Шырав

Володя

Володя

Володя ӑшӗнче хӑйне вӑрҫса илчӗ: ахалех ухмахла каппайланса, амӑшне ӑшӑ кӑмӑллӑ сӑмахсем каламарӗ.
А Володя мысленно выбранил себя, что из-за глупого форса он не так ласково, как надо бы, обошелся с матерью.

Амӑшӗ ҫумӗнче ларакан Володя та вӑрттӑн пӗр стакан хӗрлӗ эрех ӗҫсе ячӗ.
Володя, сидевший возле матери, украдкой тоже выпил стаканчик вина.

Володя, ҫырса хумалли хӑйӗн пӗчӗк кӗнекипе кӑранташ татӑкне кӗсйинчен кӑларчӗ те, сурчӑкӗпе йӗпетсе, ирӗке кӑларнӑ хула ячӗсене ҫырса пыма пуҫларӗ.
Володя, выхватив из кармана свою пионерскую записную книжечку и огрызок карандаша, щедро помусолив его, кое-как поспевая, заносил названия освобожденных городов.

Володя ҫавӑнтах амӑшӗ ҫумӗнчен аяккалла тапса сикрӗ те курткине тӳрлетрӗ, хӗҫпӑшалне ҫурӑм хыҫне пытарчӗ.
Володя живо отскочил от матери, оправляя куртку, пряча за спину оружие.

Володя пӗр аллипе гранатӑсене, теприне, шутсӑр кансӗрлекен ылханлӑ нимӗҫ автоматне тытса, амӑшӗ патне пычӗ те ӑна питҫӑмартинчен кӑнтаммӑн чуптуса илчӗ.
Володя подошел к матери, придерживая одной рукой гранаты, другой — очень ему мешавший проклятый немецкий автомат, и неуклюже поцеловал Евдокию Тимофеевну в щеку.

— Сывӑ-и, анне, — терӗ Володя сасартӑк хӑйӑлтатма пуҫланӑ хулӑн сассипе, честь пачӗ, анчах именсе кайса, амӑшне алӑ тӑсрӗ:
— Здравствуй, мама, — неверным баском, в котором вдруг появилась сипотца, проговорил Володя, козырнул, но сам смутился и протянул матери руку:

Володя амӑшӗ умне пӗтӗм партизан илемӗпе курӑнма шут тытнӑ мӗн.
Володя решил явиться к матери во всей своей партизанской красе.

Амӑшӗ сассине илтсен, чул стена ҫумне плакат ҫапса пукан ҫинче тӑракан Володя тӳрех сиксе анчӗ те аякри хушӑка ыткӑнчӗ.
Услышав голос матери, Володя разом соскочил с табуретки, стоя на которой он укреплял плакат на каменной стене, и кинулся в боковой проход.

Капитан-лейтенант хӑйӗн сӑмахне пурнӑҫланине, пӗчӗк разведчикӑн амӑшне ывӑлӗ ҫинчен систернине Володя пӗлмен.
Володя не знал, что капитан-лейтенант сдержал свое слово и послал сообщить матери маленького разведчика о ее сынишке.

Ҫак тӗлӗнмелле япаласене хатӗрленипе Нина Ковалевӑпа Надьӑна Пекерман аякри штольнӑна чӗнсе тухнине Володя асӑрхаман та.
Занятый всеми этими чудесными приготовлениями, Володя и не заметил, как Пекерман вызвал в боковую штольню Нину Ковалеву, а она крикнула туда же Надю.

Кунта ирхине Володя тӗл пулнӑ старшина та, саперсене каменоломньӑна янӑ капитан-лейтенант та, Керчрен килнӗ палламан юлташ та, Аджи-Мушкайри партизансен Пахомов суйласа янӑ ҫынни те пур.
Тут были и старшина, с которым утром встретился Володя, и капитан-лейтенант, пославший саперов в каменоломни, и незнакомый товарищ из Керчи, и посланец от аджи-мушкайских партизан Пахомова.

Володя хӑйӗн пионерӗсене — Толя Ковалевпа савӑннипе хӑвӑрт сывалнӑ Ваня Гриценкона чӗнсе илчӗ.
Володя вызвал своих пионеров — Толю Ковалева и быстро поправившегося на радостях Ваню Гриценко.

Тухиччен иккӗшне те штаба чӗнтерчӗҫ, Володя Дубинин та унтах пулчӗ.
До этого оба были вызваны в штаб, где в то время находился в Володя Дубинин.

Володя тата нумайччен пӗр ытамран теприне, пӗр штрекран кӳршӗрине куҫа-куҫа ҫӳрерӗ, хӑй чупнине, питҫӑмарти ҫине ӑшӑ куҫҫуль юхтарнине, юлташӗсем — пионерсем — хӗпӗртенипе ҫурӑмӗнчен тӳпкенине камбуза ҫитичченех туйрӗ, анчах апат шӑрши сарӑлнӑ кухньӑна кӗрсенех ӑна Манто пиччен вӑрӑм та ҫирӗп аллисем хӑйӗн ытамне ҫавӑрса илчӗҫ.
И долго еще Володя перелетал из одного объятия в другое и оказывался то в этом штреке, то в соседнем и чувствовал на своей щеке поцелуи, слезы, а на спине — веселые тумаки от друзей-пионеров, пока не почуял жар и запах кухонной плиты и не очутился на камбузе, где его приняли в свою хватку длинные, цепкие руки дяди Манто.