Шырав

Шырав ĕçĕ:

илме (тĕпĕ: ил) сăмах форми çинчен тĕплĕнрех пăхма пултаратăр.

Ҫак приказа ӑнланса илме малтанласа кашни вырӑсах питӗ йывӑр пулнӑ.
Непонятно тяжело было для каждого русского первое впечатление этого приказания.

27 // Василий Алагер, Стихван Шавли. Толстой Л.Н. Севастополь калавӗсем: калавсем. — Шупашкар: Чӑвашгосиздат, 1942. — 238 с.

Анчах та ӑҫтан лекнине, мӗнле суран кӳнине унӑн шухӑшласа илме те вӑхӑчӗ пулмарӗ.
Но куда и что они сделали — контузили, ранили его, он не имел времени решить.

25 // Василий Алагер, Стихван Шавли. Толстой Л.Н. Севастополь калавӗсем: калавсем. — Шупашкар: Чӑвашгосиздат, 1942. — 238 с.

Тата тепӗр вӑтӑр утӑм чупсан, вӑл стена ҫумне лӑпчӑнса тӑнӑ ротине курчӗ, пӗр салтакӑн пичӗ ҫине пӑхса илме те ӗлкӗрчӗ: ҫав салтак, хӑранипе, шап-шурах шурса кайнӑ пулнӑ.
Пробежав еще шагов 30, он увидал свою роту, прижавшуюся к стенке, и лицо одного из своих солдат, но бледное-бледное, испуганное.

Пӗр сӑмахпа каласан, вӑл ӗнтӗ хӑраса илме ӗлкӗрнӗ.
Одним словом, он уже успел перебояться.

21 // Василий Алагер, Стихван Шавли. Толстой Л.Н. Севастополь калавӗсем: калавсем. — Шупашкар: Чӑвашгосиздат, 1942. — 238 с.

Капитан Володьӑна чӑн малтан «Руководство» тӑрӑх мортирӑсенчен пемелли мелсене вуласа пӗлме тата вӑл кӗнекери таблицӑна ҫырса илме сӗнчӗ.
Капитан посоветовал Володе прочесть сначала по «Руководству» о стрельбе из мортир и выписать тотчас же оттуда таблицу углов возвышения.

Вланг хӑйне назначени панӑшӑн ҫав тери хӗпӗртерӗ, ҫийӗнчех пуҫтарӑнма чупрӗ, тумланса тухрӗ те вӑл Володьӑна пулӑшма пычӗ, вӑл ӑна хӑйпе пӗрле койка та, кӗрӗк те, «Отечественные Записки» журналӑн кивӗ номерне те, спиртпа вӗретмелли кофейник те, тата ытти тӗрлӗ кирлӗ мар япаласем те илме сӗнчӗ.
Вланг был чрезвычайно доволен своим назначением, живо побежал собираться и, одетый, пришел помогать Володе и все уговаривал его взять с собой и койку, и шубу, и старые «Отечественные записки», и кофейник спиртовой, и другие ненужные вещи.

— Вӑл хуть пурӗпӗрех: анчах та эпӗ ҫапла шухӑшлатӑп, укҫи хамӑн мар пулсан ӗнтӗ, эпӗ ӑна илме те пултараймастӑп пулӗ тетӗп.
— Да это все равно; я только думаю, что ежели не мои деньги, то я и не могу их брать.

19 // Василий Алагер, Стихван Шавли. Толстой Л.Н. Севастополь калавӗсем: калавсем. — Шупашкар: Чӑвашгосиздат, 1942. — 238 с.

Калаҫнӑ чух хохол пекрех, а саспалли вырӑнне о тесе калаҫакан Дяденко подпоручик, ҫамрӑк офицер, ҫӗтӗк шинеллӗ те вирелле тӑракан ҫӳҫлӗскер, ҫав тери хытӑ, пӗр вӗҫӗмсӗр калаҫать пулсан та, мӗн пирки те пулин чӑркашланса тавлашса илме сӑлтав шырасах ҫӳрет пулсан та, вӑрт-варт хускалакан этем пулсан та, пурӗпӗр Володя кӑмӑлне каять, ҫак ҫиелтен пӑхма ҫиллес пек туйӑнакан этем питӗ аван, ҫав тери ырӑ кӑмӑллӑ этем иккенне курмасӑр тӑма пултарайман вӑл.
Подпоручик Дяденко, молодой офицер, говоривший на о и хохлацким выговором, в оборванной шинели и с взъерошенными волосами, хотя и говорил весьма громко и беспрестанно ловил случаи о чем-нибудь желчно поспорить и имел резкие движения, все-таки нравился Володе, который под этой грубой внешностью не мог не видеть в нем очень хорошего и чрезвычайно доброго человека.

18 // Василий Алагер, Стихван Шавли. Толстой Л.Н. Севастополь калавӗсем: калавсем. — Шупашкар: Чӑвашгосиздат, 1942. — 238 с.

— Камран илме хушатӑр? — мӑкӑртатса илчӗ ку вӑхӑталла хытах ӳсӗрӗлсе кайнӑ майор, пӗр 8 тенке яхӑн выляса илнӗскер.
— С кого прикажете получить? — пробормотал майор, сильно опьяневший к этому времени и выигравший что-то рублей 8.

17 // Василий Алагер, Стихван Шавли. Толстой Л.Н. Севастополь калавӗсем: калавсем. — Шупашкар: Чӑвашгосиздат, 1942. — 238 с.

Володя ҫыру сӗтелӗ умӗнчи пукан ҫине хӑюсӑррӑн пырса ларчӗ те хӑй аллине лекнӗ хачча ҫавӑркалама тытӑнчӗ; батарея командирӗ, аллисене ҫурӑм хыҫне тытса, пуҫне усса, хачча ҫавӑркалакан алӑсем ҫине сайра хутран ҫеҫ пӑхкаласа илсе, темӗскере аса илме тӑрӑшакан ҫын евӗр, ҫаплах-ха пӗр чӗнмесӗр пӳлӗм тӑрӑх уткаласа ҫӳрет.
Володя робко опустился на стул подле письменного стола и стал перебирать в пальцах ножницы, попавшиеся ему в руки; батарейный командир, заложив руки за спину и опустив голову, только изредка поглядывая на руки, вертевшие ножницы, молча продолжал ходить по комнате с видом человека, припоминающего что-то.

13 // Василий Алагер, Стихван Шавли. Толстой Л.Н. Севастополь калавӗсем: калавсем. — Шупашкар: Чӑвашгосиздат, 1942. — 238 с.

— Севернӑя, патрон илме; паян вӗт эпӗ полкри адъютант вырӑнне… кашни сехетре тенӗ пек, штурм пуласса кӗтетпӗр, сумкӑсенче 5-шер патрон та ҫук.
— На Северную за патронами: ведь я нынче за полкового адъютанта… штурма ждем с часу на час, а по пяти патронов в суме нет.

10 // Василий Алагер, Стихван Шавли. Толстой Л.Н. Севастополь калавӗсем: калавсем. — Шупашкар: Чӑвашгосиздат, 1942. — 238 с.

Пиччӗшӗпе шӑлнӗ пӗрремӗш понтон урлӑ каҫса, лав килессе кӗтнӗ май, иккӗмӗшӗ ҫине ҫитсе чарӑнчӗҫ, ку понтонне ӗнтӗ вырӑнӗ-вырӑнӗпе шыв илме пуҫланӑ.
Братья прошли первый понтон, дожидаясь повозки, и остановились на втором, который местами уже заливало водой.

Эсӗ ирччен унта юл, эпӗ полка каятӑп — сирӗн батарейӑр ӑҫта тӑнине ыйтса пӗлетӗп те, ыран вара, сана илме килӗп.
Ты там останься до утра, а я пойду в полк — узнаю, где твоя батарея стоит, и завтра приду за тобой.

Палаткӑран пӗр таса сӑн-питлӗ пысӑках мар арҫын тухнӑ тӗле вӗсем сӑра бутылкине пушатма та, ҫителӗклӗ таран калаҫса илме те ӗлкӗрчӗҫ.
Бутылка портера уже была выпита, и разговор продолжался уже довольно долго в том же роде, когда полы палатки распахнулись.

9 // Василий Алагер, Стихван Шавли. Толстой Л.Н. Севастополь калавӗсем: калавсем. — Шупашкар: Чӑвашгосиздат, 1942. — 238 с.

Виҫӗ уйӑх хушши ҫӳренӗ вӑл станцисем тӑрӑх, пӗр станцирен теприне ҫитнӗ, кашни станцире пекех ун Севастопольрен таврӑнакан офицерсене кӗтсе илме тӳр килнӗ, офицерӗсем ӑна хӑрушла ӗҫсем ҫинчен кала-кала панӑ, ҫакна пула ӗнтӗ унӑн халь кӑна асӑннӑ сисӗм-туйӑмӗ вӑй илсех пынӑ, юлашкинчен вара ку сисӗм-туйӑм ӑна, мӗскӗн офицере, П-ра пурӑннӑ чух хӑйне хӑй темӗн те пӗр тума пултаракан герой вырӑнне хураканскере, пӗтерсех хунӑ, Дуванкоя ҫитнӗ тӗле вӑл мӗскӗн хӑравҫӑ пулса тӑнӑ, пӗр уйӑх маларах корпусран действующи ҫара каякан ҫамрӑксемпе пӗрлешсе кайнӑскер, вӑл, халь ӗнтӗ эпӗ юлашки кунсене пурӑнса ирттеретӗп тесе шухӑшлаканскер, мӗн май килнӗ таран хулленрех кайма тӑрӑшнӑ, кашни станцирех кроватьне сӳте-сӳте пуҫтарнӑ, ҫула каймалли пӗчӗкҫеҫ чемоданне уҫа-уҫа чӑрманнӑ, преферансла вылянӑ, жалоба кӗнеки ҫине вӑхӑта ирттермелли япала ҫине пӑхнӑ пек ҫеҫ пӑхнӑ, хӑйне лашасем паман чух савӑннӑ.
Чувство это в продолжение 3-месячного странствования по станциям, на которых почти везде надо было ждать и встречать едущих из Севастополя офицеров с ужасными рассказами, постоянно увеличивалось и наконец довело до того бедного офицера, что из героя, готового на самые отчаянные предприятия, каким он воображал себя в П., в Дуванкуй он был жалким трусом; и, съехавшись месяц тому назад с молодежью, едущей из корпуса, он старался ехать как можно тише, считая эти дни последними в своей жизни, на каждой станции разбирал кровать, погребец, составлял партию в преферанс, на жалобную книгу смотрел, как на препровождение времени, и радовался, когда лошадей ему не давали.

5 // Василий Алагер, Стихван Шавли. Толстой Л.Н. Севастополь калавӗсем: калавсем. — Шупашкар: Чӑвашгосиздат, 1942. — 238 с.

Пурнӑҫра улшӑну-мӗн пулсан, ҫын час-часах кӑмӑлсӑрланать, ҫӗнни аван мар пек туйӑнать ӑна, пуринчен ытла ҫавӑн пек сисӗм-туйӑма пула тата тусӗсем ӳкӗтленипе ҫак виҫ-тӑватӑ уйӑх хушшинче вӑл хӑй действующи ҫара кайнине ҫав тери ухмахла ӗҫ тунине те чухласа илме ӗлкӗрнӗ.
Во все это время приятели, а более всего то заднее чувство недовольства новым, которое является при каждой перемене положения, успели убедить его в том, что он сделал величайшую глупость, поступив в действующую армию.

Салтак малалла мӗн-мӗн каланине илтме май пулмарӗ; анчах мӗн каласси сӑнран пӑхсах паллӑ, вӑл мӗнлерех ларса пынине курнипех тавҫӑрса илме пулать, хӑй асапланнӑран, кӑштах тарӑхса калаҫать вӑл, паллах, ырринех каламасть ӗнтӗ.
Дальше нельзя было слышать, что говорил солдат; но по выражению его лица и позы видно было, что он, с некоторой злобой страдающего человека, говорил вещи неутешительные.

1 // Василий Алагер, Стихван Шавли. Толстой Л.Н. Севастополь калавӗсем: калавсем. — Шупашкар: Чӑвашгосиздат, 1942. — 238 с.

Пӗри, чи варринче ларса пыраканни, аллине темӗнле кантрапа ҫыхнӑ, кӗпи хуп-хурах ун, хӑй ҫине вӑл шинель уртса янӑ, ырханланса шурса кайнӑ пулин те, маттуррӑн ларса пырать вӑл, офицере курсан вӑл ҫӗлӗкне илме тӑнӑччӗ, анчах кайран, хӑй аманнӑ иккенне аса илсе-и тен, пуҫне хыҫас килнӗрен ҫеҫ ҫӗлӗкне илнӗ пек турӗ.
Один, с подвязанной какой-то веревочкой рукой, с шинелью внакидку на весьма грязной рубахе, хотя худой и бледный, сидел бодро в середине телеги и взялся было за шапку, увидав офицера, но потом, вспомнив, верно, что он раненый, сделал вид, что он только хотел почесать голову.

Ларса пынине курнипех тавҫӑрса илме пулать ӗнтӗ, ытлашши вӑрӑмах мар вӑл, анчах та ҫав тери сарлака этем, хулпуҫҫийӗсене ытла сарлаках теме ҫук унне, пуринчен ытла — кӑкӑрӗ сарлака; вӑл сарлака та платла этем, мӑйӗпе ӗнси ун ҫав тери тӗреклӗ, пилӗкӗ ҫинҫе мар, палӑрмасть те вӑл, анчах хырӑмӗ те пысӑк мар ун, хӗвелпе пиҫсе сывлӑхсӑр ҫынӑнни евӗр саралса ларнӑ сӑн-питне курсан ӗнтӗ, ӑна ырхан ҫын теме те пулать.
Офицер был, сколько можно было заключить о нем в сидячем положении, невысок ростом, но чрезвычайно широк, и не столько от плеча до плеча, сколько от груди до спины; он был широк и плотен, шея и затылок были у него очень развиты и напружены, так называемой талии — перехвата в середине туловища — у него не было, но и живота тоже не было, напротив — он был скорее худ, особенно в лице, покрытом нездоровым желтоватым загаром.

Ҫап-ҫутӑ пӑнчӑ пек курӑнакан бомба тӳпере чарӑнса тӑнӑн туйӑнчӗ, — кун пек чух вара вӑл хӑш еннелле кайса ӳкессе ниепле те тавҫӑрса илме ҫук.
Михайлов оглянулся: светлая точка бомбы, казалось, остановилась на своем зените — в том положении, когда решительно нельзя определить ее направления.

12 // Василий Алагер, Стихван Шавли. Толстой Л.Н. Севастополь калавӗсем: калавсем. — Шупашкар: Чӑвашгосиздат, 1942. — 238 с.

Страницăсем:

Чӑваш чӗлхи корпусӗ

Шырав

Шырав ĕçĕ:

Меню

Статистика