Шырав

Шырав ĕçĕ:

Улпут сăмах пирĕн базăра пур.

Улпут (тĕпĕ: улпут) сăмах форми çинчен тĕплĕнрех пăхма пултаратăр.

Вӗсем пеккисем татах та пулнӑ, анчах кусем пек халӑх хушшинче йӑркаса ҫӳрекен, хытӑ кӑшкӑрса улпут майрине хӑратакан пулман, ҫавӑнпа кӑшкӑрашу-шавпа хӗрсе кайнӑскерсем чӗлхисене хыҫса киленнӗ те ӗнтӗ.
Были и другие такие же, но эти двое так и семенили между народом, больше всех кричали, пугая барыню, меньше всех были слушаемы и, одуренные шумом и криком, вполне предавались удовольствию чесания языка.

V // Михаил Сироткин. Толстой Л.Н. Поликушка: повесть; М. Сироткин куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑвашсен патшалӑх издательстви, 1935. — 98 с.

Виҫ шӑпаллисем, Дутловсӑр пуҫне, тата тӑваттӑ пулнӑ, анчах вӗсенчен пӗри, староста пулнӑ пирки, ӑна улпут майри хӑтарнӑ; тепӗр кил-йышӗнчен иртнинче рекрут тӑратнӑ пулнӑ; ытти икӗ кил-йышран икӗ ҫынна кайма тӗллесе хунӑ пулнӑ.
Тройниковых было еще четверо, кроме Дутлова, но один был староста, и его госпожа уволила; из другой семьи поставлен был рекрут в прошлый набор; из остальных двух были назначены двое.

Сывлӑшра сасӑсем янрани улпут майри кантӑкне кӗрлекен тинӗс шавӗ пек пырса ҫапӑннӑ.
стоял в воздухе, и стон этот долетал, как звук шумящего моря, до окошек барыни,

Егор Михайлович улпут майри патне кайса ҫӳренӗ хушӑра нумайӑшӗ ҫӗлӗксене тӑхӑннӑ, шавланӑ ҫӗрте сасӑсем те ытларах янранӑ, вӑйлӑрах илтӗннӗ.
И в то время как Егор Михайлович ходил к барыне, головы накрылись, больше голосов стало слышно в общем говоре, и голоса стали громче.

— Улпут хӗрӗ пулас.
— Должно, барышня.

IV // Михаил Сироткин. Толстой Л.Н. Поликушка: повесть; М. Сироткин куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑвашсен патшалӑх издательстви, 1935. — 98 с.

— Поликей Ильич, улпут чӗнет-им сире? — илтӗнчӗ пӳлӗм хыҫӗнчен столяр арӑмӗн сасси.
— Что, Поликей Ильич, али барыня вас требуют? — раздался голос Столяровой жены из-за перегородки.

III // Михаил Сироткин. Толстой Л.Н. Поликушка: повесть; М. Сироткин куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑвашсен патшалӑх издательстви, 1935. — 98 с.

Егор Михайлыч улпут патӗнче пулчӗ, некрутсем ҫинчен калаҫрӗҫ, Поликей Ильича асӑнчӗҫ.
Егор Михалыч был у барыни, о некрутах говорили, Поликей Ильича поминали…

— Улпут майри Поликей Ильича халех ҫӳле пыма каларӗ, пыма каларӗ… халех…
— Барыня велела Поликею Ильичу сею минутою притить вверх, велела…

Ҫӳлти тени, паллах ӗнтӗ вӑл, улпут ҫурчӗ тенине пӗлтерет; вӑл аялта пулсан та ҫавах ӗнтӗ.
Верх, как всем известно, значит барский дом, хотя бы он был и внизу.

Сасартӑк пӗр хӑлӑп ҫинче кӑна тытӑнса тӑракан алӑк яр уҫӑлса кайнӑ та ҫӳлти (улпут майри патӗнчи) хӗр пырса кӗнӗ.
Вдруг дверь, висевшая на одной петле, откинулась, и в угол вошла верховая девушка.

Юлашкинчен улпут майри ӑна: — Эпӗ сана каҫаратӑп, анчах ӳлӗмрен нихӑҫан та апла тумастӑп тесе сӑмах панӑ, — тенӗ.
Барыня сказала: — Я тебя прощаю, только обещай ты мне никогда этого вперед не делать.

II // Михаил Сироткин. Толстой Л.Н. Поликушка: повесть; М. Сироткин куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑвашсен патшалӑх издательстви, 1935. — 98 с.

Тытӑннӑ хайхи улпут майри ӑна тӑна кӗртме, ӳпкеле-ӳпкеле турӑ ҫинчен те, ырӑ кӑмӑл ҫинчен те, пулас пурӑнӑҫ ҫинчен те, арӑмӗ ҫинчен те, ачи-пӑчисем ҫинчен те калаҫса, йӗрес патнех ҫитернӗ.
Стала его барыня урезонивать, говорила-говорила, причитала-причитала, и о боге, и о добродетели, и о будущей жизни, и о жене и детях, и довела его до слез.

Улпут майри Поликея чӗнсе илчӗ.
Барыня призвала Поликея.

Улпут майрине пӗлтерчӗҫ.
Доложили барыне.

Иккӗмӗш, виҫҫӗмӗш хут лексен халӑх намӑслантарма тытӑннӑ, приказчик салтака тытса парассипе хӑратнӑ, улпут майри ятласа илнӗ, арӑмӗ макӑрма, хурланма тытӑннӑ; пурӑнӑҫ пӗтӗмпех улшӑнса кайнӑ.
Другой, третий раз попался. Народ срамить стал, приказчик солдатством погрозил, барыня выговорила, жена плакать, убиваться стала; совсем все навыворот пошло.

Лекессе те вӑл пӗчӗк ӗҫшӗнех лекнӗ: пӗр мужикӑн чӗн килкепине пытарнине тупнӑ та, ӑна хӗненӗ, улпут майрине систернӗ, сӑнама тытӑннӑ.
И попался из пустяков: у мужика ременные вожжи припрятал. Нашли, побили, до барыни довели и стали примечать.

Улпут сӗлли те юлса пынӑ.
Господского овса тоже оставалось.

Кӗтессене улпут виличченех туса лартнӑ пулнӑ: вунӑ аршӑнлӑ чул ҫуртӑн варрине вырӑсла кӑмака лартнӑ, унӑн тавра коридор пулнӑ (ҫапла каланӑ ӑна дворовӑйсем), кашни кӗтесре вара хӑмапа пӳлсе кӗтес тунӑ.
Углы еще покойным барином построены были так: в десятиаршинной каменной избе, в середине, стояла русская печь, кругом был колидор (как звали дворовые), а в каждом углу был отгороженный досками угол.

Поликей хӑй ялта паллӑ, чыслӑ ҫын вырӑнӗнче те шутланман, ҫитменнине тата кунта ют ялтан куҫса килнӗ пирки ключница урлӑ та, буфетчик урлӑ та, приказчик, е горничнӑй урлӑ та улпут умӗнче ырӑ ят илеймен.
Поликей, как человек незначительный и замаранный, да еще из другой деревни, не имел протекции ни через ключницу, ни через буфетчика, ни через приказчика или горничную.

— Поликея яр, — терӗ улпут майри Егор Михайлович ҫине шанчӑклӑн пӑхса.
— Поликея пошли, — сказала барыня, решительно взглянув в лицо Егора Михайлова.

I // Михаил Сироткин. Толстой Л.Н. Поликушка: повесть; М. Сироткин куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑвашсен патшалӑх издательстви, 1935. — 98 с.

Страницăсем:

Чӑваш чӗлхи корпусӗ

Шырав

Шырав ĕçĕ:

Меню

Статистика