Шырав

Шырав ĕçĕ:

козаксем (тĕпĕ: ) сăмах форми çинчен тĕплĕнрех пăхма пултаратăр.

Ӳсӗр козаксем те, тӑнне ҫухатнӑ козаксем те пӗр тӑруках пуҫтарӑнчӗҫ.
Нашлись вдруг и хмельные и неразумные козаки.

IV // Куҫма Турхан. Гоголь Н.В. Тарас Бульба: повесть. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1948. — 126 с.

Козаксем хӑйсен паттӑр ӗҫӗсене мухтаса ҫӗрӗпе кӑшкӑрашрӗҫ, юрӑсем юрларӗҫ, хӑпарнӑ уйӑх вара урамсем тӑрӑх бандурӑсемпе, трубасемпе, ҫаврака балалайкӑсемпе ҫӳрекен музыкантсен ушкӑнӗсене, Сечьри чиркӳре юрлама тата запорожецсен ӗҫӗсене мухтама тытса усракан юрӑҫӑсене чылайччен курса тӑчӗ.
Вся ночь прошла в криках и песнях, славивших подвиги; и взошедший месяц долго еще видел толпы музыкантов, проходивших по улицам с бандурами, турбанами, круглыми балалайками, и церковных песельников, которых держали на Сечи для пенья в церкви и для восхваленья запорожских дел.

III // Куҫма Турхан. Гоголь Н.В. Тарас Бульба: повесть. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1948. — 126 с.

Кун хыҫҫӑн халӑх хушшинчен чи ватӑ та кӑвакарнӑ сухаллӑ тата кӑвакарнӑ вӑрӑм ҫӳҫлӗ козаксем тӑваттӑн тухнӑ (Сечьра ытлашши ваттисем пулман, мӗншӗн тесен, запорожецсенчен никам та хӑйӗн ватӑлӑхӗпе вилмен), унтан кашниех аллине ку вӑхӑта ҫумӑр ҫунӑран пылчӑк пулса кайнӑ ҫӗре илнӗ те, ӑна ун пуҫӗ ҫине хунӑ.
Тогда выступило из средины народа четверо самых старых, седоусых и седочупринных козаков (слишком старых не было на Сечи, ибо никто из запорожцев не умирал своею смертью) и, взявши каждый в руки земли, которая на ту пору от бывшего дождя растворилась в грязь, положили ее ему на голову.

Пӗтӗм халӑх кӑна ырласа кӑшкӑрашма тытӑннӑ, вара козаксем кӑшкӑрнипе пӗтӗм хир каллех чылайччен янӑраса тӑнӑ.
Ободрительный крик раздался по всей толпе, и вновь далеко загудело от козацкого крика все поле.

Эс пире текех кирлӗ мар!» кӑшкӑрнӑ ушкӑнри козаксем.
Не хотим тебя больше! — кричали из толпы козаки.

Кошевойпа старшинасем, ҫӗлӗкӗсене хывнӑ та, аллисене пилӗкрен тытса мӑнаҫлӑн тӑракан козаксем еннелле пуҫ тайса ҫавӑрӑннӑ.
Кошевой и старшины сняли шапки и раскланялись на все стороны козакам, которые гордо стояли, подпершись руками в бока.

Часах икӗ ҫамрӑк козакӗ те козаксем хисеплекен ҫынсем пулса тӑчӗҫ.
Скоро оба молодые козака стали на хорошем счету у козаков.

Пӗтӗм Сечь вара пӗр чиркӳре кӗлтуса пурӑннӑ, пост ҫинчен тата кашни хӑйне чарасси ҫинчен илтесшӗн те мар пулнӑ пулин те, козаксем ку чиркӳшӗн юлашки юн тумламӗччен ҫапӑҫма хатӗр пулнӑ.
И вся Сечь молилась в одной церкви и готова была защищать ее до последней капли крови, хотя и слышать не хотела о посте и воздержании.

Ҫапӑҫусем хушшинче мӗнле те пулин дисциплинӑна вӗренессине козаксем кичем ӗҫ тесе шутланӑ, вӗсем пӗр-пӗр япалана тӗллесе пӗркеленӗ ҫеҫ тата хутран-ситрен юланутпа ӑмӑрткаланӑ, ҫеҫенхирте е ҫаран ҫинче тискер кайӑка хӑваланӑ, ытти мӗнпур вӑхӑта гулять туса ирттернӗ, ку вара этем чунӗ ҫав тери ирӗккине пӗлтернӗ.
Промежутки козаки почитали скучным занимать изучением какой-нибудь дисциплины, кроме разве стрельбы в цель да изредка конной скачки и гоньбы за зверем в степях и лугах; все прочее время отдавалось гульбе — признаку широкого размета душевной воли.

Козаксем лашисене тасатрӗҫ, Тарас сӑн-питрен маттурланчӗ, хӑйӗн ҫинчи пиҫиххине туртарах ҫыхрӗ, аллипе мӑйӑхне якатса илчӗ.
Козаки оправили коней. Тарас приосанился, стянул на себе покрепче пояс и гордо провел рукою по усам.

II // Куҫма Турхан. Гоголь Н.В. Тарас Бульба: повесть. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1948. — 126 с.

Козаксем хӑйсен лашисем ҫинчен анчӗҫ те паром ҫине кӗчӗҫ, вара виҫӗ сехет ларса пынӑ хыҫҫӑн Хортица утравӗн ҫыранӗ xӗррине ҫитсе тухрӗҫ.
Козаки сошли с коней своих, взошли на паром и чрез три часа плавания были уже у берегов острова Хортицы.

Пӗчӗк пуҫлӑ, мӑйӑхлӑ ҫын хӑйӗн хӗсӗк куҫӗсемпе аякран вӗсем ҫине пӑхса илчӗ, сунарҫӑ йытти пек сывлӑша шӑршласа пӑхрӗ, унтан, козаксем вунвиҫҫӗн пынине курсан, хир качаки пек куҫран ҫухалчӗ.
Маленькая головка с усами уставила издали прямо на них узенькие глаза свои, понюхала воздух, как гончая собака, и, как серна, пропала, увидевши, что козаков было тринадцать человек.

Каҫхи апат тунӑ хыҫҫӑн козаксем ҫывӑрма выртаҫҫӗ, лашисене тӑлласа курӑк ҫине яраҫҫӗ.
Поужинав, козаки ложились спать, пустивши по траве спутанных коней своих,

Унтан вара козаксем, лаша ҫилхи ҫинелле ӳпӗнсе, курӑк ӑшӗнче ҫухалчӗҫ.
И козаки, принагнувшись к коням, пропали в траве.

Паллах ӗнтӗ, ҫакӑ ун характерне хаярлатнӑ, мӗнпур козаксем пекех ҫирӗп характерлӑ ҫын тума пулӑшнӑ.
Естественно, что все это должно было как-то ожесточить характер и сообщить ему твердость, всегда отличавшую козаков.

Ҫамрӑк козаксем хурлӑхлӑн, ашшӗнчен хӑраса куҫҫуль кӑлармасӑр пычӗҫ.
Молодые козаки ехали смутно и удерживали слезы, боясь отца.

I // Куҫма Турхан. Гоголь Н.В. Тарас Бульба: повесть. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1948. — 126 с.

Вӑл козаксем ахаль пурӑнӑҫпа пурӑннине юратнӑ, ҫавӑнпа та хӑйӗн Варшава еннелле туртакан юлташӗсемпе вӑрҫса-харкашса пӗтнӗ, Тарас вӗсене Польша панӗсен тарҫисем тесе вӑрҫнӑ.
Он любил простую жизнь козаков и перессорился с теми из своих товарищей, которые были наклонны к варшавской стороне, называя их холопьями польских панов.

Вӗсем аякран ертсе пынипе козаксем хушшинченех суйласа лартнӑ гетмансем околицӑсемпе куреньсене полксемпе тӗрӗс округсене пӗрлештернӗ.
Под их отдаленною властью гетьманы, избранные из среды самих же козаков, преобразовали околицы и курени в полки и правильные округи.

Удельни князьсем вырӑнне пынӑ Польша королӗсем, ҫак анлӑ ҫӗрсен вӑйсӑр тата ют хуҫисем ҫеҫ пулнӑ пулин те, козаксем мӗншӗн кирлине тата ҫак вӑрҫӑллӑ пурӑнӑҫӑн уссине лайӑх ӑнланнӑ.
Короли польские, очутившиеся, наместо удельных князей, властителями сих пространных земель, хотя отдаленными и слабыми, поняли значенье козаков и выгоды таковой бранной сторожевой жизни.

Ун пек характерлӑ ҫынсем XV-мӗш ӗмӗрти йывӑр вӑхӑтра кӑна, ҫынсем вырӑнтан вырӑна куҫса ҫӳрес йӑлине пӑрахсах ҫитереймен ҫӗрте Европӑн пӗр кӗтессинче ҫеҫ пулма пултарнӑ; ун чухне малтанхи пурӑнӑҫ йӗркисемпе пурӑнакан пӗтӗм кӑнтӑр Российӑран хӑйӗн князӗсем тухса кайнӑ; ӑна вара лӑпланма пӗлмесӗр пыра-пыра тапӑнакан монгол вӑрӑ-хурахӗсем ҫаратса, ҫунтарса пӗтернӗ, ҫурт-йӗрсӗр тӑрса юлнӑ ҫынсем хӑюлланса ҫитнӗ; кӳршӗсем усал пулнӑ пирки тата яланах хӑрушлӑхра сехӗрленсе пурӑннӑ пирки, вӑл, ҫунса тӑракан ҫӗрех пурӑнма вырӑнаҫнӑ та, ҫак хӑрушлӑха тӳрех куҫран пӑхма хӑнӑхса ҫитнӗ, ҫӗр ҫинче шиклӗх пуррипе ҫуккине те манса кайнӑ; ҫавӑн чухне вара авалхи славян ҫыннин чӗри ҫапӑҫу хастарлӑхӗпе тулнӑ, тӗнчере вырӑс ҫутҫанталӑкӗн сарлака та ирӗк вӑйӗ — козачество пуҫланса кайнӑ; мӗнпур юханшыв тӑрӑхӗсене, юханшыв урлӑ каҫмалли вырӑнсене, ҫыран хӗрринчи сӗвек те майлӑ вырӑнсене козаксем йышӑнса тухнӑ, вӗсен шутне никам та пӗлмен; хӑюллӑ козаксем вӗсен шутне пӗлме тӑрӑшакан султана ҫапла ответлеме пултарнӑ: «кам пӗлсе ҫитерет вӗсене! вӗсем пирӗн ҫеҫенхир туллиех ларса тухнӑ; ӑҫта байрак, унта козак» (ӑҫта тӗмеске пур, унта козак та пурах).
Это был один из тех характеров, которые могли возникнуть только в тяжелый ХV век на полукочующем углу Европы, когда вся южная первобытная Россия, оставленная своими князьями, была опустошена, выжжена дотла неукротимыми набегами монгольских хищников; когда, лишившись дома и кровли, стал здесь отважен человек; когда на пожарищах, в виду грозных соседей и вечной опасности, селился он и привыкал глядеть им прямо в очи, разучившись знать, существует ли какая боязнь на свете; когда бранным пламенем объялся древле мирный славянский дух и завелось козачество — широкая, разгульная замашка русской природы, — и когда все поречья, перевозы, прибрежные пологие и удобные места усеялись козаками, которым и счету никто не ведал, и смелые товарищи их были вправе отвечать султану, пожелавшему знать о числе их: «Кто их знает! у нас их раскидано по всему степу: что байрак, то козак» (что маленький пригорок, там уж и козак).

Страницăсем:

Чӑваш чӗлхи корпусӗ

Шырав

Шырав ĕçĕ:

Меню

Статистика