Шырав

Воропаев

Секретарӗн сӑн-сӑпачӗ, Воропаев ҫывхарса, ӳслӗкне аран чара-чара, ӑна тимлӗн итлеме тытӑнсан, нимӗнле уйрӑм савӑнӑҫ та палӑртмарӗ.
Лицо секретаря не выразило особой радости, когда Воропаев приблизился и стал внимательно, с трудом сдерживая кашель, слушать его.

Воропаев ҫав карчӑк кам иккенне ниепле те тавҫӑрса илеймерӗ, анчах вӑл райком столовӑйӗ ҫинчен каланине аванах чухларӗ.
Воропаев никак не мог понять, кто она, эта старуха, но догадался, что она толкует о столовой райкома.

Воропаев хӑй каҫхине пырса ларнӑ хӗрринчи кӑвайт умӗнче ҫывӑрнӑ.
Воропаев спал у того крайнего костра, где он присел ночью.

Лена Воропаев ҫинчен каласа кӑтартнине амӑшӗ пуринчен те маларах астуса юлчӗ пулмалла: вӑл Воропаев мӗнлереххи ҫинчен, — ватӑ-и вӑл е ҫамрӑк-и, — темиҫе хутчен те ыйта-ыйта пӗлчӗ; вара, чылайччен ассӑн сывлакаласа, шӑппӑн ятлаҫма пуҫларӗ:
И самое удивительное, что наибольшее впечатление на мать произвел рассказ Лены о Воропаеве, и она несколько раз переспросила, какой он из себя, стар или нет, а потом долго вздыхала и шопотом бранилась:

Вара вӑл Воропаев ҫинчен, вӑл Корытовпа калаҫни ҫинчен, райкомра мӗнле ҫынсем мӗн ӗҫпе пулни тата вӗсен ӗҫӗсем епле майлашӑнни ҫинчен, ҫавӑн пекех икӗ уйӑх каярах илнӗ талонсем тӑрӑх паян-ыранах таварсем парасси ҫинчен те хӑвӑрт кала-кала пачӗ.
И быстро рассказала о Воропаеве, о его беседе с Корытовым, о том, какие люди и по каким делам побывали в райкоме и как устроились их дела, а также о том, что будут на днях выдавать по талонам, еще не отоваренным с позапрошлого месяца.

«Ӑҫтан кӑна ҫавӑн пек чӗрӗллӗх, — шухӑшларӗ ирӗксӗрех Воропаев, — ӑҫтан тухать чунӑн ҫавӑн пек нихҫан пӗтес ҫук ачалӑхӗ, ҫӗнетнӗ япалана, халлӗхе вӑл йывӑр пулсан, ытла ҫӑмӑлах мар пулин те, чунтан юратасси?
«Откуда такая живучесть, — думалось Воропаеву, — и такая неиссякаемая детскость души, такая готовность к подвигу, такая любовь ко всему новому, даже когда оно тяжело?

Воропаев, кӑмӑллӑн кулса, тӑнӑ май, ҫӑварне юха-юха анакан куҫҫуль тумламӗсене ҫуллакаласа илет, итлет.
Воропаев слушал, улыбаясь и подхватывая языком слезы, катившиеся ему в рот.

Воропаев, ку темле тӗлӗнмелле туйӑнсан та, харлаттарса ҫывӑрнӑ хушӑрах пушӑ ҫуртсем ҫинчен тата вӗсене халех ҫынсем вырнаҫтарасси пирки пыракан калаҫӑва илтрӗ.
Воропаев, как это ни покажется странным, даже всхрапывая, слышал громкий разговор относительно свободных домов и о немедленном вселении в них.

«Питӗ аван…» — шухӑшларӗ Воропаев, тӗлӗрме пуҫласа; ҫапах та хӑйне алла илчӗ, тӑрса ларчӗ те куҫӗсемпе председателе шырарӗ, анчах лешӗ текех курӑнмарӗ.
«Замечательно…» — подумал Воропаев, засыпая, но все-таки взял себя в руки и даже привстал и поискал глазами председателя, но того уже не было.

Воропаев, вӗсене куҫран ҫухатмасӑр, кӑвайт умне ларчӗ.
Воропаев, не теряя их из виду, присел к костру.

Воропаев колхоз председателӗ ӑҫтине ыйтрӗ.
Воропаев спросил, где председатель колхоза.

«Окруженинчи пекех, — шутларӗ Воропаев. — Нимӗнле йӗркелӗх те, нимӗнле дисциплина та ҫук».
«Как в окружении, — мелькнуло у Воропаева. — Никакого порядка, никакой дисциплины».

Воропаев чӗнмерӗ.
Воропаев промолчал.

— Йыттисем пур — вӗсем те вӗрмеҫҫӗ, — пӑшӑлтатрӗ Воропаев.
— Даже собак — и тех не слышно, — прошептал Воропаев.

— Парӑр-ха мана аллӑра, унсӑрӑн эсир мӗлке пекех, — терӗ кулса Воропаев; хӑй ҫавӑнтах хуллен асӑрхаттарнине илтрӗ:
— Дайте-ка мне руку, а то вы как привидение, — улыбнувшись, сказал Воропаев и услышал негромкое предупреждение: