Шырав

Шырав ĕçĕ:

сирӗн (тĕпĕ: эсир) сăмах форми çинчен тĕплĕнрех пăхма пултаратăр.

Пӳлӗме хутса ӑшӑтман, тирпейлемен, сире шӳрпе кӑна ҫиме юрать, ӑна пӗҫерме повара хушман, эмел илме яман; анчах юратакан арӑмӑр, ҫӗрӗпех ҫывӑрмасӑр ларнипе ывӑнса ҫитнӗскер, сирӗн ҫине ҫаплах хӗрхенӳллӗ сӑнпа пӑхать, чӗрне вӗҫҫӗн ҫӳрет тата, хӑнӑхманнипе уҫӑмсӑррӑн пӑшӑлтатса, тарҫӑсене тем тума хушать.
Комната не протоплена, не убрана; суп, который один вам можно есть, не заказан повару, за лекарством не послано; но, изнуренная от ночного бдения, любящая жена ваша все с таким же выражением соболезнования смотрит на вас, ходит на цыпочках и шепотом отдает слугам непривычные и неясные приказания.

XXIV сыпӑк // Иван Тенюшев. Толстой Л.Н. Ача чухнехи тата ҫамрӑклӑхпа яш ӗмӗр: повеҫсем; И. Тенюшев куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1955. — 288 с.

Акӑ эсир чирлесе ӳкрӗр, — юратнӑ арӑмӑр хӑйӗн чирне манса каять, эсир ӑна: кӑлӑхах ан асапланӑр, тесе каласан та, сирӗн вырӑнӑр ҫумӗнчен пӗр хӑпмасӑр ларать; эсир кирек хӑш самантра та хӑвӑр ҫине вӑл: «мӗн тӑвӑн-ха ӗнтӗ, эпӗ каланӑччӗ, анчах мана пурпӗр, ҫапах та эпӗ сана пӑрахассӑм ҫук» текен куҫсемпе пӑхнине туятӑр.
Но вот вы сделались больны, — любящая жена ваша забывает свою болезнь и неотлучно, несмотря на ваши просьбы не мучить себя напрасно, сидит у вашей постели, и вы всякую секунду чувствуете на себе ее соболезнующий взгляд, говорящий: «Что же, я говорила, но мне все равно, и я все-таки не оставлю тебя».

Эсир сывлӑхлӑ, лӑпкӑ, сирӗн хӑвӑр юратакан ӗҫсем пур: сирӗн юратнӑ арӑмӑр питӗ имшеррипе килти хуҫалӑхра та ӗҫлеймест, ку ӗҫе тарҫӑсене шанса панӑ, ачисене те пӑхаймасть, вӗсем ача пӑхакан хӗрарӑмсем аллинче, хӑй юратмалли пӗр-пӗр ӗҫ те тума пултараймасть, мӗншӗн тесен вӑл сирӗнсӗр пуҫне нимӗне те юратмасть.
Вы здоровы, спокойны, у вас есть занятия, которые вы любите; любящая жена ваша так слаба, что не может заниматься ни домашним хозяйством, которое передано на руки слуг, ни детьми, которые на руках нянек, ни даже каким-нибудь делом, которое бы она любила, потому что она ничего не любит, кроме вас.

— Сирӗн ҫинчен каламӑпӑр, Дмитрий вара пултармаллипех пултарать, — тӑсрӗ вӑл малалла, сассине пусарса (ку мана уйрӑмах кӑмӑла килчӗ) тата куҫӗпе Любовь Сергеевна ҫине кӑтартса: — вӑл мӗскӗн мӑнаккӑшӗнче тӗлӗнмелле лайӑх енсем тупнӑ, эпӗ ӑна тата ун Сюзеткине пӗле пуҫланӑранпа ҫирӗм ҫул иртрӗ, ҫапах унашкаллине ним те тӗшмӗртеймерӗм…
— Но, впрочем, не говоря об вас, он на это мастер, — продолжала она, понизив голос (что мне было особенно приятно) и указывая глазами на Любовь Сергеевну, — он открыл в бедной тетеньке (так называлась у них Любовь Сергеевна), которую я двадцать лет знаю с ее Сюзеткой, такие совершенства, каких я и не подозревала…

XXIII сыпӑк // Иван Тенюшев. Толстой Л.Н. Ача чухнехи тата ҫамрӑклӑхпа яш ӗмӗр: повеҫсем; И. Тенюшев куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1955. — 288 с.

— Эпӗ сире юлма сӗннӗ пулӑттӑм, хӑвӑршӑн та, Дмитришӗн те, — терӗ княгиня, таҫта аяккалла пӑхса, — сирӗн вӑхӑтра туслӑх питӗ ырӑ япала.
— Я бы желала, чтоб вы остались, и для вас, и для моего Дмитрия, — заметила княгиня, глядя куда-то далеко, — в ваши года дружба славная вещь.

— Кунта вӑрах пурӑнмалла пулать-и сирӗн, Nicolas?
— А что, вы долго здесь пробудете, Nicolas?

Урӑхла каласан, ӗҫ мӗнле ҫаврӑнса кайӗ-ши… е мӗн пуласси, сирӗн юратӑвӑр е туслӑхӑр мӗнпе пӗтесси, ҫинчен эсир иксӗр калаҫатӑр-и? — ыйтрӑм эпӗ, ӑна лайӑх мар асаилӳсенчен пӑрса ярас шутпа.
То есть как, когда ты воображаешь, что выйдет… или вы с нею говорите о том, что будет и чем кончится ваша любовь или дружба? — спросил я, желая отвлечь его от неприятного воспоминания.

XXII сыпӑк // Иван Тенюшев. Толстой Л.Н. Ача чухнехи тата ҫамрӑклӑхпа яш ӗмӗр: повеҫсем; И. Тенюшев куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1955. — 288 с.

Мӗн тери юрататтӑмччӗ эпӗ сирӗн аннӗре, мӗн тери эпир унпа… туслӑччӗ тата…
Я так любила вашу мать, мы так дружны… были… и…

XX сыпӑк // Иван Тенюшев. Толстой Л.Н. Ача чухнехи тата ҫамрӑклӑхпа яш ӗмӗр: повеҫсем; И. Тенюшев куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1955. — 288 с.

Lise, ӑҫта сирӗн аҫӑр?
Где ваш отец, Lise?

XIX сыпӑк // Иван Тенюшев. Толстой Л.Н. Ача чухнехи тата ҫамрӑклӑхпа яш ӗмӗр: повеҫсем; И. Тенюшев куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1955. — 288 с.

Эсир, хальхи ӗмӗр ҫамрӑкӗсем, хурӑнташсене хисеплеменнине, стариксене юратманнине эпӗ пӗлетӗп; анчах эсир мана, мӑнаккӑра, итлӗр, мӗншӗн тесен эпӗ сире юрататӑп, сирӗн аннӗре те юрататтӑмччӗ, кукамӑра та питӗ, питӗ юрататтӑм, хисеплеттӗм.
Я знаю, вы, молодежь нынешнего века, уж не считаете родство и не любите стариков; но вы меня послушайте, старую тетку, потому что я вас люблю, и вашу maman любила, и бабушку тоже очень, очень любила и уважала.

Сирӗн ӑна вӑл ватӑ пулнӑран та, чапне кура та, ытти енчен те хисепе хумалла.
Вам надо его уважать и по летам, и по положению в свете, и по всему.

— Сирӗн ун патне чи малтан кӗмеллеччӗ.
— Это вам первый визит надо было сделать.

Эппин, эпир сирӗн аннӗрпе икӗ сыпӑк урлӑ… ҫук… виҫӗ сыпӑк урлӑ хурӑнташлӑччӗ, ийя, ҫапла.
Стало быть, двоюродные мы были с вашей maman, нет, троюродные, да, так.

— Иван Иваныч князь ман тӑван пичче пулать, вӑл сирӗн аннӗрӗн пиччӗшӗ.
— Князь Иван Иваныч мне дядя родной и вашей матери был дядя.

Ман анне Варвара Дмитриевнӑччӗ, вӑл Дмитрий Николаич хӗрӗ пулнӑ, сирӗн кукамӑр вара — Наталья Николаевна.
Моя мать была Варвара Дмитриевна, дочь Дмитрия Николаича, а ваша бабушка Наталья Николаевна.

— Паян ӑна сирӗн пӑтара юлма юрамӗ-ши? — терӗ старик, манран ҫав тери хӑранӑн пек хӑюсӑррӑн йӑл кулса, эп ӑҫталла ярса пусатӑп, вӑл та манран юлмасӑр унталла пычӗ, ҫавна пула ӑна витӗрех ҫапнӑ эрехпе табакӑн шӑршинчен эпӗ пӗр самантлӑха та хӑтӑлаймарӑм.
— А можно ему у вас пробыть нынче денек? — сказал старик с такой робкой улыбкой, как будто он очень боялся меня, и все, куда бы я ни подвинулся, оставаясь от меня в таком близком расстоянии, что винный и табачный запах, которым он весь был пропитан, ни на секунду не переставал мне быть слышен.

XVII сыпӑк // Иван Тенюшев. Толстой Л.Н. Ача чухнехи тата ҫамрӑклӑхпа яш ӗмӗр: повеҫсем; И. Тенюшев куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1955. — 288 с.

— Ҫапла вӑт, Николай Петрович, — тет мана старик, эпӗ тумланнӑ хушӑра пӳлӗм тарӑх ман хыҫҫӑн ҫӳренӗ май хӑйӗн хулӑн пӳрнисем хушшинче кукамай парнеленӗ кӗмӗл табакеркӑна хисепе хунӑн хуллен ҫавӑркаласа, — эсир экзамена ҫавӑн пек питӗ лайӑх пама пултарни ҫинчен ывӑлран пӗлсенех, — эсир ӑслӑ пулни пурне те паллӑ-ҫке, — улпутӑм, сире саламлама васкасах чупса килтӗм; эпӗ вӗт сире хулпуҫҫи ҫине лартса ҫӳренӗ, тата, тур курать, сире пурне те тӑвансене юратнӑ пек юрататӑп, Илинька та сирӗн пата питӗ килесшӗн пулчӗ.
— Так-то-с, Николай Петрович, — говорил мне старик, следуя за мной по комнате, в то время как я одевался, и почтительно медленно вертя между своими толстыми пальцами серебряную, подаренную бабушкой, табакерку, — как только узнал от сына, что вы изволили так отлично выдержать экзамен — ведь ваш ум всем известен, — тотчас прибежал поздравить, батюшка; ведь я вас на плече носил, и бог видит, что всех вас, как родных, люблю, и Иленька мой все просился к вам.

— Эпӗ сиртен, сирӗн туслӑхӑртан пачах кулмастӑп, эпӗ ахаль ҫеҫ каларӑм, — терӗ вӑл сӑмаха пӑрса ярса.
— Я вовсе не смеюсь над вами и вашими чувствами, я так только говорю, — сказал он уклончиво.

XVI сыпӑк // Иван Тенюшев. Толстой Л.Н. Ача чухнехи тата ҫамрӑклӑхпа яш ӗмӗр: повеҫсем; И. Тенюшев куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1955. — 288 с.

Юрату ҫинчен пуплеме киле, ахӑр; эпир унашкаллисем мар, савнӑ мӑнакка патне ҫитсе курӑпӑр, — ку сирӗн йӳҫӗхнӗ туслӑхӑртан чылай лайӑхрах.
Верно, домой беседовать о любви то ли дело мы, проведаем милую тетушку, — лучше вашей кислой дружбы.

— Сирӗн ҫине те пӗрӗхес пулать, эсир хӑвӑр ленчешкеленсе ҫитнӗ, — ответлерӗм эпӗ, ҫилӗллӗн кулса тата унпа халиччен «эсӗ» тесе калаҫнине манса.
— И вас надо облить, сами вы плохи, — отвечал я, злостно улыбаясь и забыв даже, что ему говорил «ты».

Страницăсем:

Чӑваш чӗлхи корпусӗ

Шырав

Шырав ĕçĕ:

Меню

Статистика