Шырав

Шырав ĕçĕ:

кӗлетки (тĕпĕ: кӗлетке) сăмах форми çинчен тĕплĕнрех пăхма пултаратăр.

Шӑтӑка хӑйӗн ҫур кӗлетки таран кӗрсе кайса, сывлӑш турта-турта илсе сывлать, хӑрлатать.
Залезал до половины в яму, шумно втягивал в себя воздух, фыркал.

Пиллӗкмӗш сыпӑк // Виссарион Синичкин. Козлов В.Ф. Чул утрав президенчӗ: повесть. Пӗрремӗш кӗнеке. — Шупашкар: Чӑваш кӗнеке издательстви, 1983 — 224 с.

Шкап ҫинче эпӗ кайӑк кӗлетки ларнине куртӑм.
На шкафу я увидел чучело птицы.

Иккӗмӗш сыпӑк // Виссарион Синичкин. Козлов В.Ф. Чул утрав президенчӗ: повесть. Пӗрремӗш кӗнеке. — Шупашкар: Чӑваш кӗнеке издательстви, 1983 — 224 с.

Унӑн нимӗнле философилле ӑс-хакӑл та пулман, ҫавӑнпа вӑл хӑйӗнчен хӑй ҫак бюстпа хӗрес ҫумне пӑталанӑ Христос кӗлетки мӗне пӗлтернине ыйтса чӑрманман, суд ҫуртӗнче Христоспа Марианна иккӗш пӗрле, пӗр-пӗрне килӗштерсе пурӑнма пултарни-пултарманни ҫинчен те шухӑшламан вӑл.
Вовсе не обладая философическим умом, он не задавал себе вопроса, что значат этот бюст и это распятие, и не старался выяснить, согласны ли между собой в зале суда Иисус и Марианна!

I // Василий Алагер. Франс, Анатоль. Кренкбиль: повесть; В. О. Алагер куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑвашиздат, 1941. — 57 с.

Судьясенчен ҫӳлте республика бюсчӗпе хӗрес ҫумне пӑталанӑ Христос кӗлетки курӑнса тӑраҫҫӗ, Крэнкбиль пуҫӗ тӗлӗнче мӗнпур законсем, турӑ законӗсем те, этем законӗсем те, ҫакӑнса тӑраҫҫӗ тейӗн.
Бюст Республики и распятый Христос вздымались над судилищем, и в их лице над головой Кренкебиля нависали все законы божеские и человеческие.

I // Василий Алагер. Франс, Анатоль. Кренкбиль: повесть; В. О. Алагер куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑвашиздат, 1941. — 57 с.

Ҫу каҫа пиҫсе хуралнӑ пит-куҫӗ ҫирӗппӗн курӑнать, кӗлетки тӗрекленнӗ.
Лицо ее, загоревшее за лето, стало строже, утратило детскую округлость.

Вунтӑваттӑмӗш сыпӑк // Петр Золотов. Ажаев, В. Н. Мускавран инҫетре: роман / вырӑсларан П.Золотов куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1953. — 242 с.

Яков хӑйӗн ҫемҫешке урисем ҫине тӑчӗ, вӗсем авӑнса илчӗҫ, унӑн пӗтӗм кӗлетки шӑнса кайнӑ пек чӗтрерӗ; пӳлӗм варринче, лампа айӗнче, Полина тӑнӑ, унӑн ҫӑварӗ уҫӑ пулнӑ, вӑл хӑйӗн аллинчи лапӑрчӑк хут ҫине пӑхса хӑрӑлтатнӑ.
Яков встал на мягкие ноги, они сгибались, всё тело его дрожало, как озябшее; среди комнаты под лампой стояла Полина, рот у неё был открыт, она хрипела, глядя на грязненькую бумажку в руке своей.

IV сыпӑк // Леонид Агаков. Горький М. Артамоновсем: повесть. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1955. — 300 с.

Унӑн арӑмӗ вылямалли япаласем пек пӗчӗк пӳллӗ пулнӑ, анчах унӑн пӗтӗм кӗлетки уйрӑмах темле палӑрса тӑнӑ, ҫавӑнпа та вӑл Якова чӑн-чӑн хӗрарӑм пек мар, Алексей тетӗшӗн юратнӑ сехечӗ ҫумне ҫыпӑҫтарнӑ, фарфортан тунӑ кӗлетке майлӑ туйӑнчӗ; вӑл кӗлеткен пӗчӗк пуҫӗ катӑлнӑччӗ те, ӑна кӑшт чалӑшрах ҫыпӑҫтарса хунӑччӗ; сехечӗ тӗкӗр лартмалли вырӑн ҫинче тӑнӑ та, статуэтка, ҫынсенчен пӑрӑнса, тӗкӗр ҫинелле пӑхнӑ.
Его жена была игрушечно маленьких размеров, но сделана как-то особенно отчётливо, и это придавало ей в глазах Якова вид не настоящей женщины, а сходство с фарфоровой фигуркой, прилепленной к любимым часам дяди Алексея; голова фигурки была отбита и приклеена несколько наискось; часы стояли на подзеркальнике, и статуэтка, отворотясь от людей, смотрела в зеркало.

— Сирӗн, Артамонов, артиллерист кӗлетки.
— У вас, Артамонов, фигура артиллериста.

Тетӗшӗн тӳрккес, хура кӗлетки Яков пурнӑҫне тата тепӗр мӗлке илсе кӗртрӗ, манаха курни унра малашне тем пулассине систерекен йывӑр туйӑм ҫуратрӗ, унӑн тӗксӗм, хухса пыракан сӑн-пичӗ вилӗм ҫинчен шухӑшлаттарчӗ.
В жизнь Якова угловатая, чёрная фигура дяди внесла ещё одну тень, вид монаха вызывал в нём тяжёлые предчувствия, его тёмное, тающее лицо заставляло думать о смерти.

«Ак тата», — шухӑшларӗ Яков, хӑех лартнӑ хурӑн ҫумне тайӑннӑ манахӑн тӳрккес кӗлетки ҫине пӑхса.
«Вот ещё», — подумал Яков, разглядывая угловатую фигуру монаха, прислонившуюся к стволу берёзы, им же и посаженной.

Анчах пуҫӗ мухмӑрпа пӑтранса тӑнине тата лӗнчӗркесе ҫитнӗ кӗлетки ывӑннине туйнӑ вӑхӑтрах, шӑллӗне сӑнаса, вӑл хӑйӗн ӑшӗнче тепӗр кӑткӑс туйӑм ӳссе пынине сисрӗ: вӑл шӑллӗне пӗр вӑхӑтрах ӑмсанать те хисеплет те; унран вӑрттӑн тӑрӑхлани те, ӑна курайманни те пур.
Но сквозь туман в голове и усталость отравленного, измотанного тела, он, присматриваясь к брату, испытывал всё более сложное чувство, смесь зависти и уважения, скрытой насмешливости и вражды.

III сыпӑк // Леонид Агаков. Горький М. Артамоновсем: повесть. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1955. — 300 с.

Петр хӑраса ӳкрӗ, унӑн пӗтӗм кӗлетки пӗҫерсе кайрӗ, вӑл пукан ҫине пырса ларчӗ.
Петра обожгло страхом, он опустился на стул.

Артамонов хӗрарӑм кӗлетки ҫакӑн пек илемлӗ, ҫынна хӑратмалла илемлӗ пулма пултарасси ҫинчен нихҫан та шухӑшламан.
Артамонов никогда не думал, что тело женщины может быть так стройно, так пугающе красиво.

Унӑн кивӗ хура ряса тӑхӑннӑ кӗлетки креслон тӗксӗм сӑранӗпе пӗрлешсе кайнӑ пек курӑнать, ҫав тӗксӗм тӗсре унӑн пичӗ ҫеҫ шурӑрах палӑрса тӑрать; тӑнлавӗсем ҫинчи ҫӳҫӗсем ҫинче ирӗлнӗ юр тумламӗсем кӗленче тусанӗ пек йӑлтӑртатаҫҫӗ, хӑй вӑл сайра та вӑрӑм сухалне, яланхи пекех, хӑйӗн шӑмӑллӑ чышкипе чӑмӑртаса тытнӑ.
Его фигура в старенькой тёмной рясе почти сливалась с тёмной кожей кресла, на сумрачном фоне тускло выступало только пятно лица его; стеклянной пылью блестели на волосах висков капельки растаявшего снега, и, как всегда, он зажал реденькую, но длинную бороду свою в костлявый кулак.

II сыпӑк // Леонид Агаков. Горький М. Артамоновсем: повесть. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1955. — 300 с.

Артамонов мунча ҫенӗхне асӑрхануллӑн пуҫне чиксе пӑхрӗ те кӗтесре, тӗттӗмрех ҫӗрте, хӑйӗн тӑшманӗн пӗчӗк кӗлетки сак ҫинче выртнине курчӗ.
Осторожно заглянув в предбанник, Артамонов увидал в углу его, в тени, на лавке распластанную фигурку своего врага.

— Ачине илӗр унран, — ҫилленсе канаш пачӗ Артамонов, вара ҫав самантрах ачан ҫемҫелсе кайнӑ кӗлетки патнелле темиҫе хӗрарӑм алли тӑсӑлчӗ, анчах Волков намӑс сӑмахсемпе вӑрҫса илчӗ те аяккалла тарчӗ.
— Возьмите младенца-то у него, — сердито посоветовал Артамонов, и тотчас же к раскисшему тельцу ребёнка протянулось несколько пар бабьих рук, но Волков крепко выругался и убежал.

Петр йытта урипе тапрӗ, ун куҫӗ умне хӗрарӑм кӗпине чуптуса тӑракан шӑллӗн кӗске, курпун кӗлетки тухса тӑчӗ.
Пётр толкнул собаку ногою, представив коротенькую, горбатую фигуру брата, целующего женскую рубаху.

I сыпӑк // Леонид Агаков. Горький М. Артамоновсем: повесть. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1955. — 300 с.

Каҫхи кӗпе тӑхӑннӑ арӑмӗн алӑсӑр пек курӑнакан шап-шурӑ кӗлетки хумханса, кӗҫех ирӗлсе куҫран ҫухалас пек, чӗтренсе тӑрать.
Белая, в ночной рубахе, безрукая фигура жены трепетала и струилась, угрожая исчезнуть.

Ашшӗ выртакан тата Никитӑпа ватӑ хӗрарӑм-манах пӗр-пӗринпе ылмашса, хурлӑхлӑ сасӑпа псалтырь вуласа ларакан пӳлӗме пырса кӗрсен, вӑл ытлашши тата вырӑнсӑр хытӑ калаҫрӗ; Петр ашшӗн пичӗ ҫине вӑл темӗн каласса кӗтнӗ пек пӑхрӗ, васкаса сӑхсӑхрӗ, вара пӗр-икӗ минут тӑнӑ хыҫҫӑн шӑппӑн тухса кайрӗ, унтан унӑн патвар кӗлетки садра, картишӗнче мӗкӗлтетни курӑнчӗ, вӑл темскер шыраса ҫӳренӗ пек туйӑнчӗ.
Говорил излишне и неуместно громко, входя в комнату, где лежал отец и, попеременно с Никитой, толстая монахиня выпевала жалобы псалтыр; Пётр вопросительно заглядывал в лицо отца, крестился и, минуты две-три постояв, осторожно уходил, потом его коренастая фигура мелькала в саду, на дворе, и казалось, что он чего-то ищет.

Унӑн пит-куҫӗ кӑвакарса кайнӑ, куҫӗсем хӑраса хӑвӑрт мӑчлатаҫҫӗ, янах шӑмми чӗтрет, унӑн пысӑк та ӑслӑ кӗлетки хӑранипе туртӑна-туртӑна илет.
Лицо его посерело, глаза испуганно мигали, челюсть тряслась, и всё его большое, умное тело испуганно сжалось.

Страницăсем:

Чӑваш чӗлхи корпусӗ

Шырав

Шырав ĕçĕ:

Меню

Статистика