Шырав

Санин

Вӗсен каллех калаҫу пуҫланса кайрӗ, пырасса ҫак калаҫу, паҫӑрхи пекех, ҫав йӗрпех пычӗ; анчах халӗ Санин паҫӑрхинчен ытларах калаҫрӗ.
У них снова завязался разговор, и пробирался он, разговор этот, по той же дорожке, как и прежде; только на этот раз Санин меньше молчал.

Пьеса тата сехет ытларах пычӗ, анчах Марья Николаевнӑпа Санин часах сцена ҫине пӑхми пулчӗҫ.
Пьеса длилась еще час с лишком, но Марья Николаевна и Санин скоро перестали смотреть на сцену.

Марья Николаевна лорнеткине сцена ҫинелле тытрӗ, Санин та, чылай тӗттӗм ложӑра унпа ларса, унталлах пӑхма пуҫларӗ; вӑл ирӗксӗрех ун ытарма ҫук илемлӗ ӳт-пӗвӗн ӑшшипе тутлӑ шӑршине сывласа илчӗ; ҫавӑн пекех ирӗксӗртен ҫак каҫ, уйрӑмах юлашки минутсенче, Марья Николаевна мӗн каланине хӑйӗн пуҫӗнче виҫе-виҫе пӑхрӗ.
Марья Николаевна навела лорнетку на сцену — и Санин принялся глядеть туда же, сидя с нею рядом, в полутьме ложи, и вдыхая, невольно вдыхая теплоту и благовоние ее роскошного тела и столь же невольно переворачивая в голове своей все, что она ему сказала в течение вечера — особенно в течение последннх минут.

Санин ӑна лорнеткине пачӗ, вӑл вара, лорнеткине илсе, аллисемпе хӑвӑрт та ачашшӑн ун аллине тытрӗ.
Санин подал ей лорнетку, а она, принимая ее от него, быстро, но чуть слышно, охватила обеими руками его руку.

«Ҫӗлен! ах, ҫӗлен вӑл! — шутларӗ ҫак вӑхӑтра Санин, — анчах мӗнле илемлӗ ҫӗлен!»
«Змея! ах, она змея! — думал между тем Санин, — но какая красивая змея!»

Санин пуҫне тата ҫӳлерех ҫӗклерӗ.
Санин поднял голову еще выше.

Малалла ӳпӗнсе ларнӑ Санин пуҫне ҫӗклерӗ.
Санин сидел наклонившись, он поднял голову.

— Ирӗклӗхе, — терӗ Санин.
— Свободу, — подсказал Санин.

— Мӗнле ҫын ку? — ыйтрӗ Санин.
— Это что за субъект? — спросил Санин.

Санин хӑйӗн куҫӗсемпе ӑҫталла пӑхмаллине пӗлмерӗ.
Санин не знал, куда деть свои глаза.

— Тӑхтӑр-ха, — пуҫларӗ Санин.
— Позвольте, — начал было Санин…

Санин кӳренсе кайрӗ.
Досада взяла Санина.

— Эсир манран хӑвӑр ыйтрӑр, — терӗ Санин.
— Вам угодно было спросить меня, — заметил Санин.

— Ҫапла, ҫапла, астӑватӑп, — тесе хучӗ Санин васкавлӑн.
— Да, да, помню, — торопливо промолвил Санин.

— Вилӗм пӗр кинжалран ҫеҫ килмест вӑл, — асӑрхаттарчӗ Санин.
— Можно умереть и не от кинжала, — заметил Санин.