Шырав

Шырав ĕçĕ:

кӗпе сăмах пирĕн базăра пур.

кӗпе (тĕпĕ: кӗпе) сăмах форми çинчен тĕплĕнрех пăхма пултаратăр.

Ун патне пынӑ чух эпӗ таса кӗпе тӑхӑнаттӑм, ҫӳҫе тураттӑм, — пур майпа та ырӑ сӑн-сӑпатлӑ пулма тӑрӑшаттӑм, — ҫавӑ мана мая килместчӗ те пулӗ, анчах та эпӗ пӗрмаях кӗтеттӗм: ман ырӑ сӑн-сӑпата курсан, вӑл ҫав хӑйӗн таса, яланах праҫник чухнехи пек сӑнӗ-пичӗпе кулассине пӑрахса, манпа простӑрах та туслӑрах калаҫма тытӑнӗ теттӗм.
Являясь к ней, я надевал чистую рубаху, причёсывался, всячески стараясь принять благообразный вид, — едва ли это удавалось мне, но я всё ждал, что она, заметив моё благообразие, заговорит со мною более просто и дружески, без этой рыбьей улыбки на чистеньком, всегда праздничном лице.

IX. // Феодосия Ишетер. Горький М. Ҫынсем патӗнче: повесть. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1941. — 256 с.

Кӗнекене тытса вӑл, ҫиленнипе хӗрелсе кайнӑскер, хӗрлӗ ҫӳҫ-пуҫне пит ҫиллӗн вӗҫтерсе, мана кӗнекипе хытӑ ыраттармаллах хулпуҫҫинчен шаккать, хӑй ҫара уран, пӗр кӗпе вӗҫҫӗн ҫеҫ.
Держа книгу в руках, она больно стучала ею по плечам моим, красная со зла, яростно вскидывая рыжей головою, босая, в одной рубахе.

VIII. // Феодосия Ишетер. Горький М. Ҫынсем патӗнче: повесть. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1941. — 256 с.

Кӗпе ҫӑвакан хӗрарӑмсем пӗр-пӗрне хӑйсен юрату ӗҫӗнчи мыскарисем ҫинчен каласа кӑтартмастчӗҫ, анчах вӗсем мужиксем ҫинчен мӗн каланинче пуринче те мӑшкӑлласа кулас, усал кӑмӑл пуррине эпӗ туяттӑм, хӗрарӑм вӑл — вӑй! тени тӗрӗс те пулӗ тесе шутлаттӑм вара.
Прачки не рассказывали друг другу о своих любовных приключениях, но во всём, что говорилось ими о мужиках, я слышал чувство насмешливое, злое и думал, что, пожалуй, это правда: баба — сила!

Юртан, ҫилтен хӳтӗлемен шӑтӑк-ҫурӑк, кивӗ лупас айӗнче, йывӑҫ курита ӑшне хупса лартнӑ ҫӑлкуҫ шывӗ тӗлне пӗшкӗнсе, хӗрарӑмсем кӗпе чӳхетчӗҫ; вӗсен пичӗсене тон тулса ларнӑ, сивӗ чӗпӗтсе пӗтернӗ; йӗпе пӳрнесене сивӗ пӗҫертет, вӗсем авӑнкалаймаҫҫӗ, куҫҫульсем юха-юха анаҫҫӗ, хӗрарӑмсем ҫапах, пурне те темле ӑрасна паттӑрӑн пӑхса, пӗрне-пӗри тӗрлӗ историсем каласа кӑтартса, чарӑна пӗлмесӗр сӑмахлаҫҫӗ.
Согнувшись над ручьём, запертым в деревянную колоду, под стареньким, щелявым навесом, который не защищал от снега и ветра, бабы полоскали бельё; лица их налиты кровью, нащипаны морозом; мороз жжёт мокрые пальцы, они не гнутся, из глаз текут слёзы, а женщины неуёмно гуторят, передавая друг другу разные истории, относясь ко всем и ко всему с какой-то особенной храбростью.

Кӗпе ҫӑвакан хӗрарӑмсенчен нумайӑшӗ Ярилӑрисемччӗ, пурте ҫивӗч чӗлхеллӗ хӗрарӑмсемччӗ; вӗсем пӗтӗм хула пурӑнӑҫне пӗлсе тӑратчӗҫ, вӗсем хӑйсем ӗҫлеме ҫӳренӗ купца, чиновник, офицер таврашсем ҫинчен каласа кӑтартнисене итлеме пит интереслӗччӗ.
Прачки были, в большинстве, с Ярила, всё бойкие, зубастые бабы; они знали всю жизнь города, и было очень интересно слушать их рассказы о купцах, чиновниках, офицерах, на которых они работали.

Ачисем валли кӗпе ҫӗленӗ чух вӑл яланах хуллен пӗр юрӑ юрлать:
Когда она шьёт детям бельё, то тихонько поёт всегда одну песню:

Хӗрарӑм тӑчӗ те, кӑкӑрне кӗпе ҫӗтӗккисемпе картласа, ҫарранах хӑвӑрт аяккалла утрӗ, аялтан ту ҫинелле казакӗ хӑпарчӗ, сывлӑшра шурӑ тутӑр татӑккисемпе сулланма тапратрӗ, хуллен шӑхӑрчӗ, итлесе тӑчӗ те савӑнӑҫлӑ сасӑпа калаҫма тапратрӗ:
Женщина встала и, прикрыв грудь обрывками платья, обнажив ноги, быстро пошла прочь, а из-под горы поднялся казак, замахал в воздухе белыми тряпками, тихонько свистнул, прислушался и заговорил весёлым голосом:

VII. // Феодосия Ишетер. Горький М. Ҫынсем патӗнче: повесть. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1941. — 256 с.

Аялта кӗпе таврашӗ чӑр-чар ҫурӑлнине, казак тискеррӗн кӑшкӑрнине итлесе эпӗ тӗлӗнсе хытсах карӑм, хӗрарӑмӑн хулӑм сасси тата татӑла-татӑла кайса: — Эпӗ кӑшкӑрса яратӑп… кӑшкӑрса яратӑп… — тесе ҫухӑрать.
Я обомлел, замер, слушая, как там, внизу, трещит, рвётся платье, рычит казак, а низкий голос женщины бормочет, прерываясь: — Я закричу… закричу…

Ӑна ӑшӑ пулнӑ, вӑл мундир тата кӗпе тӳмисене вӗҫертсе янӑччӗ.
Ему было жарко, он расстегнул мундир и рубаху, обнажив шею.

Куҫӗсене вӑл, юрланипе час-часах турат ҫинчен ҫӗр ҫине тӳпех ӳксе вилекен кайӑк пек, хупса лартнӑ, кӗпе ҫухинчи тӳмисене вӗҫертсе янӑ, йӗтес шӑммисем пӑхӑр ҫӑварлӑхсем пек курӑнса тӑраҫҫӗ, ҫав пӗтӗмпех шӑратса тунӑскер, пӑхӑртан тунӑскер пекчӗ.
Глаза у него закрыты, как закрывает их зорянка-птица, которая часто поёт до того, что падает с ветки на землю мёртвой, ворот рубахи казака расстёгнут, видны ключицы, точно медные удила, и весь этот человек — литой, медный.

— Хӗрарӑм четвертакшӑн кунӗпех кӗпе ухать, е урай ҫӑвать, вӑт ӑнланса ил вара!
— А женщина целый день стирает бельё или полы моет по четвертаку в день, вот и пойми!

Пушӑ сехетсенче манӑн нимӗнпе интересленсе пурӑнмалли те ҫук: пирӗн мӗскӗн урамра нимӗн те ҫук, аяккарах кайма хушмаҫҫӗ, картишӗнче тӑпра чавакансем, ывӑннӑскерсем те ҫиленнӗскерсем тата тирпейленмен кухаркӑсемпе кӗпе ҫӑвакан хӗрарӑмсем, кашни хӗвӗшсе ҫӳрекен йытӑсем, — ҫаксем пурте мана йӗрӗнтереҫҫӗ, ҫав тери кӳрентереҫҫӗ, суккӑр пулсах тӑрас килет.
В свободные часы мне совершенно нечем жить; на убогой нашей улице пусто, дальше — не позволено уходить; на дворе сердитые, усталые землекопы, растрёпанные кухарки и прачки, каждый вечер — собачьи свадьбы, — это противно мне и обижает до того, что хочется ослепнуть.

IV. // Феодосия Ишетер. Горький М. Ҫынсем патӗнче: повесть. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1941. — 256 с.

Картишӗнче денщиксем, вестовойсем туллиехчӗ, вӗсем патне кӗпе ҫӑвакан хӗрарӑмсем, горничнӑйсем, кухаркӑсем пырса ҫӳретчӗҫ; пур кухнясенче те куҫҫуль юхтармалли, ятлаҫмалли, ҫапӑҫмалли романсемпе драмӑсем яланах пула пула иртетчӗҫ.
Весь двор был полон денщиками, вестовыми, к ним ходили прачки, горничные, кухарки; во всех кухнях постоянно разыгрывались романы и драмы, со слезами, бранью, дракой.

Ман чи ҫывӑх начальство — кукамайӑн йӑмӑкӗ, чарма ҫук ҫилӗллӗ пит шавлакан карчӑк, ирех, пӗр ултӑ сехетрех тӑратчӗ; пит-куҫне кӑшт-кашт суса илсе, вӑл пӗр кӗпе вӗҫҫӗнех турӑш умне чӗркуҫленсе ларатчӗ те, хӑй пурӑнӑҫӗ ҫинчен, ачисем ҫинчен, кинӗ ҫинчен турра нумайччен жалоба парса тӑратчӗ.
Моё ближайшее начальство — сестра бабушки, шумная, неукротимо гневная старуха, вставала рано, часов в шесть утра; наскоро умывшись, она, в одной рубахе, становилась на колени перед образом и долго жаловалась богу на свою жизнь, на детей, на сноху.

Вӑл урамалла аяккипе тухса тӑрать, унӑн кашни хутӗнчех саккӑршар чӳрече, мал енӗ пулмалла ҫӗрте — тӑватшар чӳрече; аялти чӳречисем иртсе ҫӳремелли ансӑр вырӑналла, килкартишнелле пӑхаҫҫӗ, ҫӳлтисем — карта урлӑ, кӗпе ҫуса пурӑнакан хӗрарӑмӑн пӗчӗк пӳрчӗ ҫинелле тата лапра ҫырманалла пӑхаҫҫӗ.
Он стоит боком на улицу, в каждом этаже его по восемь окон, а там, где должно бы находиться лицо дома, — по четыре окна; нижние смотрят в узенький проезд, на двор, верхние — через забор, на маленький домик прачки и в грязный овраг.

Каҫсенче, праҫниксенче вӑл кӑвак кӗпе, плис шӑлаварӗ тата ҫап-ҫутӑ ҫутатса лартнӑ атӑ тӑхӑнса, хапха патне тухать, ҫурӑмӗ хыҫнелле чӗнпе пысӑк хуткупӑсне ҫакса ярать, салтак «караула» тӑнӑ пек, тухса тӑрать вара.
Вечерами, по праздникам, одев голубую рубаху, плисовые шаровары и ярко начищенные сапоги, он выходил к воротам с большой гармоникой, закинутой на ремне за спину, и становился точно солдат в позиции «на караул».

II. // Феодосия Ишетер. Горький М. Ҫынсем патӗнче: повесть. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1941. — 256 с.

Вӑл ман патра яланах пӗр пек ларатчӗ: алӑ лапписене чӗркуҫҫи хушшине чиксе, вӗсене урисен шӗвӗр шӑммисемпе хӗстерсе, малалла тайӑлса ларатчӗ: кӑкӑрӗ унӑн ҫукчӗ, хулӑм пир кӗпе витӗр аяк пӗрчисем, хавшаса кайнӑ пичке кӑшӑлӗсем пекех, палӑрса тӑратчӗҫ.
Сидела она около меня всегда в одной позе: согнувшись, сунув кисти рук между колен, сжимая их острыми костями ног; грудей у неё не было, и даже сквозь толстую холстину рубахи проступали рёбра, точно обручи на рассохшейся бочке.

I. // Феодосия Ишетер. Горький М. Ҫынсем патӗнче: повесть. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1941. — 256 с.

Ҫамкари сурантан юхса тухнӑ пӗр йӑрӑм юн куҫхаршисем хушшипе аялалла, сӑмсипе кӑшт уҫӑлнӑ тути ҫумӗпе юхса аннӑ та кӗпе ҫухавинчен кӗрсе ҫухалнӑ.
Тонкая струйка крови спускалась со лба и, падая меж бровей, скользила вдоль носа и полуоткрытых губ и терялась под воротом на груди.

36 // Александр Яндаш. Чосич, Д. Хӗвел инҫетре: роман / вырӑсларан А.Яндаш куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1958. — 352 с.

Алӑк уҫнӑ хӗрарӑм килти кӗпе вӗҫҫӗнех, хӑй пит ҫамрӑках та мар, кӑтралатасшӑн ҫӳҫне хут татӑкӗсемпе пӗтӗре-пӗтӗре лартнӑскер, вӗсене лӑпкӑн та мӑнаҫлӑн кӗтсе илчӗ.
Пожилая женщина в домашнем платье, с папильотками на голове, встретила их хладнокровно и вызывающе.

35 // Александр Яндаш. Чосич, Д. Хӗвел инҫетре: роман / вырӑсларан А.Яндаш куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1958. — 352 с.

Петкович сӗтел хушшинче аялти кӗпе вӗҫҫӗнех, нимӗҫсен «Сигнал» ятлӑ картинӑллӑ журналне пӑхса ларать.
Петкович был в пижаме, он сидел за столом, перед ним был развернутый «Сигнал» — немецкий иллюстрированный журнал.

Страницăсем:

Чӑваш чӗлхи корпусӗ

Шырав

Шырав ĕçĕ:

Меню

Статистика