Шырав

Шырав ĕçĕ:

хӑйсен (тĕпĕ: хӑйсем) сăмах форми çинчен тĕплĕнрех пăхма пултаратăр.

Кунта офицерсем те нумай пулнӑ, кайран ку офицерсем король ҫарӗсенче чапа тухнӑ; кунта опытлӑ партизансем нумай пулнӑ, вӗсем хӑйсен ӑслӑ пуҫӗпе ҫапла шутланӑ: кирӗк ӑҫта пулсан та ҫапӑҫмалла ҫеҫ пултӑр, мӗншӗн тесен чипер ҫынна ҫапӑҫусӑр пурӑнни килӗшмест, тенӗ.
Тут было много тех офицеров, которые потом отличались в королевских войсках; тут было множество образовавшихся опытных партизанов, которые имели благородное убеждение мыслить, что все равно, где бы ни воевать, только бы воевать, потому что неприлично благородному человеку быть без битвы.

III // Куҫма Турхан. Гоголь Н.В. Тарас Бульба: повесть. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1948. — 126 с.

Уйрӑмлӑх ҫакӑ ҫеҫ пулнӑ: шкулта вӗсене ирӗксӗр пӗрлештерсе тӑнӑ, кунта вӗсем ашшӗ-амӑшӗсене хӑйсен ирӗкӗпе пӑрахса тӑван килӗсенчен тарса килнӗ; кунти ҫынсен майӗнчен ӗнтӗ пӑяв ҫакӑнса тӑнӑ, вӗсем унтан хӑтӑлса вилӗм вырӑнне пурӑнӑҫ тупнӑ, чӑн-чӑн ирӗк пурнӑҫа тупнӑ, кунти ҫынсем хӑйсен ырӑ кӑмӑллӑ йӑли тӑрӑх кӗсйисенче пӗр пус укҫана та тытса тӑма пултараймаҫҫӗ, кунти ҫынсем ку таранччен червонеца ҫеҫ пуянлӑх тесе шутланӑ, халӗ ӗнтӗ вӗсен кӗсйисене мӗн те пулин кӑларса ӳкересрен хӑрамасӑрах тавӑрса пӑхма пулать: арендатор-жидсем вӗсене такҫанах пушатнӑ ӗнтӗ.
Разница та, что вместо насильной воли, соединившей их в школе, они сами собою кинули отцов и матерей и бежали из родительских домов; что здесь были те, у которых уже моталась около шеи веревка и которые вместо бледной смерти увидели жизнь — и жизнь во всем разгуле; что здесь были те, которые, по благородному обычаю, не могли удержать в кармане своем копейки; что здесь были те, которые дотоле червонец считали богатством, у которых, по милости арендаторов-жидов, карманы можно было выворотить без всякого опасения что-нибудь выронить.

Ҫав вӑхӑтрах халӑх хушшинче хӑйсен ӗҫӗсемпе пӗтӗм Сечӗпе хисеплӗ ҫынсем шутланакан, пӗрре кӑна мар старшина пулнӑ кӑвакарнӑ ҫӳҫлӗ стариксем те тӗл пула пуҫларӗҫ.
А между тем в народе стали попадаться и степенные, уваженные по заслугам всею Сечью, седые, старые чубы, бывавшие не раз старшинами.

II // Куҫма Турхан. Гоголь Н.В. Тарас Бульба: повесть. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1948. — 126 с.

Ҫамрӑк запорожец таврашӗнче хӑйсен урисемпе вӗттӗн тапӑртатса тӑватӑ ҫын — ваттисем ташласа тӑраҫҫӗ: вӗсем ҫав тери хӑвӑрттӑн айккинелле ыткӑнаҫҫӗ, ҫӳлелле, музыкантсен пуҫӗ ҫинех, сикеҫҫӗ, унтан сасартӑк аялалла хутланса, хӑйсен кӗмӗл таканлӑ атӑ кӗллисемпе хытӑ ҫӗре тапӑртаттарса, ура хуҫса ташлама тытӑнаҫҫӗ.
Около молодого запорожца четверо старых выработывали довольно мелко ногами, вскидывались, как вихорь, на сторону, почти на голову музыкантам, и, вдруг опустившись, неслись вприсядку и били круто и крепко своими серебряными подковами плотно убитую землю.

Урам пӗтӗмпех кунта хӑйсен ремеслине туса тӑракан мастеровойсемпе тата пур тӗрлӗ наци ҫыннисемпе тулнӑ.
которая была загромождена мастеровыми, тут же отправлявшими ремесло свое, и людьми всех наций,

Крамарьсем хӑйсен умне пӗр купа ҫулу, аҫа чулӗ тата тар хунӑ та, вӗсемпе суту туса лараҫҫӗ.
Крамари под ятками сидели с кучами кремней, огнивами и порохом.

Крыльца умӗнче урамра вӑйлӑ шӑм-шаклӑ тир тӑвакансем лараҫҫӗ, вӗсем хӑйсен ӗҫчен аллисемпе вӑкӑр тирне лутӑркаҫҫӗ.
Сильные кожевники сидели под навесом крылец на улице и мяли своими дюжими руками бычачьи кожи.

Козаксем хӑйсен лашисем ҫинчен анчӗҫ те паром ҫине кӗчӗҫ, вара виҫӗ сехет ларса пынӑ хыҫҫӑн Хортица утравӗн ҫыранӗ xӗррине ҫитсе тухрӗҫ.
Козаки сошли с коней своих, взошли на паром и чрез три часа плавания были уже у берегов острова Хортицы.

Ку вырӑнта Днепр, чул катӑкӗсем кӗпӗрленсе пӳлсе тӑнинчен тухса, уҫӑ вырӑналла тинӗс пек сарӑлса каять, шавлать, ун варринчи утравсем ӑна ҫырансенчен тата аяккарах хӗссе кӑлараҫҫӗ, ун хумӗсем вара хӑйсен ҫулӗ ҫинче нимӗнле чул-ту та, нимле сӑрт та тӗл пулмасӑр ҫӗр ҫийӗпе аякках сарӑлса каяҫҫӗ.
Это было то место Днепра, где он, дотоле спертый порогами, брал наконец свое и шумел, как море, разлившись по воле; где брошенные в средину его острова вытесняли его еще далее из берегов и волны его стлались широко по земле, не встречая ни утесов, ни возвышений.

Вӗсем Днепра юхса кӗрекен Татарка ятлӑ юханшыв патне юрттарса ҫитрӗҫ те, лашисемпе шывалла кӗрсе, хӑйсен йӗрне ҫухатас тесе чылайччен ун тӑрӑх пычӗҫ, унтан, ҫыран хӗррине тухса, вӗсем малалла ҫул тытрӗҫ.
Они прискакали к небольшой речке, называвшейся Татаркою, впадающей в Днепр, кинулись в воду с конями своими и долго плыли по ней, чтобы скрыть след свой, и тогда уже, выбравшись на берег, они продолжали далее путь.

Вӗсем хӑйсен ҫийӗнчи тумтирӗсемпех тӑсӑла-тӑсӑла выртаҫҫӗ.
они раскидывались на свитках.

Чӑпар тыркассем, хӑйсен шӑтӑкӗсенчен тухса, кайри урисем ҫине тӑраҫҫӗ те пӗтӗм ҫеҫенхире илтӗнмелле шӑхӑраҫҫӗ.
Пестрые суслики выпалзывали из нор своих, становились на задние лапки и оглашали степь свистом.

Анчах, калас пулать, кун пек хушни кирлех те пулман, мӗншӗн тесен, ректор тата профессор-монахсем хулӑсемпе пушӑсене хӗрхенсе тӑман, час-часах ликторсем вӗсем хушнипе хӑйсен консулӗсене калама ҫук хытӑ ҫаптарнӑ, лешсем вара хӑйсен шӑлаварӗсене темиҫе эрне хыҫкаласа ҫӳренӗ.
Впрочем, это наставление было вовсе излишне, потому что ректор и профессоры-монахи не жалели лоз и плетей, и часто ликторы по их приказанию пороли своих консулов так жестоко, что те несколько недель почесывали свои шаровары.

Пасарта япала сутса ларакан хӗрарӑмсем, бурсак иртсе пынине курсанах, ӑмӑрткайӑк ами хӑйӗн чӗпписене хупӑрланӑ пек, хӑйсен кукӑлӗсене, капӑртмисене, кавӑн вӑррисене яланах аллисемпе хупӑрланӑ.
Торговки, сидевшие на базаре, всегда закрывали руками своими пироги, бублики, семечки из тыкв, как орлицы детей своих, если только видели проходившего бурсака.

Вуникке кайсан вӗсене Киеври академине леҫнӗ пулнӑ, мӗншӗн тесен, вӑл вӑхӑтри мӗнпур паллӑ сановниксем хӑйсен ачисене воспитани пама кирлӗ тесе шутланӑ, кӑна вӗсем ачисене чӑн-чӑн воспитани парас тесе мар, кайран ӑна йӑлтах манса каяс тесе тунӑ.
Они были отданы по двенадцатому году в Киевскую академию, потому что все почетные сановники тогдашнего времени считали необходимостью дать воспитание своим детям, хотя это делалось с тем, чтобы после совершенно позабыть его.

Ку ҫаран тӑрӑх вӗсем хӑйсен пурӑнӑҫ историне сывлӑм ӳкнӗ курӑк ҫийӗпе чупкаласа ҫӳренӗ ҫулсенчен пуҫласа унта хӑракаласа, хӑвӑрттӑн чупса пыракан хура куҫхаршиллӗ козачкӑна кӗтсе тӑнӑ ҫулсем таранах аса илме пултараҫҫӗ.
Тот луг, по которому они могли припомнить всю историю своей жизни, от лет, когда катались по росистой траве его, до лет, когда поджидали в нем чернобровую козачку, боязливо перелетавшую через него с помощию своих свежих, быстрых ног.

I // Куҫма Турхан. Гоголь Н.В. Тарас Бульба: повесть. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1948. — 126 с.

Сухаҫӑ хӑйӗн плугне ватнӑ, сӑра-эрех юхтаракансем хӑйсен шетникӗсене ывӑтнӑ, пичкисене ҫӗмӗрнӗ, ремесленникпа суту-илӳ ҫынни хӑйӗн ремеслипе лавкине пӑрахнӑ, килӗнче чӳлмексене ҫӗмӗрнӗ, — мӗнпур пек ҫын пурте лашисене йӗнерленӗ.
Пахарь ломал свой плуг, бровари и пивовары кидали свои кади и разбивали бочки, ремесленник и торгаш посылал к черту и ремесло и лавку, бил горшки в доме. И все, что ни было, садилось на коня.

Вӑрҫӑ вӑхӑтӗнче, ҫынсем ытларах кирлӗ чух, чӗннӗ ҫӗре пыма тивӗҫлӗ рейстровый козаксемсӗр пуҫне кирек хӑш вӑхӑтра та хӑйсен ирӗкӗпе пыракансене те нумай пуҫтарма май пулнӑ: кӑна тума есаулсем, мӗнпур ялсемпе местечкӑсен базарӗсемпе площадӗсем тӑрӑх ҫӳресе, урапа ҫине тӑрса хыттӑн ҫапла ҫеҫ кӑшкӑрмалла пулнӑ:
Кроме рейстровых козаков, считавших обязанностью являться во время войны, можно было во всякое время, в случае большой потребности, набрать целые толпы охочекомонных: стоило только есаулам пройти по рынкам и площадям всех сел и местечек и прокричать во весь голос, ставши на телегу:

Вӗсем никама та хӗрхенме юратман улпут ывӑлӗсем килнӗрен хӑраса ӳкрӗҫ пулас е хӑйсен хӗрарӑм йӑлине ҫеҫ палӑртрӗҫ пулмалла: арҫынсене курсанах кӑшкӑрса янӑ пек турӗҫ те ҫавӑнтах тарса пытанчӗҫ, унтан хытӑ вӑтаннипе пичӗсене нумайччен ҫанӑпа хупӑрласа тӑчӗҫ.
Они, как видно, испугались приезда паничей, не любивших спускать никому, или же просто хотели соблюсти свой женский обычай: вскрикнуть и броситься опрометью, увидевши мужчину, и потому долго закрываться от сильного стыда рукавом.

Хайхи ӗнтӗ, ку суйлавҫӑ ӑҫта килмеллине пӗлет тесе хӑйсен ӗҫне тивӗҫлипех тунӑ тесе лӑпланчӗҫ пулас.
Куҫарса пулӑш

Тӗп суйлав комиссийӗнчен илнӗ тав сӑмахӗ // Аҫтахар Плотников. https://chuvash.org/blogs/comments/5757.html

Страницăсем:

Чӑваш чӗлхи корпусӗ

Шырав

Шырав ĕçĕ:

Меню

Статистика