Шырав

Шырав ĕçĕ:

Ҫӗрлехи (тĕпĕ: ҫӗрле) сăмах форми çинчен тĕплĕнрех пăхма пултаратăр.

Темӗнле вӗҫен кайӑк пек хӑрушӑ чӗрчун ҫӗрлехи вӑхӑтра ҫак вырӑнта ҫырмана пӗшкӗнсе, пуҫне шыв ӑшне чиксе тем мӑкӑртатнӑ, чаваланнӑ тата хӑрӑлтатнӑ пекех туйӑннӑ…
Казалось, какое-то летучее чудовище припало в этом месте к реке и впилось в нее среди ночи, и ворчит, и роется, и клокочет…

XXVII // Николай Иванов, Евстафий Владимиров. Короленко В.Г. Чӗлхесӗр: калав. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1955. — 108 с.

Шӑратнӑ чугун вут кӳлли пек курӑнса выртнӑ, йӗри-тавра хуп-хура ҫуртсем ларнӑ, хура ҫынсем шуйттансем пек курӑнса утса ҫӳренӗ, пӗлӗтелле хура тӗтӗм йӑсӑрланса тӑнӑ, пӑравус шӑнкӑравӗсем ҫӗрлехи тӗттӗмре пӗр евӗрлӗ те чуна шиклентерсе анӑранӑ…
Расплавленный чугун огненным озером лежал на земле, кругом стояли черные здания, черные люди бродили, как нечистые духи, черный дым уходил в темное мглистое небо, и колокола паровозов все звонили среди ночи, однообразно и тревожно…

Ҫак ӑшӑ каҫ пӗр Матвей ҫеҫ статуя ҫамки ҫинчи ҫутӑ сӳничченех тата ҫӗрлехи вӑрах ӗҫрен таврӑнакан пӑрахутсем кӑларнӑ хумсем ҫинче ирхи ҫутӑ выляма пуҫличчен ҫывӑрмасӑр ларнӑ…
И только Матвей просидел всю теплую ночь, пока свет на лбу статуи не померк и заиграли отблески зари на волнах, оставляемых бороздами возвращавшихся с долгой ночной работы пароходов…

V // Николай Иванов, Евстафий Владимиров. Короленко В.Г. Чӗлхесӗр: калав. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1955. — 108 с.

Кирек хӑҫан та пурте иртсе кайнӑ, пӗр япала ҫеҫ иртмен — яланах Петькӑпа, кулӑшла тӑрмаланчӑк ҫӳҫлӗ Петькӑпа, пӗрле пулас килни, ҫӗрлехи ҫӑлтӑрлӑ тӳпене яланах пуҫ тӑрринче курас килни, яланах иккӗш пӗрле пулас килни.
Все и проходило, кроме одного, кроме того, что хотелось, чтоб Петька был всегда рядом с его смешными торчащими волосами, чтобы всегда было это ночное звездное небо, чтобы всегда быть вдвоем.

Хуркайӑк // Асклида Соколова. Алексеев, Михаил Николаевич. Ҫӑкӑртан асли ҫук: [повеҫ] / М. Н. Алексеев. — Шупашкар: Чӑваш АССР кӗнеке издательстви, 1967. — 192 с.

Ҫӗрлехи кӑпшанкӑ, унӑн питне ҫапса хӑварать, — кулӑ, куҫҫуль.
Ночной жук, больно ударившийся о ее лицо, — смех и слезы.

Каярахпа хирсем, саралнӑ пусӑсенчи хурал вышкисем, ҫӑлтӑрланнӑ ҫӗрлехи тӳпе.
Потом было поле, караульные вышки среди зреющих хлебов, ночное небо, усыпанное звездами.

Кантӑк умӗнчен ҫӗрлехи темӗнле вӑрӑм кайӑк вӑшлатса иртнӗ.
Какая-то длинная ночная птица мелькнула за окном — должно быть, ястреб.

Марфуша кантӑк умӗнчи сарлака сак ҫине ҫывӑрма выртнӑ, ҫапах, ҫывӑрса каяс мар тесе, пӳртри, урамри ҫӗрлехи пурнӑҫа тимлеме пуҫланӑ.
Марфуша лежала на широкой лавке у самого окна и, чтоб не заснуть, напряженно прислушивалась к ночной жизни внутри избы и на улице, за окном.

Унӑн ҫӗрлехи юррине пӗр-пӗрне юратакан каччӑсемпе хӗрсем итлеҫҫӗ-ҫке, ҫав ҫамрӑксем ку юрра шӑпчӑк шӑпах вӗсен ятне юрлать тесе шутлаҫҫӗ.
Для ночи, потому что темной ноченькой слушают эту песнь влюбленные, в святом своем эгоизме глубоко уверовавшие в то, что только для них соловей и поет ее.

Ҫак ҫӗр ҫулта пӗрре чечеке ларакан йывӑҫӑн та ҫеҫки ҫӗрлехи вӑхӑтра кӑна ҫурӑлать.
Тут бы и добавить: раз в сто лет и только ночью.

Эппин ҫавсенчен пуҫланман-ши ҫӗрлехи вӑхӑта темӗн те пӗр каласа хурласси.
И не им ли обязана ночь дурной своей репутацией?

Ку ҫеҫ те мар-ха, кашкӑрсемсӗр пуҫне, ҫӗрлехи урамсем тӑрӑх вӑрӑ-хурахсем те ҫӳреҫҫӗ пулать.
Уверяют также, что, помимо волков, по ночным улицам и проулкам рыскают разбойники.

Темшӗн-ҫке мӗн авалтанпах ҫынсем ҫӗрлехи вӑхӑт ҫинчен калаҫнӑ чух «ҫӗр» сӑмах ҫумне хӑрушӑ сӑмахсем хушма хӑнӑхнӑ: тӗттӗм ҫӗр, хура ҫӗр, пӗр сас-чу илтӗнмен сӗм-тӗттӗм ҫӗр теҫҫӗ.
По какому-то давнему недоразумению к слову «ночь» люди стали прибавлять пугающие эпитеты: темная, черная, глухая и даже кромешная.

Петӗр кӗске кӗрӗкпе витӗннӗ те хӑлхаллӑ ҫӗлӗкӗ айӗпе ҫӗрлехи сивӗ тӳпенелле пӑхса выртать.
Петр, прикрывшись полушубком, лежал на спине и, по обыкновению, когда выпадала такая минута, глядел из-под ушанки в студеное ночное небо.

Астрономсем // Асклида Соколова. Алексеев, Михаил Николаевич. Ҫӑкӑртан асли ҫук: [повеҫ] / М. Н. Алексеев. — Шупашкар: Чӑваш АССР кӗнеке издательстви, 1967. — 192 с.

Петькӑпа Марфуша каллех ҫӗрлехи тӳпенелле пӑхса ларчӗҫ, ҫӑлтӑрсене шутларӗҫ.
А Петька и Марфуша опять глядели в ночное небо, считали звезды.

Марфуша та ҫӗрлехи тӳпене юратать.
Марфуша также любила ночное небо, любила звезды.

Ҫӗрлехи сивӗ пӗлӗт тӑрӑх уйӑх тӳлеккӗн шуса пырать — пыр та ӑнлан ӑна.
А по ночному студеному небу спокойно катилась луна.

Самонька ларнӑ ҫӗртех йӑкӑш-якӑш шукаласа илет, ун ҫинчи ҫӗнӗ чӗнсем чӗриклетеҫҫӗ, хӑлхисем ҫӗрлехи икӗ хунар евӗр хӗрелсе каяҫҫӗ.
Самонька нетерпеливо ерзает на лавке, новые ремни на нем беспокойно скрипят, уши вспыхивают, как два ночных фонаря.

Самонька // Асклида Соколова. Алексеев, Михаил Николаевич. Ҫӑкӑртан асли ҫук: [повеҫ] / М. Н. Алексеев. — Шупашкар: Чӑваш АССР кӗнеке издательстви, 1967. — 192 с.

Сторож — канӑҫсӑр япала, ҫӗрлехи ӗҫ.
Сторож — должность беспокойная, ночная.

Таня кравать ҫинчен тӗттӗмелле пӑхса, вӑрӑмтуна сассине, унӑн ҫуначӗсем чӗтренине итлесе ларать, чӗри хӑйӗн ҫӗрлехи хуралҫӑ шакӑрчи пек сикет.
Таня сидела на кровати, глядя в темноту, и слушала этот звон, это трепетание комариных крыльев, а сердце ее стучало громко, словно колотушка ночного сторожа.

XV // Асклида Соколова. Фраерман Р.И. Динго йытӑ е пӗрремӗш юрату ҫинчен. Повесть. Чӑвашла Соколова А. А куҫарнӑ. Шупашкар: Чӑваш кӗнеке издательстви, 1983. — 128 с.

Страницăсем:

Чӑваш чӗлхи корпусӗ

Шырав

Шырав ĕçĕ:

Меню

Статистика