Шырав

Шырав ĕçĕ:

хаяррӑн сăмах пирĕн базăра пур.

хаяррӑн (тĕпĕ: хаяррӑн) сăмах форми çинчен тĕплĕнрех пăхма пултаратăр.

Ҫак сӑмахсен пӗлтерӗшӗ, унран та ытларах ӗненсе тӑнӑ сасӑпа кӗтмен ҫӗртен хаяррӑн калани Таньӑна тӗлӗнтерсе пӑрахрӗ.
Таню это внезапное выступление поразило и смыслом сказанного, и, еще больше, тоном — злым и убежденным.

Тӑххӑрмӗш сыпӑк // Петр Золотов. Ажаев, В. Н. Мускавран инҫетре: роман / вырӑсларан П.Золотов куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1953. — 242 с.

Хӑямата! — хаяррӑн кӑшкӑрчӗ Полищук.
К черту! — зло крикнул Полищук.

Кондрин мастерскоя ӗҫпе пырсан та, Серегин ун ҫине хаяррӑн пӑхнӑ.
Серегин смотрел на бухгалтера зверем, когда Кондрин заходил в мастерскую хотя бы по долгу службы.

Ҫиччӗмӗш сыпӑк // Петр Золотов. Ажаев, В. Н. Мускавран инҫетре: роман / вырӑсларан П.Золотов куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1953. — 242 с.

Пӑр, ҫапла хаяррӑн кӑшкӑрнипе ҫӗмӗрӗлнӗ пекех, малта хыттӑн шатӑртатса ҫурӑлчӗ, вара трактор, уласа, гусеницисемпе пӑр катӑкӗсене шӑйӑркаласа, тинӗс авӑрне путрӗ.
Будто надломленный силой этого крика, впереди с оглушающим треском разверзся лед, и громадный трактор, рыча и царапая гусеницами ледяные обломки, погрузился в пучину.

Аллисемпе суллакаласа, вӑл хаяррӑн, тытӑнчӑклӑн кӑшкӑрчӗ:
Раскинув руки, он кричал зло и надсадно:

Хӑйсем ҫинелле тем пысӑкӑш хура япала пынине курсан, вӗсем чарӑнса тӑчӗҫ, хаяррӑн хӑртлатса, янах шӑммисемпе сиктеркелесе илчӗҫ, унтан тӳрех машинӑна хирӗҫ ыткӑнчӗҫ.
Завидя несущееся на них гремящее черное чудовище, они замерли, насторожили уши, злобно захрюкали, задвигали челюстями и вдруг, бросились навстречу.

Улттӑмӗш сыпӑк // Петр Золотов. Ажаев, В. Н. Мускавран инҫетре: роман / вырӑсларан П.Золотов куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1953. — 242 с.

Умара инженер ҫине хаяррӑн пӑхса илчӗ те хыттӑн: — Нимӗн те ӑнланмастӑн, ҫапах кӑшкӑратӑн! Ӗҫе пӑрахма юрамасть, пӗлетӗн-и, юрамасть! — терӗ.
Умара свирепо поглядел на инженера и заорал: — Не понимаешь ничего, а кричишь! Нельзя бросать, нельзя!

Пиллӗкмӗш сыпӑк // Петр Золотов. Ажаев, В. Н. Мускавран инҫетре: роман / вырӑсларан П.Золотов куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1953. — 242 с.

Унӑн аллине тӗртсе ярса, Артамонов куҫӗсене хыттӑн хупрӗ те, шӑл витӗр тепӗр хут, ҫав тери хаяррӑн: — Ҫиес килмест. Кай, — терӗ.
Оттолкнув её руку, Артамонов крепко закрыл глаза и сквозь зубы повторил с лютой яростью: — Не хочу. Прочь.

IV сыпӑк // Леонид Агаков. Горький М. Артамоновсем: повесть. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1955. — 300 с.

Ӑҫталла? — хаяррӑн, хыттӑн кӑшкӑрчӗҫ тӗттӗмлӗхре.
К-куда? — сердито, громко крикнули во тьме.

— Пустуй япала, — терӗ Мирон хаяррӑн; Яковлев тухтӑр яланхи пекех кулкаласа ларчӗ, Яков Артамонов ку сӑмахсене Нестеренко пӗлсен мӗн пуласси ҫинчен шухӑшларӗ…
— Чепуха, — резко сказал Мирон; доктор Яковлев, как всегда, усмехался, а Яков Артамонов думал, что если эти речи станут известны жандарму Нестеренке…

Мирон губерние, Мускава тата Петербурга кайӑк пек вӗҫсе ҫӳренӗ, киле таврӑнсан вара, Америкӑран кӳнӗ пушмакӑн сарлака кӗллисемпе хыттӑн таплаттарса, патша ҫумне сӗлӗх пек ҫыпҫӑнса ларнӑ ӳсӗр те аскӑн мужик ҫинчен хаяррӑн кулса каласа панӑ: — Ҫавӑн пек мужике — ӗненместӗп! — кутӑнлашса калаҫнӑ ҫурри суккӑр Ольга, кинӗпе юнашар диван ҫинче, унӑн икӗ ҫулхи ывӑлӗ Платон тӑрмашнӑ ҫӗрте ларса.
Мирон птицей летал в губернию, в Москву и Петербург, возвратясь, топал широкими каблуками американских ботинок и злорадно рассказывал о пьяном, распутном мужике, пиявкой присосавшемся к царю: — В живого такого мужика — не верю! — упрямо говорила полуслепая Ольга, сидя рядом со снохой на диване, где возился и кричал её двухлетний сын Платон.

Халӗ унӑн сарлака хулпуҫҫийӗсем ҫинче ҫул ҫӳренӗ чух тӑхӑнмалли, тилӗ тирӗнчен ҫӗленӗ, тӗкӗ юхса тухнӑ кӗрӗк ҫакӑнса тӑнӑ, вӑл ҫынсене чарса тӑратса хаяррӑн ыйтнӑ:
Теперь на его широких плечах висела дорожная лисья шуба с вытертым мехом, он останавливал людей, строго спрашивая:

Пӗр вӑл ҫеҫ мар, хулари, тата пуринчен ытла — фабрикӑри ытти пур хӗрарӑмсем те хаяртарах пулса пынӑ, ҫилӗпе мӑкӑртатнӑ, пурнӑҫ хаклансах пынӑшӑн ӳпкелешнӗ, вӗсен упӑшкисем, шӑхӑркаласа, ӗҫ укҫине ӳстерме ыйтнӑ, анчах хӑйсем начартарах та начартарах ӗҫленӗ; каҫсерен поселок темле ҫӗнӗлле, хыттӑн та хаяррӑн шавласа кӗрленӗ.
Да и вообще все женщины в городе, а на фабрике — особенно, становились злее, ворчали, фыркали, жаловались на дороговизну жизни, мужья их, посвистывая, требовали увеличения заработной платы, а работали всё хуже; посёлок вечерами шумел и рычал по-новому громко и сердито.

— Ан чӗн! — терӗ Яков, ӑна хытӑ силлесе илсе, анчах Полина, шӑлӗсем витӗр чашкӑрса, ҫавӑн пекех хаяррӑн малалла каларӗ:
— Молчи! — сказал Яков, сильно тряхнув её, но она продолжала, присвистывая сквозь зубы и всё так же люто:

— Ур-ра! — кӑшкӑрчӗ офицер, вара площадьри пӗтӗм халӑх пиншер сасӑсемпе хаяррӑн кӑшкӑрса ячӗ:
— Ур-ра! — крикнул офицер, и весь народ на площади тысячами голосов разъярённо рявкнул:

Митя фабрика тӑрӑх тилӗ чуппипе чупса ҫӳренӗ, Мирон рабочисемпе тата служащисемпе кӳрентермелле хаяррӑн, ҫилӗпе калаҫнине кулӑшла сӑмахсемпе, хаваслӑ шӳтсемпе шӑлса якатса пынӑ.
Митя бегал по фабрике лисьим бегом и ловко заметал пушистым хвостом смешных слов, весёлых шуточек сухую, обидную строгость Мирона с рабочими и служащими.

Житейкин сав тери ӗҫсе лартрӗ те, аллинчи вилкипе сулкаласа, килӗшӳсӗр те хаяррӑн юрласа ячӗ:
Житейкин напился до того, что, размахивая вилкой, запел неприлично и грозно:

Пӑлхавлӑ ик-виҫӗ ҫул хушшинче Яков фабрикӑра питех хӑрушшине нимӗн те асӑрхаман, анчах Мирон сӑмахӗсем, Алексей тетӗш пӑлхануллӑн хашлатса сывласа илнисем, кӗҫӗн Артамонов хӑй вулама юратман, анчах пӗрмай, ятарласа, хаяррӑн савӑнса, хӑратса рабочисен движенийӗ ҫинчен ҫыракан, рабочисен Думӑри представителӗсен сӑмахӗсене пичетлесе пыракан хаҫатсем Якова фабрикӑри ҫынсем ҫине тӑшманла пӑхтарнӑ, хӑйӗн пӗтӗм пурнӑҫӗ вӗсенчен килнине систерекен кӳренмелле туйӑма ҫуратнӑ.
За два, три мятежных года Яков не заметил ничего особенно опасного на фабрике, но речи Мирона, тревожные вздохи дяди Алексея, газеты, которые Артамонов младший не любил читать, но которые с навязчивой услужливостью и нескрываемой, злорадной угрозой рассказывали о рабочем движении, печатали речи представителей рабочих в Думе, — всё это внушало Якову чувство вражды к людям фабрики, обидное чувство зависимости от них.

Хута сюртук кӗсйине чиксе, пур тӳмисене те тӳмелесен, Воропонов Алексей, Мирон тухтӑр тата еврейсем хӗтӗртнипе пӗрисем — ним ӑнланмасӑр, теприсем — ятарласа, хӑйсем усӑ курасшӑн патшана хирӗҫ пыракан ҫынсем ҫине ӳпкелешме тытӑнчӗ; аслӑ Артамонов унӑн ӳпкелешӗвӗсене кӑмӑлласах итлерӗ, ун майлӑ пулса калаҫкаларӗ, тутисем кӑвакарса кайнӑ Воропонов Вера Попова ҫинчен хаяррӑн калаҫма тытӑнсан тин вӑл ҫирӗппӗн: — Вера Николаевна ку ӗҫе нихӑш енчен те хутшӑнман, — тесе хучӗ.
Положив бумагу в карман сюртука, застегнувшись на все пуговицы, Воропонов начал жаловаться на Алексея, Мирона, доктора, на всех людей, которые, подзуживаемы евреями, одни — слепо, другие — своекорыстно, идут против царя; Артамонов старший слушал его жалобы почти с удовольствием, поддакивал, и только когда синие губы Воропонова начали злобно говорить о Вере Поповой, он строго сказал: — Вера Николаевна тут ни при чём.

III сыпӑк // Леонид Агаков. Горький М. Артамоновсем: повесть. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1955. — 300 с.

Анчах вӑл ҫав самантрах, сасартӑк, Ольга нихҫанхи пек те мар хаяррӑн ответ панине илтрӗ:
И вдруг он услыхал гневный, необычный для Ольги, громкий ответ:

Страницăсем:

Чӑваш чӗлхи корпусӗ

Шырав

Шырав ĕçĕ:

Меню

Статистика