Шырав

Шырав ĕçĕ:

йӑл сăмах пирĕн базăра пур.

йӑл (тĕпĕ: йӑл) сăмах форми çинчен тĕплĕнрех пăхма пултаратăр.

Вӑл хӑй ҫӗнтернӗ пек йӑл кулать, Петӗрӗ мӑкӑртатать:
Он победно улыбается, а Петр ворчит:

XVII. // Феодосия Ишетер. Горький М. Ҫынсем патӗнче: повесть. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1941. — 256 с.

— Э? — вӑранса кайса, именнӗ пек йӑл кулатчӗ вӑл.
— А? — просыпаясь, смущенно улыбается он.

Ҫав сӑмаха ман анне мӗнле тата хӑсан каланине астуса илсе, эпӗ ирӗксӗрех аҫа ҫури ҫумӗнчен аяккалларах сикрӗм, вӑл йӑл кулкаласа ыйтрӗ:
Вспомнив, как и когда произнесла это слово моя мать, я невольно отодвинулся от него, — он спросил, улыбаясь:

XVI. // Феодосия Ишетер. Горький М. Ҫынсем патӗнче: повесть. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1941. — 256 с.

Аҫаҫури ҫепӗҫӗн йӑл кулса: — Мӗншӗн вара? — тесе ыйтатчӗ.
Он, вежливо улыбаясь, спрашивал: — Почему же?

Аҫаҫури шутсӑрах начарланса кайнӑ пичӗпе ман ҫине йӑл кулса пӑхатчӗ, унӑн хурарах куҫӗсем тата пысӑклансарах кайнӑччӗ, вӑл пӗтӗмпех якалса пӗтнӗ пек, имшерленсе кайнӑ пек туйӑнатчӗ.
Вотчим смотрел на меня с улыбкой на страшно худом лице; его темные глаза стали еще больше, весь он был потертый, раздавленный.

Вӑл канӑҫсӑр пулнӑ пек пӗрмаях сӑран картузне тыткаласа пырать, — ӑна куҫ ҫинеллех антарса лартать, тутипе мӑкӑртатать те мӗн тӑвасси ҫинчен шухӑшланӑ пек йӗри-тавра пӑхкалать; картузне ӗнси ҫинелле тӗртсе ярать, ҫамрӑкланса каять те, тем кӑмӑла каякан япала ҫинчен шухӑшласа, усси ҫинелле пӑхса йӑл кулать, унӑн ӗҫ нумай пулнине те, шыв ерипен ҫеҫ чакни ӑна пӑшӑрхантарнине те ӗненес килмест, — ун пуҫӗнче темле ӗҫ шухӑшӗсем мар пулмалла выляса тӑраҫҫӗ.
Он то и дело беспокойно передвигает кожаную фуражку — надвинет ее на глаза, надует губы и озабоченно смотрит вокруг; собьет фуражку на затылок, помолодеет и улыбается в усы, думая о чем-то приятном, — и не верится, что у него много работы, что медленная убыль воды беспокоит его, — в нем гуляет волна каких-то, видимо, неделовых дум.

Вӑл ҫӳхе кӑвак пальтопаччӗ, аллисене брюки кӗсъисене чикнӗччӗ, шӑлӗсем хушшинче пирусчӗ, шӗлепки ӗнсе ҫинче ларатчӗ; унӑн кӑмӑла каякан сӑнӗ-пичӗ мана йӑл кулса пӑхатчӗ.
Он шел в легком сером пальто, руки в карманах брюк, в зубах папироса, шляпа на затылке; его приятное лицо дружески улыбалось мне.

XV. // Феодосия Ишетер. Горький М. Ҫынсем патӗнче: повесть. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1941. — 256 с.

Эпӗ пирвайхи шайне вуласа пӗтерсен, пурте тенӗ пекех сӗтел йӗри-тавра тӑратчӗҫ, ыталашса пӗр-пӗрин ҫумне таччӑн тайӑнса, салхулланнӑ пек пулса та йӑл кулса тӑратчӗҫ.
Когда я кончил первую часть, почти все стояли вокруг стола, тесно прислонившись друг ко другу, обнявшись, хмурясь и улыбаясь.

XIV. // Феодосия Ишетер. Горький М. Ҫынсем патӗнче: повесть. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1941. — 256 с.

Астӑватӑп, «Демонӑн» пирвайхи строкисене вуласанах, Ситанов кӗнеке патне пӗшкӗнсе пӑхрӗ, унтан мана питрен пӑхса илчӗ, кистине сӗтел ҫине хучӗ те, вӑрӑм аллисене чӗркуҫҫисем патнелле чиксе, йӑл кулса, чӳхенме тапратрӗ.
Помню, уже с первых строк «Демона» Ситанов заглянул в книгу, потом — в лицо мне, положил кисть на стол и, сунув длинные руки в колени, закачался, улыбаясь.

Хӗрарӑмӗ ӑна кӑмӑлланӑ майлӑ йӑл кулса ун ҫине ҫӳлтен аялалла пӑхать те, лапкӑн систерет:
Она смотрит на него сверху вниз с благосклонной улыбкой и предупреждает спокойно:

XIII. // Феодосия Ишетер. Горький М. Ҫынсем патӗнче: повесть. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1941. — 256 с.

Чышкисене чӑмӑртаса, вӑл хӗрарӑм патнелле йӑпшӑнса пырать те сасартӑк, урипе тап! тапса илсе, аллисене сарса пӑрахса, хӗрарӑм умне чӗркуҫленсе ларать, куҫ харшисене ҫӳлелле хӑпартса, кӑмӑллӑн йӑл кулать.
Сжав кулаки, он крадется к женщине и вдруг, топнув ногой, падает на колени перед нею, широко раскинув руки, подняв брови, сердечно улыбаясь.

Старик Гоголев ытларах хӗпӗртенипе тытӑна-тытӑна чечук акафист вуланӑ пекех, хӗрарӑмӑн илемне мухтать, хӗрарӑмӗ кӑмӑллӑн йӑл кулса итлесе ларать, Гоголевӑн сӑмаххисем арпашса кайсан, хӗрарӑмӗ хӑй синчен калать:
Старик Гоголев, заикаясь от восторга, хвалит красоту женщины — точно дьячок акафист читает, она слушает, благосклонно улыбаясь, а когда он запутается в словах — она говорит о себе:

Хӗрарӑм йӑл кулатчӗ, вӑл пурне те сарлака, ӑшӑ ывӑҫ тупанне паратчӗ те кирлӗ мар сӑмахсем калатчӗ:
Жеманно улыбаясь, она совала всем широкую теплую ладонь и говорила ненужные слова:

Ҫав хӑй ӑссӑн калаҫса шухӑшланинчен пурте, Ситановсӑр пуҫне, мӑшкӑланӑ пек йӑл кулатчӗҫ — яланах тенӗ пек хӑшӗ те пулин усаллӑн хӗпӗртесе: — Шӑматкун ӗҫме пуҫлать ӗнтӗ… — тетчӗҫ шӑппӑн.
Эти думы вслух вызывают у всех, кроме Ситанова, насмешливые улыбки; почти всегда кто-нибудь злорадно шепчет: — В субботу — запьет…

Иван Ларионович парӑннӑ пек йӑл кулса, хуйхӑллӑ, кӑвак сӑмси ҫинчи куҫлӑхне тӳрлетет те, аяккалла утать, пӗр вунӑ сасӑ харӑссӑн юрра хутшӑнса хӑватлӑ юхӑм пулса пӗрлешсе каять те, пӗтӗм мастерскоя сывлӑшалла ҫӗклентерсе ӑна лӑн-лӑн! силлентерсе тӑнӑ пек туйӑнать.
Иван Ларионович, покорно улыбаясь, поправляет очки на сером, печальном носу и отходит прочь, а десяток голосов дружно подхватывают песню, сливаясь в могучий поток, и, точно подняв на воздух всю мастерскую, мерными толчками качает ее.

Лукиан ӑна пӑхса йӑл кулчӗ те, вӑл та терраса ҫине тухрӗ, лешӗ приказчик патнелле ҫавӑрӑнса шантарсах каларӗ:
Лукиян улыбнулся ему и тоже пошел на террасу, а он, обращаясь к приказчику, сказал уверенно:

XII. // Феодосия Ишетер. Горький М. Ҫынсем патӗнче: повесть. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1941. — 256 с.

Эпӗ пысӑк пӑхӑр чейникпе вӗретнӗ шыв илсе пынӑ ҫӗре лавкана хӑнасем пырса ларнӑ: пӗчӗк старик Лукиан, савӑнӑҫлӑн йӑл кулаканскер, алӑк хыҫӗнче тӗттӗм кӗтесре ҫӗнӗ ҫын ларатчӗ, ӑшӑ пальто та ҫӳлӗ кунчаллӑ ҫӑматӑ тӑхӑннӑскер, симӗс пиҫиххи ҫыхса янӑскер, куҫ харшийӗсем ҫине темле антарсарах лартнӑ ҫӗлӗкпеле.
Когда я принес большой медный чайник кипятку, в лавке оказались гости: старичок Лукиян, весело улыбавшийся, а за дверью, в темном уголке, сидел новый человек, одетый в теплое пальто и высокие валяные сапоги, подпоясанный зеленым кушаком, в шапке, неловко надвинутой на брови.

— А камӑн ҫырӑвӗ? — тесе ыйтать приказчик, йӑл ҫуталса тата сиккеле-сиккеле илсе.
— А чье письмо? — спрашивает приказчик, сияя и подпрыгивая.

— Калатӑп, — тесе сӑмах пачӗ вӑл, кӑмӑллӑн та ачашшӑн йӑл кулса.
— Скажу, — обещала она, ласково и нежно улыбаясь.

X. // Феодосия Ишетер. Горький М. Ҫынсем патӗнче: повесть. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1941. — 256 с.

— Ҫын пурӑнма пӗлет-тӗк — ун ҫине ҫиленеҫҫӗ, унтан кӗвӗҫеҫҫӗ; пурӑнма пӗлмес-тӗк — ӑна ним вырӑнне те хумаҫҫӗ, — терӗ вӑл шухӑша кайса, мана ҫӗклентерсе хӑй патнелле туртса тата мана куҫран йӑл кулса пӑхса.
— Умеет жить человек — на него злятся, ему завидуют; не умеет — его презирают, — задумчиво говорила она, обняв меня, привлекая к себе и с улыбкой глядя в глаза мои.

Страницăсем:

Чӑваш чӗлхи корпусӗ

Шырав

Шырав ĕçĕ:

Меню

Статистика