Шырав

Шырав ĕçĕ:

туйрӗ (тĕпĕ: туй) сăмах форми çинчен тĕплĕнрех пăхма пултаратăр.

— Пӑх-ха эсӗ, ухмах, — сӑмах хушрӗ Тихон, пӗр хушӑ тӑхтасан, унтан аллине йытӑ патнелле тӑсрӗ, анчах ӑна ҫавӑнтах чӗркуҫҫи ҫине хучӗ, вара Яков хӑйӗн сӑмахӗсене кӑлӑхах каланине, вӗсем пушӑ вырӑна ӳкнине туйрӗ те темшӗн Тихона асӑрхаттарчӗ:
— Ишь ты, дурак, — не сразу отозвался Тихон, протянул руку к собаке, но тотчас опустил её на колено, а Яков почувствовал, что слова его сказаны напрасно, упали в пустоту, и зачем-то предупредил Тихона:

IV сыпӑк // Леонид Агаков. Горький М. Артамоновсем: повесть. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1955. — 300 с.

Носков пирки шухӑшсем пуҫран тухмарӗҫ, вӑл ӑмӑрланчӗ, хай чирленӗ пек туйрӗ, вара кӑнтӑрлахи апат вӑхӑтӗнче, рабочисем фабрика корпусӗнчен тухнӑ чух, вӑл, кантур чӳречи умӗнче тӑрса вӗсене сӑнарӗ, вӗсенчен хӑшӗ социалист пулнине тавҫӑрса илме тӑрӑшрӗ.
Думы о Носкове не оставляли его, он хмурился, чувствовал себя больным, и в обед, когда рабочие выходили из корпусов, он, стоя у окна в конторе, присматривался к ним, стараясь догадаться: кто из них социалист?

Ҫавӑн хыҫҫӑн тин Яков хӑй вилесле хӑраса ӳкнине, кӑшкӑрас тесен те кӑшкӑрма пултарайми хӑранине туйрӗ; унӑн аллисем чӗтрерӗҫ, хӑй чӗркуҫҫи ҫинче тӑма пикенсен, урисем те итлемерӗҫ.
Лишь после этого Яков почувствовал, что он смертельно испуган, испуган так, что хотел закричать и не мог; руки его дрожали и ноги не послушались, когда он хотел встать с колен.

Аслӑ Артамоновпа никам та калаҫмарӗ, вара ҫаксемшӗн пуриншӗн те: пӑлхавсемшӗн, ҫанталӑк начар пулнӑшӑн, патша хӑйне темле пӗлмесӗр тыткаланӑшӑн та, арӑмӗсӗр пуҫне пурте ӑна айӑпланине туйрӗ.
Никто не говорил с Артамоновым старшим, и он чувствовал, что все, кроме жены, считают его виновным во всём: в бунтах, в дурной погоде, в том, что царь ведёт себя как-то неумело.

III сыпӑк // Леонид Агаков. Горький М. Артамоновсем: повесть. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1955. — 300 с.

Аслӑ Артамонов ӳсӗркелесе итлесе ларчӗ, нумай ҫирӗ, сахалтарах ӗҫме тӑрӑшрӗ, ҫак ҫынсем хушшинче хӑйне хӑй урӑх йӑхри тискер кайӑк пулнӑ пек туйрӗ.
Артамонов старший слушал, покрякивая, много ел, старался меньше пить и уныло чувствовал себя среди этих людей зверем другой породы.

Унтан сасартӑк, иртнӗ вӑхӑтри пек хӑраса, Петр Артамонов хӑй каллех тарӑн ҫырма хӗррипе утса пынине, ҫитес минутрах унта ӳкме пултарнине туйрӗ.
И внезапно, со знакомым страхом, Артамонов старший почувствовал, что снова идёт по краю глубокого оврага, куда в следующую минуту может упасть.

II сыпӑк // Леонид Агаков. Горький М. Артамоновсем: повесть. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1955. — 300 с.

— Мӗншӗн айӑплӑ-ха эпӗ? — ыйтрӗ вӑл такамран; анчах, ку ыйтӑва хирӗҫ ответ тупаймарӗ пулин те, ҫак ыйту ытлашши пулманнине туйрӗ.
— А в чём я виноват? — спрашивал он кого-то и, хотя не находил ответа, почувствовал, что это вопрос не лишний.

Ашшӗн сӑмахӗсене шута илмесӗр, ывӑлӗ хӑйӗн мӗншӗн фабрикант е мӗнле те пулин урӑх ӗҫ хуҫи пулас килменни ҫинчен ӑнлантарма тытӑнчӗ; вӑл нумай, пӗр вунӑ минута яхӑн каларӗ, вӑхӑчӗ вӑхӑчӗпе ашшӗ унӑн сӑмахӗсенче темле тӗрӗс япала, хӑйӗн пӑтравлӑ шухӑшӗсемпе килӗшсе тӑракан шухӑшсем пуррине те туйрӗ, анчах, пӗтӗмӗшпе илсен, вӑл ывӑлӗ ӑссӑр, ачалла калаҫнине уҫҫӑнах курчӗ.
Не обратив внимания на слова отца, сын начал объяснять, почему он не хочет быть фабрикантом и вообще хозяином какого-либо дела; говорил он долго, минут десять, и порою в словах его отец улавливал как будто нечто верное, даже приятно отвечавшее его смутным думам, но в общем он ясно видел, что сын говорит неразумно, по-детски.

Петр ҫав тепӗр Артамонов ӳссех пынине, вӑл хӑйне ытларах та ытларах сисӗнтернине, вӑл ӑна, чӑн-чӑн Петр Артамонова, пур ӗҫре те кансӗрленине туйрӗ.
Пётр чувствовал, что этот двойник растёт, становится ощутимей и мешает ему во всём, что он, Пётр Артамонов настоящий, призван и должен делать.

Алӑк патӗнче тӑрса, Артамонов унӑн шурӑ аллисем ҫине, тулли ура хырӑмӗ ҫине, пӗҫҫисем ҫине куҫхаршисем айӗнчен нимӗн чӗнмесӗр пӑхрӗ, ҫав вӑхӑтра ӑна сасартӑках унпа йӑпанас вӗри кӑмӑл ҫавӑрса илчӗ те, вӑл унӑн аллисем хӑйӗн ӳтне ыталаса илнӗ пек туйрӗ.
Стоя у двери, Артамонов молча, исподлобья смотрел на её белые руки, на тугие икры ног, на бёдра, вдруг окутанный жарким туманом желания до того, что почувствовал её руки вокруг своего тела.

Анчах та ҫав хӗрарӑм хулана пурӑнма куҫсан, вӑл ӑна час-часах Алексей патӗнче курма пуҫларӗ те сасартӑк хӑй ҫав тери пӑлханса кайнине туйрӗ.
Но когда эта женщина переехала в город, он стал часто видеть её у Алексея и вдруг почувствовал себя ошеломлённым.

Часах вӑл Ольга хӑйӗнпе тата та кӑмӑллӑрах, туслӑрах, анчах темле хӗрхеннӗ пек калаҫма тытӑннине туйрӗ; ку унан кӑмӑлне каймарӗ, ҫавӑнпа та пӗррехинче, кӗрхи каҫ, ун патӗнче ларнӑ чухне, Петр унран: — Сана упӑшку Попова пирки мӗн те пулин лӑпӑртатса памарӗ пуль-ҫке? — тесе ыйтрӗ.
Вскоре он почувствовал, что Ольга стала говорить с ним ещё более дружелюбно, но как-то жалостливо; это не понравилось ему, и, осенним вечером, сидя у неё, Пётр спросил: — Тебе муж плёл чего-нибудь насчёт Поповой?

Лайӑх ӗҫ тунине Петр хай те туйрӗ: вӑл хӑйне хӑй канмалли кӗтес парнелерӗ.
Пётр тоже чувствовал, что им сделано хорошее дело: он подарил себе угол для отдыха.

Петр хӑйӗн шӑллӗ тӗлӗннинче темле ырӑ мар япала пуррине туйрӗ, темшӗн унӑн сухалӗ хускалса илчӗ; хӑйне хӑлхинчен туртса, вӑл: — Маннӑ эпӗ, — терӗ.
В удивлении брата Пётр почувствовал нечто нехорошее, и у него необъяснимо пошевелились волосы бороды; дёрнув себя за ухо, он ответил: — Я — забыл.

Вара, ывӑлӗ тухса кайнӑ хыҫҫӑн, вӑл конторщикӑн ывӑл ҫурине нихҫанхинчен те ытларах юратми пулнине туйрӗ.
И после отъезда сына он почувствовал себя одержимым ещё более настойчивой неприязнью к пасынку конторщика.

Анчах вӑл сасартӑк хӑй мӗн каланине ӑнланчӗ те сухал айӗн кулса илчӗ, хӑй ҫак мӗскӗн ачана курайманни мӗн тери ачалла тата кулӑшла пулнине туйрӗ.
Но вдруг, на минуту прозрев, он усмехнулся в бороду, почувствовав, как ребячлива и смешна эта неприязнь к ничтожному мальчишке.

Ывӑлне хулана, Глеб пупӑн пиччӗшӗ патне ӑсатсан, — ҫав учителӗн Ильяна гимназие кӗме хатӗрлемелле пулнӑ, — Петр, чӑнах та, чунӗ пушанса юлнине, киле кичемлӗх пусса илнине туйрӗ.
Отправив сына в город, к брату попа Глеба, учителю, который должен был приготовить Илью в гимназию, Пётр действительно почувствовал пустоту в душе и скуку в доме.

Анчах та вӑл ҫак сӑмахсем пурте чӗререн тухакан сӑмахсем пулманнине, вӗсем хӑйӗн шухӑшӗсене уҫса параймасӑр, вӗсене шӗкӗлчеме пултараймасӑр, ҫав шухӑшсен ҫийӗпе кӑна шуса пынине туйрӗ; ӑна вӑл тӗпсӗр шӑтӑк хӗрринче ларнӑ пек, ҫитес самантрах ӑна такам, унӑн сӑмахӗсене итлесе, ӑна хуллен пӑшӑлтатса: — Тӗрӗс мар калатӑн, — тесе, ҫав шӑтӑка тӗртсе антарса ярассӑн туйӑннӑ.
Но он чувствовал, что все эти слова какие-то наружные, они скользят по мыслям, не вскрывая их, не в силах разгрызть, и ему казалось, что сидит он на краю ямы, куда в следующую минуту может столкнуть его кто-то, кто, следя за его речью, нашёптывает: «Неправду говоришь».

I сыпӑк // Леонид Агаков. Горький М. Артамоновсем: повесть. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1955. — 300 с.

Ку вара Натальйӑна кӳрентерчӗ, пӑяхамӗ унпа малтанхи пек кӑмӑллӑ пулманнине вӑл пӗр хут кӑна мар туйрӗ.
Это обидело Наталью, она не впервые чувствовала, что деверь не так ласков с нею, как прежде.

Таньӑн вӑтанни сирӗлчӗ, вӑл хӑйне ирӗкрех туйрӗ.
Смущение Тани рассеивалось, она чувствовала себя свободнее.

Вунпӗрмӗш сыпӑк // Петр Золотов. Ажаев, В. Н. Мускавран инҫетре: роман / вырӑсларан П.Золотов куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1953. — 242 с.

Страницăсем:

Чӑваш чӗлхи корпусӗ

Шырав

Шырав ĕçĕ:

Меню

Статистика