса, хушса хунӑ.
Эти основания были неясны ему, говорить он не умел и лишь изредка, натужно, вставлял своё слово:

Унӑн нумай хутчен ҫунӑ ула-чӑла кӗпи-йӗмӗ сенкер тӗслӗ пулса кайнӑ, шӗвӗр сӑмсаллӑ, ӳсӗр те кӗрен сӑнӗ хаваслӑн ҫутӑлса тӑнӑ, ватӑлма пӗлмен ҫивӗч куҫӗсем ялкӑшса йӑлтӑртатнӑ, хӗсӗннӗ.
Его синяя пестрядинная рубаха и такие же порты, многократно стираные, стали голубыми, пьяненькое, розовое личико с острым носом восторженно сияло, блестели, подмигивая, бойкие, нестарческие глазки.

Кулӑшлине ашшӗ пӗлмен.
Смешного отец не знал.

Ашшӗ пурӑннӑ чухне Никита вӑл ӑна юратнипе юратманнине пӗлмен, вӑл унтан хӑранӑ ҫеҫ, анчах хӑрани ӑна ҫак ялан хавасланса ӗҫлекен, ӑна хӑйне нихҫан та ачашламан, курпун ывӑлӗ пурӑннипе пурӑнманнине те асӑрхаман ҫын ҫине кӑмӑллӑн, ӑшшӑн пӑхма кансӗрлемен.
Никита при жизни отца не знал, любит ли его, он только боялся, хотя боязнь и не мешала ему любоваться воодушевлённой работой человека, неласкового к нему и почти не замечавшего — живёт ли горбатый сын?

I сыпӑк // Леонид Агаков. Горький М. Артамоновсем: повесть. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1955. — 300 с.

Страницăсем:

Чӑваш чӗлхи корпусӗ

Шырав

Шырав ĕçĕ:

Меню

Статистика