Шырав

Яков

Яков

Ун патӗнчен Яков тул ҫутӑлнӑ чух ҫӑмӑллӑн утса, хайне вӑл хӑрушӑ вӑйӑра темле питех те хаклӑ япала выляса илнӗ ҫын пек туйса пычӗ.
Яков ушёл от неё на рассвете лёгкой походкой, чувствуя себя человеком, который в опасной игре выиграл нечто ценное.

— Ан шарла, тетӗп! — кӑшкӑрчӗ те Яков, Полинӑна йынӑшса ямаллах пӑчӑртаса илчӗ.
— Молчи, говорю! — крикнул Яков и тиснул её так, что она застонала:

— Ан чӗн! — терӗ Яков, ӑна хытӑ силлесе илсе, анчах Полина, шӑлӗсем витӗр чашкӑрса, ҫавӑн пекех хаяррӑн малалла каларӗ:
— Молчи! — сказал Яков, сильно тряхнув её, но она продолжала, присвистывая сквозь зубы и всё так же люто:

Яков, картах сиксе, йӳҫҫӗн кулса илчӗ:
Яков усмехнулся, вздрогнув:

— Халӗ ют ҫӗршыва каяймастӑн, унта — вӑрҫӑ, — аса илчӗ Яков.
— Теперь за границу не уедешь, там — война, — вспомнил Яков.

— Каясчӗ кунтан, — терӗ Яков ывӑнчӑклӑн.
— Уехать бы отсюда, — устало сказал Яков.

Вӑл ун ҫине ҫав тери хӑвӑрт сиксе ларчӗ, Яков ӑна тӗртсе яма та ӗлкӗреймерӗ; Полина ӑна мӑйӗнчен ыталаса илчӗ те, ҫав тери хӗрӳллӗн, ҫыртнӑ пек чуп тӑва-тӑва, унӑн куҫӗсем ҫине, ҫӑварне вӗри сывлӑшпа сывласа пӑшӑлтатрӗ:
Она прыгнула на него так быстро, что Яков не успел оттолкнуть её, она обняла его за шею и, с яростной настойчивостью, обжигая кусающими поцелуями, горячо дыша в глаза, в рот ему, шептала:

Вӑл кресло ҫине анса ларчӗ, пуҫне аллисемпе тытса хутланчӗ, Яков ӑна хулпуҫҫийӗнчен чышкипе ҫапса кӑшкӑрчӗ:
Она опустилась в кресло, согнулась, схватив руками голову, а Яков, ударив её кулаком по плечу, крикнул:

— Сволочь, — терӗ Яков.
— Сволочь, — сказал Яков.

Яков хӑйӗн ҫемҫешке урисем ҫине тӑчӗ, вӗсем авӑнса илчӗҫ, унӑн пӗтӗм кӗлетки шӑнса кайнӑ пек чӗтрерӗ; пӳлӗм варринче, лампа айӗнче, Полина тӑнӑ, унӑн ҫӑварӗ уҫӑ пулнӑ, вӑл хӑйӗн аллинчи лапӑрчӑк хут ҫине пӑхса хӑрӑлтатнӑ.
Яков встал на мягкие ноги, они сгибались, всё тело его дрожало, как озябшее; среди комнаты под лампой стояла Полина, рот у неё был открыт, она хрипела, глядя на грязненькую бумажку в руке своей.

Вара Яков, питне аллисемпе хупласа, куҫҫулӗсене пытарса, ӑнтан кайнӑ пекех пулса хытса ларчӗ пуҫри шав витӗр Полина кӑшкӑрнисене те аран илтрӗ:
Тогда Яков, закрыв лицо руками, скрывая слёзы, замер в полуобмороке, едва слыша, сквозь гул в голове, крики Полины:

Яков сылтӑм аллине хускатма пултараймарӗ, анчах, шӑлӗсене хыттӑн ҫыртса лартса, поручике сулахаййипе тӗртрӗ; вӑл мӗкӗрчӗ, ӑна намӑс пулчӗ, ун питҫӑмартийӗсем тӑрӑх кӳренӳ куҫҫулӗсем юхрӗҫ.
Яков не мог двигать правой рукою, но, крепко сжав зубы, отталкивал поручика левой; он мычал, по щекам его текли слёзы унижения.

Поручик Маврин ӑна аллинчен ярса тытрӗ, ал тымарӗ патӗнчен тӳсмелле мар ыраттармалла пӑчӑртаса лартрӗ, револьверӗ кӗсйере янӑравсӑр персе ячӗ, унтан Яков алли ҫав тери хытӑ ыратса, чавси тӗлӗнче хуҫӑлнӑ пек пулчӗ, поручик револьвере унӑн пӳрнисенчен вӗҫертсе илсе кресло ҫине пӑрахрӗ те: — Пулаймарӗ! — терӗ.
Поручик Маврин схватил его за руку, мучительно сжал её у кисти, револьвер глухо выстрелил в кармане, затем рука Якова с резкой болью как бы сломалась в локте, вырвалась из кармана, поручик взял из его пальцев револьвер и, бросив его на кресло, сказал: — Не вышло!

Ҫак ик-виҫӗ минут хушшинче Яков хӑйӗн шӑмшакӗ витӗр кӳренӳпе хаярлӑхӑн вӗри токӗсем юхса иртнине тӳссе ирттерчӗ; вӗсем витӗрех тухса кайрӗҫ те унӑн пуҫӗнче пӗтӗмпех пусӑрӑнтарса лартакан, хурлӑхлӑ пекех шухӑшсем хӑварчӗҫ: ҫак пӗчӗк хӗрарӑм ӑна хӑйӗн ӳт-пӗвӗн кашни пайӗ пекех кирлӗ, вӑл ӑна хӑйӗнчен уйӑрттарма пултараймасть.
В эти две-три минуты Яков испытал, как сквозь него прошли горячие токи обиды, злости, прошли и оставили в нём подавляющее, почти горестное сознание, что маленькая женщина эта необходима ему так же, как любая часть его тела, и что он не может позволить оторвать её от него.

М-да, — терӗ Яков йӳҫҫӗн кулса, — вара тӑнӑҫ кӑмӑллӑ поручик, ун патнелле пӗр утӑм туса, пӑт татса ыйтрӗ:
М-да, — произнёс Яков, усмехаясь, — тогда хладнокровный поручик, шагнув к нему, отчётливо спросил:

Яков малалла ярса пусрӗ, шлепкине пукан ҫине пӑрахрӗ те хӑй те паллайман, хулӑн сасӑпа: — Эпӗ — пытарнӑ ҫӗртен килетӗп… пумилккерен… — терӗ.
Яков шагнул вперёд, бросил шляпу на стул и сказал незнакомым себе, сорвавшимся голосом: — Я — с похорон… с поминок…

— Н-ну-с? — ыйтрӗ те тӑнӑҫ кӑмӑллӑ поручик, хӑйӗн ыйтӑвӗпе Яков мӗн шухӑшланине пӗтӗмпех ҫирӗплетсе хучӗ.
— Н-ну-с? — спросил хладнокровный поручик и вопросом своим окончательно утвердил все подозрения Якова.

«Эсир» тесе калаҫать, — шухӑшласа илчӗ Яков, — тен, нимӗн те пулайман пулӗ-ха».
«На вы говорит, — сообразил Яков, — может быть, ещё ничего не было».