Шырав

Шырав ĕçĕ:

ӑнланса (тĕпĕ: ӑнлан) сăмах форми çинчен тĕплĕнрех пăхма пултаратăр.

Те вӑл халь мӗн пулса иртнине ӑнланса, хӑйӗн питне колхозниксенчен юри пытарнӑ, те облаҫа памалли ҫӗнӗ жалобӑна мӗнле ҫырасси ҫинчен шухӑшланӑ — кам пӗлет ӑна!
Понял ли он, что произошло, и спрятал лицо от колхозников или обдумывал новую жалобу в область — кто его знает!

Пакӑлти Микиш // Леонид Агаков. Троепольский, Г. Н. (1905-1995). Вунҫиччӗмӗш Прохор тата ыттисем: (агроном ҫырса пынисем). [Л. Я. Агаков куҫарнӑ]. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1955. — 132 с. — 3–17 с.

Анчах хӑй ҫилленсен вара ӑнланса илме ҫук: те хура унӑн куҫӗсем, те урӑх тӗслӗ, хӗссе лартать те вӗсене, куҫ шӑрҫисемпех ҫынна витӗр шӑтарать, пӑхнӑ чух хӑй: «Суятӑн, хыпашласа пӗлетӗп!» тенӗн туйӑнать.
А уж если сердится, не разберешь: то ли карие, то ли еще какие, прищурит их и одними зрачками простреливает насквозь, как бы говоря взглядом: «Врешь, прощупаю!»

Нетавщина тарӑхтаратчӗ те, ӑна хӑрататчӗ те пулас, анчах: вӑл вӗрентӳ мӗнлескер? тесе ыйтсан, вӑл питех те ӑнланса илмелле мар ответлетчӗ:
Нетовщина раздражала и, видимо, пугала его, но на вопрос: в чем суть этого учения? — он отвечал не очень вразумительно:

XII. // Феодосия Ишетер. Горький М. Ҫынсем патӗнче: повесть. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1941. — 256 с.

Кайран, ҫавӑн пек авалхи тӗне сыхласа усракансене тата ҫавӑн йышшискерсене халӑх хушшинче те, интеллигенци хушшинче те хам нумай курсассӑн, эпӗ ӑнланса илтӗм: ҫав пит ҫирӗп тӑни вӑл — хӑйсем тӑнӑ вырӑнтан ниҫталла та кайма май ҫук ҫынсен пассивносӗ пулать, каяс пулсан та, вӗсен ниҫта та каяс килмест, мӗншӗн тесен вӗсем ӗлӗкхи сӑмахсен, пурӑнса ирттерсе янӑ ӑнлавсен тӑллипе сирӗп тӑлласа хунӑскерсем, ҫав сӑмахсемпе ӑнлавсем ӑшӗнче хытса юпасем пек пула-пула ларнӑ.
Впоследствии, когда мне удалось видеть много таких и подобных хранителей старой веры, и в народе и в интеллигенции, я понял, что это упорство — пассивность людей, которым некуда идти с того места, где они стоят, да и не хотят они никуда идти, ибо, крепко связанные путами старых слов, изжитых понятий, они остолбенели в этих словах и понятиях.

Эпӗ ҫав чугунтан тунӑ йывӑр ҫынсене мӗскӗн каччӑ тавра мӗн кӗпӗрлентернине ӑнланса илесшӗн, вӑл чирлӗ пекле упшурланни мӗншӗн вӗсене савӑнтарать-ши?
Я хочу понять, что сгрудило этих тяжелых, чугунных людей вокруг несчастного парня, почему его болезненное обжорство забавляет их?

Витӗр пӑхса ӑнланса илме май ҫук ҫын нумайччен ман ҫине, йытӑ ҫине пӑхнӑ пек, чӗнмесӗр пӑхса тӑрать те, сасартӑк мана йывӑҫ алӑ пек аллипе аяккалла тӗртсе ярса, кӳршӗ лавкинелле уттарать, ман приказчик пысӑк хӑлхисене сӑтӑрса ҫиленсе мӑкӑртатать:
Непроницаемый и непонятный покупатель долго молчит, глядя на меня, как на собаку, и вдруг, отодвинув меня в сторону деревянной рукою, идет в лавку соседа, а приказчик мой, потирая большие уши, сердито ворчит:

Вӑл мана яланах хӑй ҫинчен шухӑшлаттарса ҫӳретет, ҫине тӑрсах ӑна ӑнланса илес килет, анчах ҫавӑн пек тӑрӑшни усӑсӑр.
Он держит меня в постоянных думах о нем, в упорном напряжении понять его, но это напряжение безуспешно.

XI. // Феодосия Ишетер. Горький М. Ҫынсем патӗнче: повесть. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1941. — 256 с.

— Эсӗ, ачам, мӗн пӗлме хӑтланатӑн, эпӗ ӑнланса илейместӗп? — тесе ыйтатчӗ вӑл, мана куҫхаршисем айӗнчен курӑнман куҫӗсемпе пӑхса.
— Чего ты, браток, добиваешься, не могу я понять? — справлялся он, разглядывая меня невидимыми из-под бровей глазами.

— Акӑ ӑнланса ил-ха: эпир плита патӗнче тамӑкри пек шӑрӑхра хамӑр юна сӑрхӑнтаратпӑр, шӑмӑсене типӗтетпӗр, вӑл акӑ пӑх, сысна аҫи пек чӑмлать ҫеҫ!
— Вот, сообрази: мы кровь сочим, кости сушим в адовой жаре у плиты, а он — на вот, жует себе, как боров!

Эпӗ ӗнтӗ хамӑн дама куҫӗ умӗнче пӗтсе ларнине ӑнланса витӗм те, ухмаха ернӗ пекех пултӑм.
Я понял, что пропал в глазах моей дамы, и — ошалел.

X. // Феодосия Ишетер. Горький М. Ҫынсем патӗнче: повесть. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1941. — 256 с.

Ҫапла вара «лайӑх, тӗрӗс кӗнеке» вӑл маншӑн пысӑк праҫник пулнине ӑнланса илтӗм эпӗ.
Таким образом я понял, какой великий праздник «хорошая, правильная» книга.

IX. // Феодосия Ишетер. Горький М. Ҫынсем патӗнче: повесть. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1941. — 256 с.

Кӗнекери усал ҫын ӗҫре кирлӗ ҫӗрте хаяр, вӑл мӗншӗн хаяррине яланах тенӗ пек ӑнланса илме пулать, а эпӗ тӗлсӗр, ниме кирлӗ мар хаярлӑха курса тӑратӑп, ҫын унтан усӑ тавраш кӗтмесӗр унпала йӑпанать анчах.
Книжный злодей жесток деловито, почти всегда можно понять, почему он жесток, а я вижу жестокость бесцельную, бессмысленную, ею человек только забавляется, не ожидая от неё выгод.

Ҫав интереслӗн аркатса пӗтернӗ кӗнекесенче пуринче те событисем тӗрлӗрен, ҫӗршывсемпе хуласем пӗр пек мар пулин те, ҫапах та сӑмах пӗрмаях пӗр япала ҫинчен пынине эпӗ пит час ӑнланса илтӗм: лайӑх ҫынсем вӗсем — телейсӗр тата вӗсене лайӑх маррисем хӗсӗрлеҫҫӗ, лайӑх маррисем яланах лайӑххисенчен телейлӗрех те ӑслӑрах, анчах, юлашкинчен, темскер сисмелле марскер лайӑх маррисене ҫӗнтерсе илет те, вара лайӑххисем савӑнса хӗпӗртеҫҫех.
Однако я очень скоро понял, что во всех этих интересно запутанных книгах, несмотря на разнообразие событий, на различие стран и городов, речь всё идет об одном: хорошие люди — несчастливы и гонимы дурными, дурные всегда более удачливы и умны, чем хорошие, но в конце концов что-то неуловимое побеждает дурных людей и обязательно торжествуют хорошие.

Эпӗ хам таврашри ҫынсем паттӑрла ӗҫсемпе преступленисем тума пултарас ҫуккине кураттӑм, вӗсем кӗнекесенче ҫырнинчен таҫта аякра пурӑнаҫҫӗ, тата вӗсен пурӑнӑҫӗнче мӗн интересли пуррине те ӑнланса илме хӗн.
Я видел, что люди, окружавшие меня, не способны на подвиги и преступления, они живут где-то в стороне от всего, о чём пишут книги, и трудно понять ~ что интересного в их жизни?

Ҫавна пурне те персе ярсан, эпӗ ҫавӑнтах хам ытлашши тата уншӑн хурланмалла каланине ӑнланса илтӗм, — вӑл ҫӳлти тута хӗррине ҫыртса лартрӗ те, ут ҫине утланса ларса пынӑ пек, хӑйне пӗҫҫинчен ҫат! ҫапса илчӗ.
Выпалив всё это, я тотчас понял, что сказал лишнее и обидное для неё, — она закусила верхнюю губу и хлопнула себя по бедру, как будто сидела верхом на лошади.

VIII. // Феодосия Ишетер. Горький М. Ҫынсем патӗнче: повесть. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1941. — 256 с.

Кайӑксем хӑйсен чеелӗхӗпе мана култараҫҫӗ: ҫутӑ кӑвак кӑсӑя тапӑна тӗпӗ-йӗрӗпе пӑхса ҫавӑрӑнчӗ, унта хӑйӗн мӗнтен шикленмеллине ӑнланса илчӗ те аяккинчен пырса тӑрса, решетке патакӗсен хушшисем витӗр вӑрра ним шикленмесӗр вӑр-вар туртать.
Птицы смешат меня своими хитростями: лазоревая синица внимательно и подробно осмотрела западню, поняла, чем она грозит ей, и, зайдя сбоку, безопасно, ловко таскает семя сквозь палочки западни.

VII. // Феодосия Ишетер. Горький М. Ҫынсем патӗнче: повесть. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1941. — 256 с.

— Хӗрарӑм четвертакшӑн кунӗпех кӗпе ухать, е урай ҫӑвать, вӑт ӑнланса ил вара!
— А женщина целый день стирает бельё или полы моет по четвертаку в день, вот и пойми!

— Эсир мана ҫителӗклех хӗненӗ ӗнтӗ, — мӑкӑртатса илтӗм эпӗ хам пит лайӑх мар тунине ӑнланса илсе.
— Довольно уж вы меня били, — пробормотал я, поняв, что сделал отвратительно.

Чӗрене питӗ хытӑ хумхантарса ҫынсене ӑнланса илме паман япаласем нумайччӗ — усал-ши ҫынсем е ырӑ-ши? йӑваш-ши е ашкӑнчӑксем-ши?
И много было такого, что, горячо волнуя, не позволяло понять людей злые они или добрые? смирные или озорники?

VI. // Феодосия Ишетер. Горький М. Ҫынсем патӗнче: повесть. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1941. — 256 с.

Ҫӗрле тревога пулнине эпӗ пуҫласа куртӑм, ҫынсем ӑна йӑнӑшпа тапратса янине самантрах ӑнланса илтӗм: пароход хӑй каяссине пӗртте вӑрахлатмасӑрах пыратчӗ сылтӑмри борт хыҫӗнче, пит ҫывӑхра утӑ ҫулакансем хунӑ вутсем ҫунатчӗҫ, ҫӗрӗ ҫутӑччӗ, ҫӳлте тулли уйӑх ҫутатса тӑратчӗ.
Первый раз я видел ночную тревогу и как-то сразу понял, что люди делали её по ошибке: пароход шёл не замедляя движения, за правым бортом, очень близко, горели костры косарей, ночь была светлая, высоко стояла полная луна.

Страницăсем:

Чӑваш чӗлхи корпусӗ

Шырав

Шырав ĕçĕ:

Меню

Статистика