Шырав

Шырав ĕçĕ:

Утнӑ (тĕпĕ: ут) сăмах форми çинчен тĕплĕнрех пăхма пултаратăр.

Ҫакӑн ҫинчен калаҫнӑ май вӑл пӗтӗм кӗлеткипе тӑсӑлса, карӑнса тӑнӑ, пӳлӗм тӑрӑх вӑрӑм урисемпе утнӑ, унӑн мӑйӗ — ҫинҫе, кӗпе ҫухавийӗ ҫителӗклех аслӑ пулнӑ пулин те, пӳрнине ҫухи хыҫне чиксе ярса, мӑйне пӑркаланӑ.
Говоря об этом, он вытягивался, выпрямлялся, шагал по комнате длинными ногами и вертел шеей, запуская палец за воротник, хотя шея у него была тонкая, а воротник рубашки достаточно широк.

IV сыпӑк // Леонид Агаков. Горький М. Артамоновсем: повесть. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1955. — 300 с.

Ҫакӑн хыҫҫӑн Носков хӳмерен тытса, туя ҫине таянса, хӑйӗн кукӑр урисене вӑраххӑн иле-иле пусса, пахчасенчен аякалла, хула хӗрринчи тӗттӗм ҫуртсем еннелле утма тытӑнчӗ, утнӑ май вӑл пӗлӗтсен сивӗ мӗлкисене хӑваласа салатнӑ пек пулчӗ, пӗр вунӑ утӑм аяккалла кайсан вара хуллентереххӗн чӗнчӗ:
И, придерживаясь за забор, опираясь на палку, Носков начал медленно переставлять кривые ноги, удаляясь прочь от огородов, в сторону тёмных домиков окраины, шёл и как бы разгонял холодные тени облаков, а отойдя шагов десять, позвал негромко:

Яков Артамонов васкамасӑр, аллисене кӗсйисене чиксе, хулхушшине йывӑр туя хӗстерсе утнӑ май, ҫынсем ӑнланмалла мар, тӗлӗнмелле ухмах пулни ҫинчен шухӑшланӑ.
Яков Артамонов шёл не торопясь, сунув руки в карманы, держа под мышкой тяжёлую палку, и думал о том, как необъяснимо, странно глупы люди.

Мирон пырса кӗчӗ; сывлӑх сунмасӑрах, пӳлӗм тӑрӑх пружин ҫинче утнӑ пек калле-малле уткаласа, вӑл хӑратма тытӑнчӗ:
Явился Мирон и, не здороваясь, расхаживая по комнате пружинной походкой, стал грозить:

III сыпӑк // Леонид Агаков. Горький М. Артамоновсем: повесть. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1955. — 300 с.

Мӑнаҫлӑн, тутӑ хур аҫи пек, Китай ҫынни пек усиллӗ жандарм офицерӗ Нестеренко утнӑ, унӑн чирлӗ арӑмӗ хӑйӗн шӑллӗпе — Житейкинпа, хула старости тата тир-сӑран завочӗн хуҫи пулнӑ, халь вилнӗ ҫыннӑн ывӑлӗпе, алла-аллӑн тытӑҫса пынӑ; Житейкин ҫинчен ҫынсем: вӑл хӗрарӑм-манахсемпе ашкӑнса пурӑнать пулсан та, ҫичҫӗр кӗнеке вуласа тухнӑ тата пӗчӗк параппана ҫав тери ӑста ҫапма пӗлет, ҫав ӑсталӑха салтаксене вӑрттӑн вӗрентет, тесе калаҫнӑ.
Важно, сытым гусем, шёл жандармский офицер Нестеренко, человек с китайскими усами, а его больная жена шла под руку с братом своим, Житейкиным, сыном умершего городского старосты и хозяином кожевенного завода; про Житейкина говорили, что хотя он распутничает с монахинями, но прочитал семьсот книг и замечательно умел барабанить по маленькому барабану, даже тайно учит солдат этому искусству.

Сухаллӑ купецсем, хулӑн ҫуса лартнӑ юра йывӑр урисемпе мӑнаҫлан та чыслӑн таптаса, самӑр та тӗреклӗ пуп таврашӗсем хыҫҫӑн вӑкӑр кӗтӗвӗ пек утнӑ; вӗсем турӑшсем, хоругвисем йӑтса пынӑ; хулари мӗнпур чиркӳсен пӗрлештернӗ хорӗ хыттӑн, ӗнентерӳллӗн юрланӑ:
Бородатое купечество, важно и благочестиво утаптывая тяжёлыми ногами обильно выпавший снег, тесным стадом быков шагало за кряжистым, золотым духовенством; несло иконы, хоругви; соединённый хор всех церквей города громогласно и внушительно пел:

Пысӑк мар, ҫӑмӑл тупӑка та ҫамрӑк тӗртекенсемех йӑтса пынӑ, ватӑрах рабочисем аяккарахра тӑнӑ, тупӑк хыҫҫӑн салхуллӑн, анчах куҫҫульсӗр, килӗшмелле мар ула-чӑла кофта тӑхӑннӑ Зинаида утнӑ, унпа юнашар сарлака хулпуҫҫиллӗ, таса тумланнӑ Седов слесарь пынӑ, аяккинче, хӑйӑра йывӑррӑн таптаса, Тихон Вялов утнӑ.
Небольшой, лёгкий гроб несли тоже молодые ткачи; более солидные рабочие держались в стороне; за гробом шагала нахмурясь, но без слёз, Зинаида в непристойно пёстрой кофте, рядом с нею широкоплечий, чисто одетый слесарь Седов, в стороне тяжело мял песок Тихон Вялов.

Анчах хӑй дворнике итленӗ, йывӑррӑн сулкаланса утнӑ, киле ҫитсен ҫывӑрма выртнӑ, тепӗр чух каҫченех ҫывӑрнӑ, ҫӗрле вара каллех Серафим патӗнче ларнӑ.
Но подчинялся дворнику, шёл, тяжело покачиваясь, ложился спать, иногда спал до вечера, а ночью снова сидел у Серафима.

Хӑй вӑл салтак пек кӗлеткине тӳррӗн тытса утнӑ, ларасса та ҫавӑн пекех ларнӑ, ҫынсемпе мӑнланса, йӗплешсе калаҫнӑ.
Ходил и сидел он прямо, как солдат, говорил высокомерно, заносчиво.

Вӑл кӗтессе, пит ҫӑвакан ҫӗре кайрӗ те, хӑйӗнпе юнашар хӑй тӗслӗ ҫын ним шавсӑр утса пынине курса, чарӑнса тӑчӗ: вӑл ҫыннӑн ҫӳҫ-пуҫӗ мӗскӗнле сапаланса кайнӑ, пичӗ лутӑрканса пӗтнӗ, куҫӗсем хӑранӑ пек мӑкӑрӑлса тухнӑ, утнӑ май хӗрлӗ аллипе йӗпе сухалне, ҫӑмлӑ кӑкӑрне шӑлкалать.
Пошёл в угол к умывальнику и остановился, увидав, что рядом с ним бесшумно двигается похожий на него человек, несчастно растрёпанный, с измятым лицом, испуганно выкатившимися глазами, двигается и красной рукою гладит мокрую бороду, волосатую грудь.

Тусанланса пӗтнӗ, ывӑннӑ Петр хуллен садалла, шӑллӗн чиесемпе улмуҫҫисем хушшинче типтерлӗн пытаннӑ шурӑ кельи патнелле утса кайрӗ; утнӑ май вӑл: кӑлӑхах кунта килтӗм, ярмаркӑна каймаллаччӗ, тесе шухӑшларӗ.
Пыльный и усталый, Пётр медленно пошёл в сад к белой келье брата, уютно спрятанной среди вишен и яблонь; шёл и думал, что напрасно он приехал сюда, лучше бы ехать на ярмарку.

II сыпӑк // Леонид Агаков. Горький М. Артамоновсем: повесть. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1955. — 300 с.

Утнӑ май вӑл: «Тепӗр чухне ҫакӑ та ӑслӑ калаҫать» — тесе шухӑшларӗ.
Идя, думал: «Иной раз даже этот разумно говорит».

«Ҫук, — ухмахах», — шутларӗ Артамонов, унтан кӗсйинчен картузне туртса кӑларчӗ те сада тухса кайрӗ: утнӑ май унӑн хуҫӑлнӑ сӑмсине ҫавӑркаласа пӑхрӗ.
«Нет, — дурак», — решил Артамонов и, вытащив из кармана картуз, пошёл в сад, внимательно рассматривая сломанный козырёк.

Вӑл хӑвӑрт кайрӗ, утнӑ май ывӑлне мӗн каласси ҫинчен шухӑшласа пырса, питӗ ҫирӗп те ачаш сӑмах шухӑшласа тупрӗ, анчах, Илья пӳлӗмӗн алӑкне хуллен уҫсанах, йӑлт манса кайрӗ.
Он пошёл быстро, обдумывая на ходу, что надо сказать сыну, придумал что-то очень строгое и достаточно ласковое, но, тихо отворив дверь в комнату Ильи, всё забыл.

Пӑхсан — вӑл ҫӗр ҫийӗпе ӑна юратнӑ пирки кӑна утнӑ пек, ытти пур ӗҫсене те вӑл юратнӑ пирки тунӑ пек туйӑнать.
Казалось — он идёт по земле из милости к ней, да и всё он делает как бы из милости.

Унӑн пӗчӗк, илемлӗ кӗлеткеллӗ арӑмӗ, ахаль йышши тӗксӗм кӗпе тӑхӑннӑскер, таптаса ҫемҫетнӗ хӑйӑр тӑрӑх ҫӑмӑллӑн утать, утнӑ май хӑйӗн куҫлӑхне пӗрмай тутӑрпа шӑлкаласа пырать.
Его жена, маленькая, стройная, в простеньком, тёмном платье, легко шагая по размятому песку, вытирала платком свои очки.

Никита хӑйӗн умнелле, сарлака мӗлки ҫине пӑхса утрӗ, Тихон, утнӑ май, пӳрнисемпе пуртӑ аврине шаккаса пычӗ.
Никита смотрел под ноги, на широкую тень свою, Вялов в такт шагам стучал пальцем по дереву топорища.

I сыпӑк // Леонид Агаков. Горький М. Артамоновсем: повесть. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1955. — 300 с.

Вал, тӑванӗсем хӑйне мӗнле ӑсатни ҫинчен хӑвӑртрах манасшӑн пулнӑ пек, васкаса утнӑ.
Шагал быстро, как бы торопясь поскорее уйти от воспоминаний о том, как родные провожали его.

Ҫакан хыҫҫӑн вуниккӗмӗш кунне, ирхи шуҫӑм хӑпарнӑ вӑхӑтра, сывлӑм нумай ӳкнипе тӗксӗмленнӗ хӑйӑрлӑ сукмак тӑрӑх Никита Артамонов утнӑ.
На двенадцатый день после этой ночи, на утренней заре, сыпучей, песчаной тропою, потемневшей от обильной росы, шагал Никита Артамонов.

— Мӗн-ха капла? — тесе ыйтрӗ те вӑл, тарӑн шыв урлӑ хунӑ ҫинҫе кашта тӑрӑх утнӑ пек, килелле асӑрханса утса кайрӗ.
— Что такое? — спросил он и пошёл к дому, шагая осторожно, как по жёрдочке над глубокой рекою.

Страницăсем:

Чӑваш чӗлхи корпусӗ

Шырав

Шырав ĕçĕ:

Меню

Статистика