Шырав

Шырав ĕçĕ:

хӑйсен (тĕпĕ: хӑйсем) сăмах форми çинчен тĕплĕнрех пăхма пултаратăр.

Ҫӗр айӗнчи усал-тӗсел сывлӑшсем хӑйсен ҫийӗнчи тӗнчерен килнӗ хӑнасене йышӑнмашкӑн, хӑйсен чаплӑ ҫурчӗсен ӑшчиккисене ҫутатса янӑ пекех тесе шухӑшламалла.
Можно было подумать, что подземные духи освещали свой дворец, чтобы принять посланцев Земли.

XVIII сыпӑк // Куҫма Чулкаҫ. Жюль Верн. Ҫӗр варрине анса курни: роман. — Шупашкар: Чӑвашгосиздат, 1947. — 228 с.

Вӑл вӑрӑм, ырхан та типшӗм кӗлеткипе вырӑнтан вырӑна куҫса ҫӳресе пурӑнакан ҫынна тата перекатиполе текен курӑка аса илтерет, анчах ҫӗр чӗнӗвне ҫакнашкаллисем те чӗрипе йышӑннӑ; вӗсем, типсе кайнӑскерсем, тапранса тухнӑ та хӑйсен сӳнсе ӗлкӗреймен туртӑмӗсен тата ӗмӗчӗсен вӑррисене акса ӳстерме вырӑн шыраҫҫӗ.
Скорее всего долговязой, костистой и усохшей фигурой своей он напоминал кочевника, перекати-поле; но, значит, и до таких дошел зов земли, и они, усохшие, поднялись и ищут, где бы взрастить зерно своих еще не погасших призваний и надежд.

Вуниккӗмӗш сыпӑк // Николай Евстафьев. Павленко П.А. Телей: роман. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1953. — 312 с.

Тепӗр сехетрен нумайӑшӗ пӗр-пӗрне хӑй тата ашшӗ ячӗпе пӗлекен пулчӗҫ, шторм, карапа силлентерни, тинӗс чирӗпе кӗрешмелли меслетсем, теплоход ҫинче мӗнпе апатлантарни ҫинчен калаҫрӗҫ, вӑйӑсем шухӑшла-шухӑшла кӑларчӗҫ, радио итленӗ май, тӗнчери лару-тӑру пирки хӑйсен шухӑшӗсене хыттӑн каларӗҫ.
Спустя час многие знали друг друга по имени и отчеству, говорили о шторме, качке, о средствах против морской болезни, о том, как кормят на теплоходе, придумывали игры и, слушая радио, громко высказывали свои мнения о международных делах.

Икӗ акӑш-макӑш пысӑк веллингтони хӑйсен хӑватлӑ вуллисемпе тӑвӑн чӑнкӑ хӗрринелле тайӑлнӑ.
Две огромные веллингтонии накренились своими могучими стволами над обрывом.

Вунпӗрмӗш сыпӑк // Николай Евстафьев. Павленко П.А. Телей: роман. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1953. — 312 с.

Ҫулӗ йывӑр пулчӗ, халӗ, ӑна ҫӗнтернӗ хыҫҫӑн, ҫынсем хӑйсен ҫитӗнӗвӗсемпе савӑнаҫҫӗ, анчах савӑннипе пӗрлех, ытларах тума май килменшӗн кулянса калаҫрӗҫ.
Год был тяжелым, и, победив его, люди радовались своим успехам, но радость эта выражалась в горьких сожалениях, что не сделано больше.

Сӗтел ҫине апат-ҫимӗҫ килсе лартни ҫинчен манса, малашне пурнӑҫа кӗртмелли планӗсем, ҫамрӑк пахчаҫӑсен шкулне хӑй епле тӑвасси, вара совхозсен тата ялхуҫалӑх артелӗсен хӑйсен ученӑйӗсем пулччӑр тесе, вӗсене аслӑ шкулсене вӗренме ярасси ҫинчен хӗрсе кайсах калама тытӑнчӗ.
И, забыв о накрытом столе, с жаром начал рассказывать ей о своих планах на будущее, как он создаст школу юных садовников, как станет потом посылать их в вузы, чтобы в совхозах и сельскохозяйственных артелях вырастали собственные ученые.

Виноградӑн касса тӗрленӗ, хӑшпӗр ҫӗрте йӑм-хӗрлӗ тата ылттӑн тӗс ҫапнӑ ҫулҫисем, хӗрсене, хӑйсен чи илемлӗ ҫимӗҫӗсене хупӑрласа тӑнӑ пек, йӗри-тавра илемлетсе тӑраҫҫӗ.
Резная листва винограда, кое-где тронутая багрянцем и золотом, обрамляла девушек, как самые красивые свои плоды.

Хӑйсен ҫимӗҫӗсемпе йывӑрланнӑ турачӗсене ҫӗрелле усӑнтарса, йывӑҫсем хытнӑ пек лараҫҫӗ, шанакан чечек ҫыххисем пек, вӗсем хӗвелпе хӗртнӗ чӗр утӑ шӑрши кӑлараҫҫӗ.
Могуче уронив свои отягощенные плодами ветви, оцепенело стояли деревья, и от них, как от увядающих букетов, шли парные запахи нагретого солнцем свежего сена.

Хӑйсем намӑс курнӑ хыҫҫӑн чӗркуҫҫи ҫинчен тӑричченех, пӑрахса тарнӑ хуҫи умӗнче кӑмӑл ҫемҫелнипе пичӗ ҫине тухнӑ куҫҫульне шӑлса типӗтичченех, вӗсем ҫӗнтерӳҫӗсем умӗнче хӑйсен мӗскӗнле пӑхӑнса пурӑнма пултарнипе мухтанаҫҫӗ, барсенче ташласа тата театрсенче юрласа, сӑра сутакан вырӑнсенче музыка каласа тата тӗл пулнӑ ҫынна пӗр кашӑк ҫӑмарта порошокӗшӗн е табак чӗптӗмӗшӗн тем туса пама хатӗрленсе, аллисене ыйткалакан ҫын пек тӑсаҫҫӗ.
Еще не встав с колен после позорного безволия своего, не стерев с лица слез умиления перед сбежавшим хозяином, они хвастались своей жалкой покорностью перед победителями и уже протягивали руки за милостыней, танцуя в барах и распевая в театрах, музицируя в пивных и готовясь служить встречному за ложку яичного порошка или щепотку табаку.

Вуннӑмӗш сыпӑк // Николай Евстафьев. Павленко П.А. Телей: роман. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1953. — 312 с.

Рим ҫывӑхӗнче ӳссе ҫитӗннӗ, анчах ун умне чӗркуҫленсе ларман тата хӑйсен чунне тӑшмана сутман далматинецсем славян культурин илемӗпе чиперлӗхне питӗ таса упраса хӑварни ҫинчен калать вӑл.
Он говорил, что выросшие ближе всех к Риму и не павшие ниц перед ним, не продавшие врагам души своей далматинцы сохранили красоту и прелесть славянской культуры в наиболее чистом ее виде.

Хӗрарӑмсен костюмӗсем хӑйсен ҫӗнӗлӗхӗпе тӗлӗнтереҫҫӗ.
Костюмы женщин поражали новизной.

Чирлисем хӑйсен койкисене куҫарса лартаҫҫӗ те пӗр чарӑнмасӑр оратор пек калаҫаҫҫӗ, кашни политикӑллӑ дискуссиех тӳпелешӳпе вӗҫленет.
Больные сдвигали койки и ораторствовали без передышки, и потасовки неизбежно заканчивали каждую политическую дискуссию.

Горевӑна пӗтӗм Европӑри ҫӗршывсенчен вӑйпа хӑваласа килнӗ рабочисем пурӑнакан городокра пулса курма тӳр килчӗ, кунта халӗ сывалаканнисемпе хӑйсен тӑванӗсене шыраканнисем ҫеҫ юлнӑ.
Горевой довелось побывать в городке иностранных рабочих, насильно свезенных сюда со всей Европы, где сейчас остались лишь выздоравливающие да люди, разыскивающие родных.

Лагерьсенчен тухнӑ ҫынсем кӑкӑрӗсем ҫине хӑйсен ҫӗршывӗсен ялавӗсене ҫакнӑ та урамсемпе иртсе пыраҫҫӗ, вӗсен сӑн-пичӗсем ҫинче савӑннипе макӑрни палӑрать.
Люди, вышедшие из лагерей с нашитыми на груди флажками своих стран, с заплаканными лицами проходили по улицам.

Венӑра пурӑнакан сербсем хӑйсен ҫӗршывӗн ҫыннисем пулса тӑма пултараҫҫӗ-ши?
Получат ли югославское подданство сербы, живущие в Вене?

Хӑйсен социализмне халӗ те ҫине тӑрса тӑваҫҫӗ-и?
Все еще настаивают на своем социализме?

Ҫынсен хӑйсен пурнӑҫӗсем мӗнле йӗркеленсе пынине пӗлнӗ-и-ха вӑл?
Да разве знал он, как строятся эти личные жизни?

Тӑххӑрмӗш сыпӑк // Николай Евстафьев. Павленко П.А. Телей: роман. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1953. — 312 с.

Вӗсем халӗ, вӑрҫӑ пӗтнӗ хыҫҫӑн, пурӑнма чылай ҫӑмӑл пуласси ҫинчен, кӗркунне еннелле ҫӗнӗ тумтирсем ҫинчен шухӑшласа пӑхма май пурри ҫинчен тата хӑйсен колхозӗнче те, «Первомайскинчи» пек, ҫӗвӗҫӗ пулсан аван пулмалли ҫинчен калаҫма пуҫларӗҫ.
Они заговорили о том, что теперь, когда война закончилась, жить будет гораздо легче и можно будет к осени подумать об обновках; хорошо бы иметь в колхозе свою портниху, как в «Первомайском».

Ирхине вара пуҫа сивӗ шывпа ҫӑвас та хӗрелнӗ куҫсемпе заводсен мӑрйисенчен тухакан тӗтӗме курас, шӑпӑр чӑштӑртатнине тата урамсене тасатакан хула ҫыннисем хуллен калаҫнине итлес, хула ҫыннисемпе мирлӗ темӑпа калаҫакан громкоговорителӗн инҫетри сассине илтес — вара каллех машина ҫине ларас та, каллех урамсем тӑрӑх пӗр сехет ҫитичченех ҫӳрес, ҫынсем хӑйсен хваттерӗсенчен урама тухса хӑюсӑррӑн кулма пуҫличченех тата ача-пӑча темӗне савӑнса алӑ ҫупма пуҫличченех ҫӳрес.
А утром, окатив голову холодной водой, выглянуть из окна комендатуры воспаленными глазами, увидеть дым заводов, прислушаться к шороху метел, к негромким голосам горожан, расчищающих улицы, и поймать ухом далекий голос громковещательной установки, беседующей с городом на мирные темы, — и снова в машину, и снова по улицам, и так до часа, когда высыплет из квартир народ, и раздастся несмелый смех, и чему-то зарукоплещут малыши.

Комендант шоферӗ вӗсене хӑйсен ялавӗсем ҫине ҫӗнтерӳҫӗ ҫӗршывсен ялавӗсене банкӑри сӑрӑпа ӳкерсе хума пулӑшать.
При помощи комендантского шофера на них краской из баночки набрасываются флаги стран-победительниц.

Страницăсем:

Чӑваш чӗлхи корпусӗ

Шырав

Шырав ĕçĕ:

Меню

Статистика