Шырав

Уча

Уча вӑйлӑрах иккен.
Уча был сильнее.

Пораженный Уча растерялся.

— Ӑҫта вӗсем? — кӑшкӑрчӗ ҫывӑрма выртма та ӗлкӗреймен Уча.
— Где? — взревел Уча, который еще не спал.

Хӑйӗн ӑнӑҫсӑрлӑхӗ йӑнӑшнинчен килнӗ тесе шутламарӗ Уча: пулса иртнине вӑл ӑнманнинчен килнӗ тесе шутларӗ, вӑрҫӑра унӑннинчен лайӑх лару-тӑру пулсан та, ӑнманни пулать вӗт-ха.
И все же в своих неудачах Уча не видел собственной вины, случай с ротой он рассматривал как тяжелое несчастье, которое на войне может произойти и при более благоприятных обстоятельствах.

Уча ӑна хытӑ асӑрхаттарчӗ.
Уча резко окрикнул его.

Ырантан пуҫласа эпир сӑртсем хушшинче аташса ҫӳремӗпӗр, — ҫилленсе каларӗ Уча.
С завтрашнего дня перестаем болтаться по горам, — сердито ответил Уча.

Партизансем ҫывӑрма выртас умӗн Уча вӗсен пӳлӗмне кӗчӗ те: — Нумай ҫывармастпӑр, — терӗ хыттӑн.
Перед тем как партизаны легли спать, Уча вошел в их комнату и строго сказал: — Мы будем спать недолго.

Вучах умӗнче ӑшӑнас килет тесе, Уча каҫхи апата партизансемпе пӗрле ҫимерӗ.
Уча сказал, что ему тепло у огня, и не стал ужинать вместе со всеми.

Пӗлетӗн-и эсӗ, Уча, мӗн ҫырать вӑл? — ыйтрӗ амӑшӗ урайнелле пӑхса ларакан Учаран.
И знаешь, Уча, что пишет? — обратилась она к понуро сидевшему Уче.

Ӑна ыттисем те курнӑ, — терӗ амӑшӗ, анчах Уча ӑна итлемерӗ.
И другие его видели, — рассказывала мать, но Уча ее уже не слушал.

«Манӑн рота пӗтнӗ. Вӑл урӑх ҫук ӗнтӗ…» — хӑраса ӳкрӗ Уча, пирвайхи хут ӑнланса илнӗ пек.
«Моя рота уничтожена. Она больше не существует», — ужаснулся Уча, будто только сейчас понял, что произошло.

Уча шарламарӗ.
Уча замолчал.

— Камран илтрӗн эс кӑна? — ытларах иккӗленсе ыйтрӗ Уча.
— А от кого ты все это слышала? — спросил Уча, все больше сомневаясь.

— Эпӗ сана каласа пани пирки ан иккӗлен эсӗ, Уча.
— Уча, истинный бог, не сомневайся в том, что я тебе рассказываю.

— Ку Павӑл ӗнтӗ хӑйӗн ротипе! — тӗлӗннӗн кӑшкӑрчӗ Уча.
— Да это ведь Павле с ротой! — крикнул пораженный Уча.