Шырав

Давыдов

— Давыдов юлташ!..
— Товарищ Давыдов!..

Давыдов шурса кайрӗ, ытла та тарӑхса ҫитнипе куҫҫулленнӗ куҫӗсене тӳрех Яков Лукич ҫине шӑтарасла тӗллерӗ.
Давыдов побелел, разом вскинул на Якова Лукича глаза, от гнева налитые слезами.

— Йӑнӑш пулса тухрӗ, хаклӑ Давыдов юлташ!
— Ошибка вышла, дорогой товарищ Давыдов!

Ирхине ӑна Давыдов хӑй патне чӗнтерчӗ; алӑкне ҫаклатса лартрӗ те, куҫӗсене ҫӗклемесӗрех: — Эсӗ мӗн капла?.. — тесе ыйтрӗ.
Утром его вызвал к себе Давыдов; заложив дверь на крючок, не поднимая глаз, спросил: — Ты что же?..

Эх!.. — Любишкин хӑйӗн хура ҫӗлӗкне атӑ кунчи ҫумне шарт ҫапса илчӗ те Давыдов патӗнчен паланран та хӗрлӗрех сӑн-питпе тухса вӑркӑнчӗ.
Эх!.. — Любишкин грохнул своей черной папахой по голеницу, выскочил от Давыдова с рожей краснее калины.

Эсӗ тата, Давыдов юлташ?..
И ты, товарищ Давыдов?..

Анчах Давыдов Молчунпа сӑмах ҫыхӑнтараймарӗ, — лешӗ, нимӗн чӗнмесӗр-тумасӑрах арпалӑха кӗрсе кайрӗ, Давыдов вара, ӑшӗнче хӑйӗн завхозӗн пуҫарулӑхне ырласа, кӑнтӑрлахи апат ҫиме утрӗ.
Но с Молчуном Давыдов не разговорился, — отмалчиваясь, тот ушел в мякинник, а Давыдов, мысленно одобряя инициативу своего завхоза, пошел обедать.

Ҫак ӗҫе туса пӗтернӗ ҫӗре иккӗмӗш бригада картишне Давыдов пырса кӗчӗ.
К концу работы на баз второй бригады пришел Давыдов.

Давыдов унӑн сӑмахне, украина чӗлхипе пӑтраштарнӑ хӑшпӗр пуплевӗсене вӑхӑтӑн-вӑхӑтӑн ӑнлансах ҫитереймерӗ пулин те, хаваслансах итлерӗ.
Давыдов с удовольствием слушал его речь, временами не совсем ясно разбираясь в отдельных выражениях, затемненных полупонятным для него украинским языком.

Давыдов коллективизаци ӗҫӗ тата вӑрлӑх фондне хывас ӗҫ епле пыни ҫинчен тӗплӗн доклад туса панӑ хыҫҫӑн, Кондратько ҫапла тума шут тытрӗ: — Кунта пире пурне те ӗҫлемелӗх ӗҫӗ те ҫук, — вӑл, эхлеткелесе, ҫырмалли пӗчӗк кӗнеке тата карттӑ туртса кӑларчӗ, ун тӑрӑх тачка пӳрнипе йӗрлесе пӑхрӗ, — эпир Тубянские каятпӑр.
После сделанного Давыдовым обстоятельного доклада о ходе коллективизации и засыпке семенного фонда Кондратько решил так: — Нам усим тут ничого робыть, — он, кряхтя, извлек из кармана записную книжку и карту-трехверстку, повел по ней толстым пальцем, — мы поидемо у Тубянський.

Ҫитменнине тата кулак пулнӑ пулӗччӗ… — Мӑйӑхӗ вӗҫҫӗн йӑл кулса, хулӑн сассипе каласа хучӗ Кондратько, анчах Давыдов куҫ харшисене пӗрӗнтерме пуҫланине курчӗ те ӑна ыталаса илчӗ, кӑштах урай ҫумӗнчен уйӑрса, тытса ҫӗклерӗ.
Тай ще, мабуть, и кулак… — смеясь в усы, басил Кондратько, но, видя, что Давыдов сдвигает брови, обнял его, чуточку приподнял от пола.

Урпи чӑнах та ҫукчӗ ӗнтӗ, анчах Давыдов, ун ҫине Кондратько йӑл кулса, ӑнланса пӑхнине курсан, хӗп-хӗрлех хӗрелсе кайрӗ.
Ячменя в самом деле не было, но Давыдов вспыхнул под улыбчивым, понимающим взглядом Кондратько.

Мана та ҫавӑрса илме пуҫларӗ пулать… — шухӑшласа илчӗ Давыдов.
И меня захлестывать начинает… — подумал Давыдов.

— Сӗлӗ ҫук, вӑрлӑхлӑх хӑварни кӑна, — хуравларӗ Давыдов, ҫав вӑхӑтрах, ытла та аван мар пулнипе, хӑйне хӑй сивленипе, ӑшра пӗтӗмпех сивӗнсе кайрӗ.
— Нет овса, остался лишь семенной, — ответил Давыдов и тотчас же весь внутренне похолодел, остро ощущая неловкость, неприязнь к самому себе.

Ҫак палламан ҫынсен сӑн-сӑпачӗсем ҫине пӑхкаласа ларнӑ май, Давыдов районра ӗҫлекен виҫӗ ҫынна: агронома, икӗ сыпӑклӑ шкулта ӗҫлекен учителе тата тухтӑра палласа илчӗ; ыттисем, округран янӑскерсем, пур енчен пӑхсан та, производствӑран килнӗскерсем пулас.
Рассматривая незнакомые лица, Давыдов узнал трех районных работников: агронома, учителя из школы второй ступени и врача; остальные были присланы из округа, некоторые, судя по всему, с производства.

Ҫак самантра Кондратько, ҫынсем калаҫнине илтсе, хӗп-хӗрлӗ сӑн-пичӗпе Давыдов еннелле ҫаврӑнса тӑчӗ, йӑл кулса янӑ майӑн унӑн усӑнчӑк хӑмӑр мӑйӑхӗ айӗнчен шӑлӗсем шап-шуррӑн йӑлтӑртатса илчӗҫ:
В этот момент Кондратько, заслышав разговор, повернулся багровым лицом к Давыдову, под висячими бурыми усами его в улыбке бело вспыхнули зубы:

Ҫак йӗкӗт вӗсем патне пырса тӑрсанах унран сасартӑк вӑйлӑн та тутлӑн хӗвелҫаврӑнӑш ҫӑвӗн шӑрши мӗншӗн ҫапнине Давыдов каччӑ ҫапла каласан тин ӑнланса илчӗ: йӗкӗтӗн ҫуланса пӗтнӗ сӑран курткине ҫав сирсе сирӗлми тутлӑ шӑршӑ витӗрех витсе илнӗ-мӗн.
И только тут Давыдов понял, почему, когда подошел к ним парень, вдруг пахуче и сладко дохнуло от него подсолнечным маслом: его промасленная кожаная куртка была насквозь пропитана этим невыветривающимся вкусным запахом.

— Давыдов.
— Давыдов.

— Эсӗ Давыдов пулмастӑн-и, юлташ?
— Ты не Давыдов, товарищ?