Шырав

Кандов

Кандов ахальтен кӑна чӳречерен пӑхса тӑчӗ, Рибарицӑри темле ту сӑмсахне тинкерчӗ.
Кандов рассеянно смотрел в окно, устремив глаза на какую-то точку на Рибарице.

— Мӗнле хыпар-хӑнар пур, Кандов господин? — ыйтрӗ вӑл лешӗ кӗрсенех.
— Что слышно, господин Кандов? — с беспокойством спросила она.

Ҫавӑн пек ӑш вӑрканӑ хушӑра хӑй патне Кандов пырса кӗнӗшӗн те вӑл калама ҫук хӗпӗртерӗ.
Рада была в таком угнетенном состоянии, что обрадовалась приходу Кандова.

Тепӗр кунхине Кандов ун патне каллех пырса кӗчӗ.
На другой день Кандов снова зашел к ней.

Ҫакӑн пек хуйхӑрнӑ вӑхӑтра Рада патне пыни вырӑнсӑр иккенне Кандов ӑнлансахчӗ, ҫапах та унӑн чунӗ уҫӑлса кайрӗ, хӑйне ҫӑмӑлтарах пек туйрӗ.
Кандов понял, что приходить к Раде, когда она в таком горе, неуместно, но все же у него стало легко и светло на душе.

Кандов Клисурӑна Радӑран пӗр кун каярах персе ҫитрӗ, тӑванӗ патне хӑнана килнӗ пек туса вӑл Радӑран аякра пуласшӑн марччӗ.
Кандов приехал в Клисуру днем позже, чем Рада, и остался погостить у своего родственника, чтобы под этим благовидным предлогом оказаться поближе к Раде.

Кандов вӗсен хапхи патӗнче ҫаврӑнкаласа ҫӳренӗ ир вӗсем патне Клисурӑран пӗр ҫын пычӗ; ҫынни шанчӑклӑскерччӗ, К. хулинчен килне таврӑнатчӗ те, Бойчо ӑна, ҫула май, лашапа Радӑна лартса пыма каласа янӑ иккен.
В то самое утро, когда Кандов кружил у ее ворот, к ней пришел один клисурец — человек надежный, который на своих лошадях возвращался домой из К — ва и сказал, что Бойчо просил его заехать за Радой и привезти ее в Клисуру.

Николай Недковичпа Франгов ҫав кунхине Кандов мӗншӗн аплах улшӑнчӗ-ха тесе пӗлме ӑна курма кӗчӗҫ те, вӑл Клисурӑна «хӑйӗн тӑванӗ патне хӑнана» кайнине пӗлчӗҫ.
В тот же день Николай Недкович и Франгов, уже заметившие, что с Кандовым произошла какая-то странная перемена, зашли его проведать и узнали, что он уехал в Клисуру «погостить у родственника».

Кандов нимӗн тӑва пӗлмесӗр хытса тӑчӗ.
Кандов стоял, как громом пораженный.

— Мускава, Мускава! — терӗ Кандов, маннӑ кӗнекисене чӑматанне чиксе.
— В Москву, в Москву! — восклицал Кандов, запихивая в чемодан какие-то книги, которые он накануне забыл уложить.

Ҫак шухӑшпа ҫунатланнӑ Кандов, тинех хӑтӑлатӑп иккен тесе, вырӑссен юррине шӑппӑн юрласа ячӗ:
И окрыленный этой мыслью, обрадованный этим спасительным решением, Кандов стал тихо напевать припев популярной русской песни:

Тар, Кандов, тар!
Беги, Кандов, беги!

«Ҫак айван ытла сӳпӗлти пулсан та мана вырӑнлӑ канаш пачӗ-ха, — тесе шухӑшларӗ Кандов урамалла тухнӑ чух.
«Этот шут, — думал Кандов, выходя на улицу, — как ни пустословил, а все же дал мне разумный совет…

Кандов аптраса пӑхрӗ ун енне.
Кандов растерянно посмотрел на него.

Кандов алӑк патнелле кӑна ҫитетчӗ, тухтӑр каллех чарса тӑчӗ:
Но когда Кандов подходил к двери, доктор проговорил уже серьезным тоном:

Кандов та ҫӗкленчӗ.
Кандов тоже поднялся.