Шырав

Шырав ĕçĕ:

пусса (тĕпĕ: пус) сăмах форми çинчен тĕплĕнрех пăхма пултаратăр.

Картишсем хыҫӗнче хыт-хура пусса илнӗ, сухаласа хӑварман ҫеҫенхир ӗнтӗркесе тӗлӗрет.
За дворами дремала степь, непаханая, забурьяневшая.

Ют юн // Аркадий Малов. Михаил Шолохов. Ют юн. — Тӑван Атӑл, 1965, 3№, 82–91 с.

Ковшов хӑй ҫырса янӑ ҫырӑвӑн тепӗр енне симӗс кӑранташпа хыттӑн пусса: «Тепӗр хут сире калатӑп: питӗ васкавлӑ ӗҫ пирки халех килӗр», тесе ҫырнине вуларӗ.
На обороте записки Ковшова жирным синим карандашом было написано: «Еще раз говорю вам: немедленно явитесь ко мне по весьма срочному делу».

Вуниккӗмӗш сыпӑк // Петр Золотов. Ажаев, В. Н. Мускавран инҫетре: роман / вырӑсларан П.Золотов куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1953. — 242 с.

Кобзев хӑйӗн начальникне управленинчи ӗҫсемпе тем пекех паллаштарма тӑрӑшнӑ пулсан та, Алексей ӑнланаймарӗ: вӑл сӳрӗк, тимсӗр, ӑна хуйхӑ пусса илнӗ.
Кобзев, добросовестно старавшийся ввести своего начальника в курс управленческих дел, не узнавал Алексея: он был апатичен, рассеян, даже подавлен.

Вунпӗрмӗш сыпӑк // Петр Золотов. Ажаев, В. Н. Мускавран инҫетре: роман / вырӑсларан П.Золотов куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1953. — 242 с.

Батманов пӑр ҫийӗн хыттӑн пусса утать, пӑр икӗ енчи ҫырана та шанчӑклӑ та ҫирӗп пӗрлештерсе тӑнӑ пек туйӑнать ӑна.
Сильно притопывая, Батманов шел по льду, и ему казалось, что ледяная броня надежно намертво соединила оба берега.

Пӗрремӗш сыпӑк // Петр Золотов. Ажаев, В. Н. Мускавран инҫетре: роман / вырӑсларан П.Золотов куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1953. — 242 с.

— Паллах, республика! — терӗ ӑна хирӗҫ Мирон сӗтел ҫинелле пӗшкӗнсе; вӑл сарса хунӑ хаҫат листи ҫине ывӑҫ тупанӗсемпе ҫав тери хытӑ пусса тӑнӑ та, хут, туртӑнса сасартӑк шаплатсах ҫурӑлчӗ.
— Республика, конечно! — ответил Мирон, склонясь над столом; он упирался ладонями в распластанный лист газеты так, что бумага натянулась и вдруг лопнула с треском.

IV сыпӑк // Леонид Агаков. Горький М. Артамоновсем: повесть. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1955. — 300 с.

Ҫакӑн хыҫҫӑн Носков хӳмерен тытса, туя ҫине таянса, хӑйӗн кукӑр урисене вӑраххӑн иле-иле пусса, пахчасенчен аякалла, хула хӗрринчи тӗттӗм ҫуртсем еннелле утма тытӑнчӗ, утнӑ май вӑл пӗлӗтсен сивӗ мӗлкисене хӑваласа салатнӑ пек пулчӗ, пӗр вунӑ утӑм аяккалла кайсан вара хуллентереххӗн чӗнчӗ:
И, придерживаясь за забор, опираясь на палку, Носков начал медленно переставлять кривые ноги, удаляясь прочь от огородов, в сторону тёмных домиков окраины, шёл и как бы разгонял холодные тени облаков, а отойдя шагов десять, позвал негромко:

Артамонова сасартӑк кичемлӗх пусса илчӗ, ун умӗнче темле пӳлӗм алӑкӗ уҫӑлнӑ пек, ҫав пӳлӗмре пур япаласем те палланӑ, ҫав тери йӑлӑхтарса ҫитернӗ, ҫавӑнпа та пӳлӗм пушӑ пулнӑ пек курӑннӑн туйӑнчӗ.
Артамонова вдруг обняла скука, как будто пред ним широко открыли дверь в комнату, где всё знакомо и так надоело, что комната кажется пустой.

III сыпӑк // Леонид Агаков. Горький М. Артамоновсем: повесть. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1955. — 300 с.

Вӑхӑтран вӑхӑта ӑна ҫӗнӗрен кичемлӗх пусса илме тытӑннӑ, ҫавӑн пек чух вара унӑн ҫав тери ӗҫес килнӗ, вӑл туйӑма ҫӗнтерме те май пулман.
Время от времени на него снова стала нападать скука, вызывая в нём непобедимое желание пить.

Ольга, тӑнлавӗсем ҫинче пӗркеленчӗксем палӑрнӑ, оправӑсӑр хулӑн куҫлӑх кантӑкӗсем ҫиелтен пусса тӑнӑ, хӗрлӗ вӗҫлӗ сӑмсаллӑскер, кӑнтӑрлахи апат тата чей хыҫҫӑн чӳрече патне, каркӑч умне ларнӑ та, вӗт шӑрҫасемпе вӗҫӗмсӗрех тӗлӗнмелле хитре чечексем тӗрлесе кӑларнӑ.
Ольга, с лучистыми морщинками на висках, с красненьким кончиком носа, отягчённого толстыми, без оправы, стёклами очков, после обеда и чая садилась к пяльцам у окна и молча, пристально, бесконечно вышивала бисером необыкновенно яркие цветы.

Шӑнкӑравсене шӑнкӑртаттарса, епресе кайнӑ ҫӗр ҫине ура чӗрнисемпе чаплаттарса пусса, ямшӑк лашисем шурлӑхлӑ ансӑр ҫулӑн ик енӗпе ним хускалмасӑр, хуралҫӑсем пек тӑракан чӑрӑшсем хушшипе хаваслӑн чупнӑ.
Позванивая бубенцами, смачно чмокая копытами по раскисшей земле, ямские лошади охотно бежали сквозь невысокий ельник, строгими рядами, недвижимо охранявший узкую полосу болотистой дороги.

Урай ҫаврашки, ҫаврӑнса, пӗр кӗтесре пӑхӑр трубаллӑ чарусӑр музыкантсене, тепӗр кӗтесре — хора, пуҫӗсем ҫине чечек кӑшӑлӗсем тӑхӑннӑ, тӗрлӗ тӗслӗ тумланнӑ хӗрарӑмсене кӑтартнӑ; виҫҫӗмӗш кӗтесре, буфетри чашӑк-тирӗксемпе бутылкӑсем ҫинче, ҫакӑнса тӑракан лампӑсен ҫути палӑрнӑ, тӑваттӑмӗш кӗтесӗ алӑксемпе картланса тӑнӑ, алӑксенчен ҫынсем тӗркӗлтетсе кӗнӗ те, ҫаврӑнакан урай ҫине пусса сулкаланнӑ, аллисемпе хӑлаҫланса ӳкнӗ, таҫталла кайнӑ май хӑлхасене хупласа лартмалла ахӑлтатнӑ.
Круг пола вертелся и показывал в одном углу кучу неистовых, меднотрубых музыкантов; в другом — хор, толпу разноцветных женщин с венками на головах; в третьем на посуде и бутылках буфета отражались огни висячих ламп, а четвёртый угол был срезан дверями, из дверей лезли люди и, вступая на вращающийся круг, качались, падали, взмахивая руками, оглушительно хохотали, уезжая куда-то.

Монастырь тӗлӗнче ҫур тӳпене хупланӑ хура-кӑвак пӗлӗт хускалмасӑр ҫакӑнса тӑнӑ, ҫавна пула таврана ҫӑра, нӳрлӗрех пӑчӑ кичемлӗх пусса тӑнӑ, ку кичемлӗхе чансем пӑхӑр сасӑпа кӑшкӑрни те хускатма пултарайман.
Сизо-синяя туча, покрыв половину неба, неподвижно висела над монастырём, от неё всё кругом придавлено густой, сыровато душной скукой, медный крик колоколов был бессилен поколебать её.

II сыпӑк // Леонид Агаков. Горький М. Артамоновсем: повесть. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1955. — 300 с.

— Ҫапла ҫав, мӗнле ҫыртрӗ-ха тата! — терӗ вӑл мухтаннӑ пекрех, унтан, урипе пукан ҫине пусса, кӗпи аркине ҫӗклерӗ:
— Да ведь как! — точно хвастаясь, сказала она и, поставив ногу на стул, приподняла подол рубахи:

Уншӑн пӗртен-пӗр ҫутӑ вырӑн — ывӑлне юратни пулнӑ, анчах ҫав юратӑва та Никонов ачин мӗлки хупласа тӑнӑ е ӑна ҫав вилӗмӗн йывӑрлӑхӗ таҫта шала пусса антарса янӑ.
Было только одно светлое пятно — любовь к сыну, но и эта любовь покрылась тенью мальчика Никонова или ушла глубже под тяжестью убийства.

Ывӑлне хулана, Глеб пупӑн пиччӗшӗ патне ӑсатсан, — ҫав учителӗн Ильяна гимназие кӗме хатӗрлемелле пулнӑ, — Петр, чӑнах та, чунӗ пушанса юлнине, киле кичемлӗх пусса илнине туйрӗ.
Отправив сына в город, к брату попа Глеба, учителю, который должен был приготовить Илью в гимназию, Пётр действительно почувствовал пустоту в душе и скуку в доме.

Вӗҫӗ-хӗррисӗр ӗҫ хушшинче вӑл унӑн-кунӑн ҫаврӑнкаланӑ-ҫаврӑнкаланӑ та, ӑна сасартӑк пӑтранчӑк шухӑшсен ҫӑра тӗтри хупӑрланӑ, кичемлӗх пусса хунӑ вара вӑл хӑйне мӗн ытларах тӑлласа лартнине те тавҫӑрса илеймен: ӗҫ пирки тӑрӑшни-и е ҫав кулленхи пӗр евӗрлӗ тӑрмашусен кичемлӗхӗ-и?
Кружился, кружился и вдруг попадал в густой туман неясных дум, слепо запутывался в скуке и не мог понять, что больше ослепляет его: заботы о деле или же скука от этих, в сущности, однообразных забот?

Шӑллӗ ҫакӑн пек туни Петр чунне йывӑррӑн пусса тӑчӗ, — Никита монастыре кайнӑшӑн хулара Артамоновсене ырламан, ун пирки усал сӑмахсем сарнӑ.
На душу Пётра поступок брата лёг тенью, — в городе говорили об уходе Никиты в монастырь зло, нелестно для Артамоновых.

Картузне хытӑрах пусса лартса, Алексей чарӑнса тӑчӗ те хӗрарӑмсем ҫине пӑхса илчӗ.
Поглубже натянув картуз, Алексей остановился, взглянул на женщин.

— Эсӗ мана юратмастӑн, эсӗ манпа нимӗн ҫинчен те калаҫмастӑн, мана йывӑр чул пек пусса выртатӑн кӑна, пӗтӗмпе те ҫавӑ ҫеҫ!
— Ты меня не любишь, ты и не говоришь со мной ни о чём, навалишься на меня камнем, только и всего!

I сыпӑк // Леонид Агаков. Горький М. Артамоновсем: повесть. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1955. — 300 с.

Хӑш чухне, ӗҫ пирки тӑрӑшнипе ывӑнса ҫитнӗ тапхӑрсенче, ӑна темле пӑшӑрхануллӑ кичемлӗх пусса хунӑ пек туйӑннӑ.
Иногда, уставая от забот о деле, он чувствовал себя в холодном облаке какой-то особенной, тревожной скуки.

Страницăсем:

Чӑваш чӗлхи корпусӗ

Шырав

Шырав ĕçĕ:

Меню

Статистика