Шырав

Шырав ĕçĕ:

пынӑ (тĕпĕ: пыр) сăмах форми çинчен тĕплĕнрех пăхма пултаратăр.

Врачсен наукине сахал пӗлнӗскер, вӑл Степан Степанович наливкӑсемпе тутлӑ эрехсене юратнине чарса пыман ҫеҫ те мар, ҫав юратӑва пушшех те вӑйлатса пынӑ; этемӗн ӳчӗ-пӗвӗ пӗр паллӑ вӑхӑт таран ҫеҫ алкоголе хирӗҫ тӑма пултарнине пӗлмен вӑл.
Мало знакомая с врачебной наукой, она не только не ограничивала, но развивала в Степане Степановиче его страсть к наливкам и сладким водкам; она не знала, что человеческое тело только до известной степени противодействует алкоголю.

III // Леонид Агаков. Герцен А. И. Вӑрӑ чакак: повеҫсем; Леонид Агаков куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1955. — 104 с. — 30–98 с.

Хӑйӗн влаҫне ҫав тери ҫирӗплетессине вӑл пысӑк политикӑлла туйӑмпа туса пынӑ, анчах, кунашкал ӗҫсенче яланхи пекех пурне те асра тытнӑ пулин те, переворот тума май паракан сӑлтавсенчен перине шута илеймен, вара пӗтӗм ӗҫ ҫавӑн пирки татӑлнӑ.
Она с глубоким политическим тактом взяла все меры, чтобы упрочить свое самовластие, — но, как всегда бывает, взявши все меры, она все-таки упустила из виду одну из возможных причин переворота, и на ней-то все оборвалось.

Праҫник кунсенче вара, кӑнтӑрлахи кӗлӗ хыҫҫӑн, хресчен хӗрӗсемпе хӗрарӑмӗсене улпут ҫурчӗ умӗнчи ҫерем ҫине вӑйӑ выляма, юрӑсем юрлама хӑваласа пынӑ.
В праздничные дни сгоняли после обедни крестьянских девок и баб на лужок перед домом для хороводов и песней.

Ҫавӑн пек ачаш ҫулсенчен пуҫласах аталаннӑ ачаш туйӑмсем Степушкӑна часах пӗтӗмӗшпех ҫавӑрса илнӗ, поэтсем каларӗш, юрату унӑн пӗртен-пӗр ӗҫӗ пулса тӑнӑ, вара вӑл мӗн виличченех хӑй суйласа илнӗ буколико-эротикӑлла помещик ҫулӗпе пынӑ, унран пӑрӑнман.
Нежные чувства, питаемые с такого нежного возраста, вскоре поглотили всего Степушку; любовь, как выражаются поэты, была единственным призванием его, он до кончины своей был верен избранному пути буколико-эротического помещика.

Лев Степанович хӑйӗн пӗтӗм кунӗсене ҫав тери чаплӑ гражданла ӗҫсене халаласа ирттернӗ, хӑйне юратнине кӑтартакан пысӑк паллӑсем илнӗ, патшан «таса» хулпуҫҫине чуптунӑ вӑхӑтра, унӑн шӑллӗн карьери урӑх енпе майлашӑнса пынӑ.
В то время, как Лев Степанович посвящал дни свои блестящей гражданской деятельности, получал высокие знаки милости и целовал светлейшее плечо, карьера его меньшого брата разыгрывалась на ином поприще.

Улттӑра алӑк патне Марфа Петровна хӑй пынӑ.
В шесть пришла сама Марфа Петровна к дверям.

II // Леонид Агаков. Герцен А. И. Вӑрӑ чакак: повеҫсем; Леонид Агаков куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1955. — 104 с. — 30–98 с.

Ҫул ҫинче Митька пӗтӗм сасӑпа «Ай, барыня, барыня!» юрра, пур малти пӳлӗмсенче те юрланӑ пек, темӗн тӗрлӗ сӑмахсемпе юрласа пынӑ.
На дороге Митька во весь голос пел «Ай, барыня, барыня!» с теми богатыми вариантами, которыми изобилуют все передни.

Улпут кӑшкӑрнипе кил-ҫуртри пӗтӗм халӑх чупса пынӑ.
На крик барина сбежалась вся дворня.

Европӑна вӑрҫӑсем ҫурса таткаланӑ, унта мирсем тунӑ, тронсем ишӗлсе аннӑ; Липовкӑра паян ӗнерхи пекех пулса пынӑ, каҫхине картла «ухмахла» вылянӑ, ирхине ялти ӗҫсем пуҫланнӑ, кӑнтӑрлахи апат ҫинӗ чух ҫав ҫуллӑ буженинӑнах панӑ, Тит, яланхи пекех, алӑк патӗнче квас тытса тӑнӑ, пӗтӗм тӗнчери ҫав тери пысӑк событисем ҫинчен никам та калаҫман ҫеҫ мар, вӗсем ҫинчен пӗлмен те, пӗлесшӗн те пулман.
Войны раздирали Европу, миры заключались, троны падали; в Липовке все шло нынче, как вчера, вечером игра в дурачки, утром сельские работы, та же жирная буженина подавалась за обедом, Тит все так же стоял у дверей с квасом, и никто не только не говорил, но и не знал и не желал знать всемирных событий, наполнявших собою весь свет.

Нумай пурӑннӑ ҫапла чаплӑ помещик Лев Степанович, турӑ пӗлет — тем тума хӑйӗн именине йӗркелесе лайӑхлатса пынӑ вӑл, тупӑшӗсене ӳстерсех пынӑ, анчах унпа усӑ курман.
Долго жил так доблестный помещик Лев Степанович, бог знает для чего устроивая и улучшая свое именье, усугубляя свои доходы и не пользуясь ими.

Сӗтел хушшинче старик нимӗн те ыйтма хӑяйман, анчах хӑйне мӗн панине илмесӗр тӑма та хӑяйман; унӑн квас та (хуҫисем хӑйсем йӳҫӗ купӑста шӳрпи ӗҫнӗ, анчах тетӗшӗпе инкӗшӗ валли тарҫӑсем ӗҫекен йӳҫӗ квас илсе пынӑ) икӗ стаканран ытла ӗҫме юраман.
За столом старик не смел ничего просить, да не смел ни от чего и отказаться; даже больше двух стаканов квасу (хозяева пили кислые щи, но для дяди с теткой приносили людского квасу, кислого, как квасцы) ему не дозволялось пить.

Иноксем хӑш чухне турра хисеплекен помещикӗн чыслӑ ҫуртне пынӑ, унта вӗсене хӑйсене юратакан тата вӗсенчен темле хӑракан Марфа Петровна яланах ырӑ кӑмӑлпа йышӑннӑ.
Иноки иногда посещали благочестивый дом богоприбежного помещика и всегда находили радушный прием Марфы Петровны, которая любила их и как-то боялась.

Вӑл чиркӳри кӗлӗ йӗркине юратнӑ тата ӑна питӗ лайӑх пӗлнӗ, вӑл ҫамрӑк тияккӑна хӑй патне киле чӗнтерсе, пӗр виҫӗ уйӑх хушши, кашни кун, кадилӑпа мӗнле сулкаламаллине тата амвон ҫинче ҫур кӗлеткепе ҫаврӑнса тӑрса, ораре ҫӗклесе мӗнле юрламаллине вӗрентнӗ; тияккӑн вара чӑнах та ҫур кӗлеткепе ҫаврӑнса тӑрса юрлама пит ӑста пулса ҫитнӗ, ҫавӑн пирки Можайскри купецсем ятарласах ӑна курса киленме пынӑ та.
Он был любитель и знаток богослужения, он на дом к себе призывал молодого диакона и месяца три всякий день учил кадить и делать возглас, поднимая орарь с полуоборотом на амвоне; диакон действительно так мастерски делал возглас и пол-оборота, что можайские купцы приезжали любоваться.

Марфа Петровна вара кашни кӗлле кӗмессеренех, ҫын пытарнӑ чух та, ача ят хунӑ чух та, венчет тунӑ чух та пынӑ.
Марфа же Петровна являлась при всех богослужениях, на похоронах, крестинах, бракосочетаниях.

Лев Степанович каярах юлса пынӑ, анчах ку та пысӑк праҫниксенче тата вырсарникунсенче ҫеҫ пулнӑ.
Лев Степанович приходил позже, и то по большим праздникам и в воскресные дни.

Служба енӗпе ӗҫсем ӑнса пынӑ пулсан та, Петербургра ҫапах та ӑна темле аван мар пулнӑ, хӑйне вӑл хӑнара пурӑннӑ пек туйнӑ; помещикӗн хисеплӗ те ирӗклӗ пурнӑҫӗпе, хӑйӗн кӑмӑлне тултармалла пурӑнасси килнӗ унӑн; ашшӗ-амӑшӗ тахҫанах вилнӗ, Степушкӑна уйӑрса кӑларнӑ, Лев Степановича хӑйне лекнӗ именийӗ Мускав тӑврашӗнчи чи пуян именисенчен пӗри, хуларан Можайск ҫулӗпе кайсан пӗр ҫӗр ҫухрӑмра пулнӑ.
В Петербурге, несмотря на успехи по службе, ему все было что-то неловко, точно в гостях; ему захотелось покоя в почетном раздолье помещичьей жизни, захотелось пожить на своей воле; родители его давно померли, Степушка был отделен, именье, доставшееся Льву Степановичу, было одно из богатейших под Москвою, верст сотню по Можайке от города.

Ку пусма Настасьйӑна уйӑрса панӑ пӗчӗкҫеҫ пӳлӗме илсе пынӑ; ҫак пӗчӗкҫеҫ пӳлӗме илесшӗн вӑл вунпилӗк ҫул хушши ӗмӗтленнӗ, ӑна пӗрмай ыйтнӑ.
Лестница эта шла в маленькую каморку, отведенную Настасье; эта каморка была цель ее желаний, предмет домогательств ее в продолжение пятнадцати лет.

I // Леонид Агаков. Герцен А. И. Вӑрӑ чакак: повеҫсем; Леонид Агаков куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1955. — 104 с. — 30–98 с.

Мункун эрни пуҫланнӑ чух, вырсарникун, пӗтӗм дворня улпут патне Христос чӗрӗлнӗ ятпа саламласа чуптума пынӑ.
В светлое воскресение вся дворня приходила христосоваться с барином.

Вӑл хӑйӗн пӗр-пӗччен пурнӑҫне хӑнӑхса пынӑ май, килхушшине тата урама ытларах та ытларах юратакан пулса пынӑ май — вӑл ӗнтӗ, хапхана питӗрнӗ пулсан та, икӗ йытта сӑнчӑртан вӗҫертсе янӑ пулин те, ҫӗрле ик-виҫӗ хут тӑрса килхушшине йытӑ тимлӗхӗпе пӑхса ҫаврӑннӑ, — унӑн ҫавӑрнӑҫулӑхӗ, вашаватлӑхӗ пӗтсе пынӑ, ӑнланӑвӗ ансӑрланнӑҫемӗн ансӑрланнӑ, шухӑшӗсем пӑтравлӑрах, тӗксӗмрех пулса пынӑ.
По мере того как он свыкался с своей одинокой жизнию, по мере того как страсть к двору и к улице у него делалась сильнее и доходила до того, что он вставал раза два, три ночью и осматривал двор с пытливым любопытством собаки, несмотря на то, что вороты были заперты и две настоящих собаки спущены с цепи, — в нем пропадала и живость и развязность, круг его понятий становился уже и уже, мысли смутнее, тусклее.

Юри мӑшкӑлланӑ пекех, пӗлӗт хура-кӑвак тӗслӗччӗ, ҫилӗ сивӗ, хамӑр умри вырӑнсем шурлӑхсенчен тухса тӑракан пӑс айне пулнӑ, эпӗ кунта килнӗ чух пӑхса киленсе пынӑ сӑнсем салхуллӑччӗ; те эпӗ вӗсем ҫине тепӗр майлӑ — кайран малалла пӑхса пынӑран пулчӗ ку, те мӗн те пулин урӑххишӗн, анчах та вӗсем мана хаваслантармарӗҫ.
Да и, как на смех, небо было серо, ветер холоден, даль терялась за болотистыми испарениями, все виды, которыми я восхищался, ехавши сюда, были угрюмы; оттого ли, что я их видел в обратном порядке, или от чего другого, только они меня не веселили.

Вӑрӑ чакак // Леонид Агаков. Герцен А. И. Вӑрӑ чакак: повеҫсем; Леонид Агаков куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1955. — 104 с. — 3–29 с.

Страницăсем:

Чӑваш чӗлхи корпусӗ

Шырав

Шырав ĕçĕ:

Меню

Статистика