Шырав

Шырав ĕçĕ:

тӗксӗм сăмах пирĕн базăра пур.

тӗксӗм (тĕпĕ: тӗксӗм) сăмах форми çинчен тĕплĕнрех пăхма пултаратăр.

Урамсенче шурӑ сӑнлӑ тӗксӗм хунарсем ҫутӑлса ларчӗҫ.
Вспыхнули матовые уличные фонарики.

Вӑрттӑн алӑк хыҫӗнче вӗсем мӗн тупрӗҫ // Иван Викторов. Толстой А.Н. Ылтӑн ҫӑраҫҫи е Буратино курнӑ тӗлӗнмелле мыскарасем: [юмах]; вырӑсларан И. Викторов куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1941. — 135 с.

Эпӗ астуса илетӗп: Атӑл леш енче вӑрман ҫунмасӑр пӗр ҫул та иртменччӗ пулас; кашни ҫул июльте пӗлӗте тӗксӗм сарӑ тӗтӗм хупласа илет, хӗрлӗ тӗслӗ хӗвелӗ, пайӑркисене ҫухатса, ҫӗр ҫинелле, чирлӗ куҫ пек пӑхать.
Я вспоминаю, что, кажется, не было лета, когда бы за Волгою не горели леса; каждогодно в июле небо затянуто мутно-желтым дымом; багровое солнце, потеряв лучи, смотрит на землю, как больное око.

XX. // Феодосия Ишетер. Горький М. Ҫынсем патӗнче: повесть. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1941. — 256 с.

Старик хӑй ҫӑварне эрех сыпрӗ, ҫӑтса ячӗ, пит-куҫне пӗркелентерсе илчӗ те тимлӗн ҫӑкӑр татӑккине чӑмлама пуҫларӗ, тӗксӗм пит-куҫлӑ Ардальонӗ сӳрӗккӗн каларӗ:
Старик налил в рот себе вина, проглотил, сморщился и стал внимательно жевать кусочек хлеба, а мутный Ардальон вяло говорил:

XVIII. // Феодосия Ишетер. Горький М. Ҫынсем патӗнче: повесть. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1941. — 256 с.

Тӗксӗм каменщик, курпунтарах ҫурӑмне сӗтел тӗлӗнче мӑкӑртса тытса, хулӑм сасӑпа калатчӗҫ:
Темный каменщик, согнув над столом сутулую спину, густо говорил:

XVII. // Феодосия Ишетер. Горький М. Ҫынсем патӗнче: повесть. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1941. — 256 с.

Унӑн сӑн-пичӗ улшӑнса карӗ, — вӑл куҫ харшисене пӗрӗнтерсе, тӗксӗм кӑвак шыв ҫинелле пӑхать, курпун сӑмсине пӳрнипе сӑтӑркаласа, мӑкӑртатать:
Лицо у него изменилось, он смотрел на серую воду, прихмурив брови, тер пальцем горбатый нос и бормотал:

XVI. // Феодосия Ишетер. Горький М. Ҫынсем патӗнче: повесть. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1941. — 256 с.

Вӑл шарламасӑр ларнӑ пулсан, эпӗ сӑмахлаттӑм, — ҫавӑн пек шӑплӑхра та пушӑлӑхра калаҫас, юрлас, хуткупӑс калас пулать, ахалӗн тӗксӗм кӑвак тӗслӗ, сивӗ шыв ӑшне путнӑ вилӗ хула хушшинче ӗмӗрлӗхех йывӑр ыйхӑпа ҫывӑрса кайӑн.
Если бы он молчал, говорил бы я, — в этой тишине и пустоте необходимо говорить, петь, играть на гармонии, а то навсегда заснешь тяжким сном среди мертвого города, утонувшего в серой, холодной воде.

Хӑш-хӑш ҫӗрте чӳречесене уҫса пӑрахнӑ, лавка речӗсенчи галлерейӑсен тӑррисенче кӗпе-йӗм типсе тӑрать, кӑҫатсем курӑнса выртаҫҫӗ; чӳрече витӗр тӗксӗм кӑвак шыв ҫинелле хӗрарӑм пӑхса тӑрать, галлерейӑри чугун колонка тӑрринчен кимӗ кӑкарса хунӑ, кимӗн хӗрлӗ аяккисен мӗлкийӗ шыв ҫине ҫуллӑн та аш тӗслӗн ӳкнӗ.
Кое-где окна открыты, на крышах рядских галерей сушится белье, торчат валяные сапоги; из окна на серую воду смотрит женщина, к вершине чугунной колонки галерей причалена лодка, ее красный борт отражен водою жирно и мясисто.

Шывӗ те тӗксӗм кӑвак тата сивӗ, вӑл юхни палӑрмасть; вӑл хытса кайнӑ пек, пушӑ ҫуртсемпе пӗрле, лапра-сарӑ тӗслӗн сӑрланӑ лавкасен речӗсемпе пӗрле ҫывӑрса каннӑ пек туйӑнать.
Вода тоже сера и холодна; течение ее незаметно; кажется, что она застыла, уснула вместе с пустыми домами, рядами лавок, окрашенных в грязно-желтый цвет.

Пӗлӗчӗ тӗксӗм кӑвак.
Небо серое.

Вӑл лӑпкӑ юморист пулнӑччӗ; вӑл та тата шӳт тукаланисемпе мастерскойӗнчи усал кичемлӗхе сирсе яма тӑрӑшатчӗ, — шӑмӑллӑ та тӗксӗм питне аялалла усатчӗ те хӑйӑлтатакан сассипе калатчӗ:
Он был тихий юморист и тоже всегда старался разогнать злую скуку мастерской шуточками, — свесит вниз темное костлявое лицо и свистящим голосом возглашает:

XIV. // Феодосия Ишетер. Горький М. Ҫынсем патӗнче: повесть. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1941. — 256 с.

Ҫаврака та тӗксӗм пит ҫинче куҫсен шурӑ ҫаврашкисем пӑхса тӑратчӗҫ, куҫ шӑрҫисем ясмӑк пӗрчисем пекчӗ, куҫа урлӑ ларатчӗҫ, — ҫавӑнпа пичӗ чӗрӗ те пит ирсӗр пек туйӑнатчӗ.
С круглого темного лица смотрели белые кружки глаз, зрачки были похожи не зерна чечевицы и стояли поперек глаз, — это давало лицу живое и очень гнусное выражение.

Сӑн-питсӗр иконӑсем тӗксӗм стенасем ҫинчен пӑхаҫҫӗ, кантӑксем ҫумне тӗттӗм каҫ пырса лӑпчӑннӑ.
Безликие иконы смотрят с темных стен, к стеклам окон прижалась темная ночь.

XIII. // Феодосия Ишетер. Горький М. Ҫынсем патӗнче: повесть. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1941. — 256 с.

Ҫӑра шӗвӗр пӗчӗк сухалӗ унӑн вырӑс сӑнӗ пек мар, ҫинҫе те тӗксӗм сӑнне пит хитрелететчӗ, анчах курпун сӑмси айӗнчи куҫ харшисем ҫумӗнче ытлашши туйӑнакан уссийӗ шӑрт пек тӑратчӗ.
Острая густая бородка очень украшала его тонкое и смуглое, нерусское лицо, но под горбатым носом торчали жесткие усы, лишние при его бровях.

Ҫынна хисеплесе пӗчӗк пуҫӗ ҫинчен картусне хывса, вӑл тарӑн та путса кайнӑ тӗксӗм куҫӗсемпе хуҫине питрен пӑхать, хура кӗрен юнпа тулнӑ, хулӑм та хытӑ шӑрт ӳссе ларнӑ ҫаврака патӗнчен пӑхать.
Почтительно сняв картуз с маленькой головы, он молча смотрит мутным взглядом глубоко ввалившихся глаз в круглое лицо хозяина, налитое багровой кровью, обросшее толстым, жестким волосом.

XII. // Феодосия Ишетер. Горький М. Ҫынсем патӗнче: повесть. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1941. — 256 с.

Пӳрнине сурчӑкпа йӗпетсе мужик страницӑна уҫать, вӑя сӗртӗнсе илнӗ вырӑнта пӳрнин тӗксӗм ӳкерчӗкӗ пулса юлать.
Помуслив палец, мужик перевертывает страницу, — там, где он коснулся ее, остается темный снимок с пальца.

Мӗнлине илме кӑмӑллатӑр — иконӑсем пурте пур, тӗрлӗрен хаклисем, чи лайӑх ӗҫленӗскерсем, тӗксӗм сӑрлисем!
Иконы все, какие желаете, на разные цены, лучшей работы, темных красок!

Эпӗ тӑвӑр каютӑра, пилӗкӗ таран ҫарамас буфетчица ҫумӗнче тӑнӑ чух, унӑн йӳҫсе кайнӑ чуста пек лӗпӗркке сарӑ ӳтне курсассӑн, Королева Маргон шӑратса тунӑ пек тӗксӗм ӳчӗ аса килет, вара йӗрӗнмелле туйӑнса каять.
Когда я стою в тесной каюте, около буфетчицы, по пояс голой, и вижу ее желтое тело, дряблое, как перекисшее тесто, вспоминается литое, смуглое тело Королевы Марго, и — мне противно.

XI. // Феодосия Ишетер. Горький М. Ҫынсем патӗнче: повесть. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1941. — 256 с.

Салтак хӑсса ячӗ, ӑшӑ эрехпе симӗс сухан ҫулҫин пӑчӑ шӑрши кухняна тулчӗ, чӳрече куҫӗсем ҫумне пӗрмаях темле лапчӑнса кайнӑ сӑмсаллӑ сарлака, тӗксӗм сӑн-питсем пыра-пыра ҫыпҫӑнаҫҫӗ, — питҫӑмартисем ҫумнелле тытнӑ алӑ тупанӗсем ҫав сӑн-питсене пит килӗшӳсӗр мӑн хӑлхаллӑ пек туса яраҫҫӗ.
Солдата стошнило, душный запах тёплой водки и зелёного лука наполнил кухню, к стёклам окна то и дело прилипают какие-то мутные, широкие рожи с раздавленными носами, ладони, приложенные к щекам, делают эти рожи безобразно ушастыми.

X. // Феодосия Ишетер. Горький М. Ҫынсем патӗнче: повесть. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1941. — 256 с.

Тӗкӗр ҫинче эпӗ унӑн тӗреклӗ, тӗксӗм кӑкрисене кураттӑм, вӑл ман умра лиф, чӑлха тӑхӑнатчӗ, анчах вӑл таса ҫарамас пулни манра вӑтанас шухӑш таврашне вӑратмастчӗ, уншӑн мухтанса хӗпӗртесси анчах пулатчӗ.
Я видел в зеркале её смуглые, крепкие груди, она надевала при мне лиф, чулки, но её чистая нагота не будила у меня ощущений стыдных, а только радостное чувство гордости за неё.

Вӑл пӗрлештерсе тытнӑ пӗчӗк ывӑҫ тупанӗсене питҫӑмарти айне хурса сарлака кровать ҫинче выртатчӗ, унӑн ӳчӗ спальняри мӗнпур япалапа пӗрешкел ылттӑн тӗслӗрех ҫитти айӗнче пытанса тӑратчӗ, ҫивӗтлесе янӑ хура ҫӳҫӗ тӗксӗм хулпуҫҫи урлӑ усӑнса, хӑйӗн умнелле тӑсӑлса выртатчӗ, хӑш чух кровать ҫинчен ҫӗрелле усӑнса тӑратчӗ.
Она лежала на широкой кровати, положив под щёку маленькие ладошки, сложенные вместе, тело её спрятано под покрывалом, таким же золотистым, как и всё в спальне, тёмные волосы, заплетённые в косу, перекинувшись через смуглое плечо, лежали впереди её, иногда свешиваясь с кровати на пол.

Страницăсем:

Чӑваш чӗлхи корпусӗ

Шырав

Шырав ĕçĕ:

Меню

Статистика