Шырав

Шырав ĕçĕ:

ак сăмах пирĕн базăра пур.

ак (тĕпĕ: ак) сăмах форми çинчен тĕплĕнрех пăхма пултаратăр.

— Ытларах калаҫ! — терӗ пӗрремӗшӗ, — пӗркун ав пӗр эсрелӗ ак ҫакӑнтах килсе ӳкрӗ, икӗ матрос урине татса кайрӗ, ан та калаҫ луччӗ.
— Говори больше! — сказал первый, — намеднись тут же прилетела окаянная, двум матросам ноги пооборвала, — так не говори лучше.

10 // Василий Алагер, Стихван Шавли. Толстой Л.Н. Севастополь калавӗсем: калавсем. — Шупашкар: Чӑвашгосиздат, 1942. — 238 с.

Ак ҫак господасемпе пӗрлешнӗрен вара иккӗмӗш уйӑх ҫине кайрӗ.
Вот с этими господами 2-й месяц.

5 // Василий Алагер, Стихван Шавли. Толстой Л.Н. Севастополь калавӗсем: калавсем. — Шупашкар: Чӑвашгосиздат, 1942. — 238 с.

— Эпӗ те вӗт, ак ҫак господасем пекех, действующи ҫара кайма кӑмӑл турӑм, питӗ аван вырӑнта ӗҫленӗ ҫӗртен Севастополе яма ыйтрӑм, анчах мана П. хулинчен тухса килме 136 тенкӗ кӗмӗл панисӗр пуҫне нимӗн те памарӗҫ, а эпӗ ӗнтӗ хамӑнне 150 тенке ытла пӗтертӗм.
— Ведь я так же, как и эти господа, пожелал в действующую армию, даже в самый Севастополь просился от прекрасного места, и мне, кроме прогонов от П., 136 руб. сер., ничего не дали, а я уж своих больше 150 рублей издержал.

Ак ҫак 10 ҫулхи ача ҫине пӑхӑр луччӗ.
Посмотрите лучше на этого десятилетнего мальчишку.

16 // Василий Алагер, Стихван Шавли. Толстой Л.Н. Севастополь калавӗсем: калавсем. — Шупашкар: Чӑвашгосиздат, 1942. — 238 с.

— Кунтан пульӑпа лектерчӗҫ, пулмалла, — терӗ салтак, алли ҫинелле кӑтартса, — анчах ак кунтан, хам та пӗлместӗп ӗнтӗ, темӗскерпе пуҫа шӑтарчӗ, — вӑл вара, пуҫне пӗксе, ӗнси ҫинчи юнланса ҫыпҫӑнса ларнӑ ҫӳҫне кӑтартрӗ.
— Сюда-то, должно, пулей, — сказал солдат, указывая на руку, — а уж здесь не могу знать, чем голову-то прошибло, — и, нагнув ее, показал окровавленные и слипшиеся волоса на затылке.

7 // Василий Алагер, Стихван Шавли. Толстой Л.Н. Севастополь калавӗсем: калавсем. — Шупашкар: Чӑвашгосиздат, 1942. — 238 с.

— Анне, эпир паян унта пиччепе иксӗмӗр карӑмӑр та, — хӑйӗн сӑмахне малалла тӑсрӗ сӑмахсене тӑсарах калаҫакан хӗрача, — шкап ҫумӗнче ак ҫакӑн пек, пӗр пы-ысӑк етре выртать: ҫенӗхе шӑтарса горницӑна вӗҫсе кӗнӗ пулмалла.
— А как мы нонче с дяинькой ходили туда, маынька, — продолжала певучим голосом разговорившаяся девочка, — так большущая такая ядро в самой комнатке подле шкапа лежит; она сенцы, видно, пробила да в горницу и влетела.

6 // Василий Алагер, Стихван Шавли. Толстой Л.Н. Севастополь калавӗсем: калавсем. — Шупашкар: Чӑвашгосиздат, 1942. — 238 с.

— Ак хӑҫан пуҫланчӗ вӑл хайхи, чӑн-чӑнни! — терӗ Калугин.
— Вот оно когда пошло настоящее! — сказал Калугин.

— Пӗлместӗп — хӑвӑрах курӑр ак, — терӗ Калугин, темӗнле вӑрттӑнраххӑн йӑл кулса.
— Уж не знаю — сами увидите, — отвечал Калугин с таинственной улыбкой.

Ак кунтан лексен вара, осколка килсе лексен — пӗтрӗм!»
Ну, а как сюда да осколком — кончено!»

4 // Василий Алагер, Стихван Шавли. Толстой Л.Н. Севастополь калавӗсем: калавсем. — Шупашкар: Чӑвашгосиздат, 1942. — 238 с.

— Ак ҫакӑнтан лектерсен вӑт — ураран, ҫӳлерехрен лектересси ҫинчен шухӑшласа илчӗ вӑл — сӗртӗнсе кӑна иртсе кайсан — ҫапах та ыратать пулмалла.
— Вот ежели бы сюда, — он думал о верхней части ноги, — да кругом бы обошла.

Ҫакӑнтан лекӗ-ши е ак кунтарахран? — шухӑшларӗ вӑл, хӑй шухӑшӗпе пӗрре хырӑмне, тепре кӑкӑрне тӗллесе.
Сюда или сюда? — думал он, мысленно указывая на живот и на грудь.

Вӑл вӑхӑтсенче ак ҫак герой, авалхи Грецие тивӗҫ герой, — Корнилов, ҫар умӗнчен иртсе пынӑ чух: «Вилер те Севастополе парар мар, атьсемӗрӗ, тенӗ, пирӗн вырӑссем вара, пустуй сӑмах калама пӗлменскерсем: «Вилетпӗр! Ура!» — тесе ответленӗ.
Только теперь рассказы о первых временах осады Севастополя, когда в нем не было укреплений, не было войск, не было физической возможности удержать его и все-таки не было ни малейшего сомнения, что он не отдастся неприятелю, — о временах, когда этот герой, достойный древней Греции, — Корнилов, объезжая войска, говорил: «Умрем, ребята, а не отдадим Севастополя», — и наши русские, неспособные к фразерству, отвечали: «Умрем! ура!» —

Севастополь декабрь уйӑхӗнче // Василий Алагер, Стихван Шавли. Толстой Л.Н. Севастополь калавӗсем: калавсем. — Шупашкар: Чӑвашгосиздат, 1942. — 238 с.

Ак ӗнтӗ часовой хӑйӗн пысӑк сассипе каллех: «Маркела», — тесе кӑшкӑрса ярать, каллех уланӑ сасӑ, каллех бомба ҫурӑлать; анчах ҫак сасӑпа пӗрле сире этем нӑйкӑшнӑ сасӑ тӗлӗнтерсе ярать.
Но вот еще часовой прокричал своим громким, густым голосом: «маркела!», еще посвистыванье, удар и разрыв бомбы; но вместе с этим звуком вас поражает стон человека.

«Тарӑхать ӗнтӗ: халех ак кунталла кӗрслеттерет», тет хӑшӗ те пулин; чӑн та, ҫакӑн хыҫҫӑнах эсир хӑвӑр умӑрта ҫиҫӗм йӑлтлатса илнине, тӗтӗм мӑкӑрланса тухнине куратӑр; часовой вара, бруствер ҫинче тӑраканскер, «Ту-упӑ»! — тесе кӑшкӑрса ярать.
«А вот он рассерчает: сейчас пустит сюда», — скажет кто-нибудь; и действительно, скоро вслед за этим вы увидите впереди себя молнию, дым; часовой, стоящий на бруствере, крикнет: «Пу-у-шка!»

«Ҫак ӗнтӗ вӑл — 4-мӗш бастион, ак ҫакӑ ӗнтӗ вӑл, хайхи хӑрушӑ, чӑн-чӑннипех хӑрушӑ вырӑн!» тесе шухӑшлатӑр эсир, кӑштах мӑнкӑмӑлланса, ҫав хушӑрах хӑвӑр хӑранине туйса.
«Так вот он, четвертый бастион, вот оно, это страшное, действительно ужасное место!» — думаете вы себе, испытывая маленькое чувство гордости и большое чувство подавленного страха.

— Пиллӗкмӗш баксионра, ваше благородие, чи малтанхи бандировкӑра: туппа кирлӗ пек майлаштарса лартрӑм та, ак ҫапла ӗнтӗ, тепӗр амбразура патнелле чакса пыратӑп, а вӑл мана ураран пырса ҫапрӗ, шӑтӑка анса кайнӑнах туйӑнчӗ.
— На пятом баксионе, ваше благородие, как первая бандировка была: навел пушку, стал отходить, этаким манером, к другой амбразуре, как он ударит меня по ноге, ровно как в яму оступился.

Ак ӗнтӗ эсир ҫыранран уйӑрӑлса кайрӑр.
Вы отчалили от берега.

Севернӑйра ҫӗрлехи лӑпкӑлӑх майӗпенех кӑнтӑрлахи ӗҫпе улшӑнса пырать: ак ӗнтӗ, пӑшалӗсене шаклаттаркаласа, улшӑннӑ часовойсем иртсе кайрӗҫ; тепӗр ҫӗрте доктор госпиталь патнелле васкать; ав тата пӗр пӗчӗкҫеҫ салтакӗ ҫӗр пӳртрен тухнӑ та, хӗвелпе пиҫсе хуралнӑ питне пӑрлӑ шывпа ҫӑвать, унтан вара, хӗрелме пуҫланӑ хӗвелтухӑҫнелле ҫавӑрӑнса пӑхса, хӑвӑрт сӑхсӑхса, турра тӑвать; акӑ тата икӗ тӗве кӳлнӗ ҫӳллӗ те йывӑр маджарапа юнланса пӗтнӗ вилесене масар ҫинелле пытарма тиесе каяҫҫӗ.
На Северной денная деятельность понемногу начинает заменять спокойствие ночи: где прошла смена часовых, побрякивая ружьями; где доктор уже спешит к госпиталю; где солдатик вылез из землянки, моет оледенелой водой загорелое лицо и, оборотясь на зардевшийся восток, быстро крестясь, молится Богу; где высокая тяжелая маджара на верблюдах со скрипом протащилась на кладбище хоронить окровавленных покойников.

Халӗ ҫитмен пурнӑҫ, пурин те хурлӑх, ак вӑрҫӑ пӗтсен, вӗсем хӑйсене кӑтартӗҫ!
Это сейчас недостатки, горе у всех, а вот война кончится, они тогда себя окажут!

Тӑванӗ мӗн чухлӗ унӑн! // Тани Юн. Карнаухова И. В. Туслӑ ачасем: повесть. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1953. — 256 с.

«Ак эпӗ Манькӑна кашни кун «иккӗ» лартӑттӑм.
«Вот я бы Маньке каждый день ставила одну двойку.

Леночкӑн хуйхипе чӑрмавӗсем // Тани Юн. Карнаухова И. В. Туслӑ ачасем: повесть. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1953. — 256 с.

Страницăсем:

Чӑваш чӗлхи корпусӗ

Шырав

Шырав ĕçĕ:

Меню

Статистика