Шырав

Жучка

Антӑхса каяс марччӗ, тенӗ шиклӗ шухӑш унӑн чунне витсе, самантлӑха ӑна ҫӳҫентерсе иртет, анчах Жучка вара ӑна лӑплантарать, вӑл малаллах анать.
На мгновенье в душу закрадывается страх, как бы не задохнуться, но он вспоминает, что Жучка сидит там уже целые сутки; это успокаивает его, и он спускается дальше.

Анчах вӑл сӗртӗнсенех, пӑявӗ урлаҫҫирен вӗҫерӗнсе аялалла ӳкрӗ, Жучка, хӑй вырӑнӗнче тытӑнса тӑраймасӑр, пылчӑк ҫине сирпӗнчӗ.
Этого прикосновения было достаточно, чтобы петля бесполезно соскочила, а Жучка, потеряв равновесие, свалилась в грязь.

Жучка Тёма шухӑшӗн пӗр енне кӑна ӑнланнӑ пулмалла: пусӑ тӗпне антарнӑ хатӗрсем ӑна ҫӑлма пынине анчах ӑнланнӑ вӑл, ҫавӑнпа та, хатӗрсем ун тӗлне анса ҫитсенех, вӗсене малти урисемпе хӑвӑртрах ярса тытма пикеннӗ.
Жучка, очевидно, поняла только одну сторону идеи, а именно, что спустившийся снаряд имел целью ее спасение, и поэтому, как только он достиг ее, она сделала попытку схватиться за него лапами.

Жучка та ҫавӑн пекех савӑнӑҫлӑн вӗркелени ӑна питӗ хаваслантарать.
И радовался, что Жучка отвечает ему постоянно тем же радостным визгом.

Тӗттӗмре тӑрса юлнӑ йытти, хуҫи ӑна пӑрахса кайнӑ пек ан шухӑшлатӑр тесе, Тёма, ӗҫе хатӗрленнӗ май, йыттине ҫаплах сасӑ парса тӑрать: — Жучка, Жучка, эпӗ кунтах! — тет вӑл.
А чтобы Жучка не подумала, очутившись опять в темноте, что он ее бросил, Тёма во все время приготовления кричал: — Жучка, Жучка, я здесь!

Жучка, пусӑ пурин маларах тухса тӑракан пӗрени ҫинче тытӑнса тӑрать.
Жучка держалась теперь на выступе сруба.

— Халех, Жучка, халех, — терӗ ӑна Тёма, унтан, Жучка умӗнче хӑй тума пулнӑ ӗҫӗн пӗтӗм ответлӑхне туйса илсе, вӑл хӑй тӗлӗкӗнче курнине ӗҫе кӗртме пуҫларӗ.
— Сейчас, Жучка, сейчас, — ответил ей Тёма и принялся, с сознанием всей ответственности принятого на себя обязательства перед Жучкой, выполнять свой сон.

Жучка ҫӗнӗрен савӑнӑҫлӑ йынӑшса илчӗ, ку вара Тёмӑна васкама тархасланӑ пек туйӑнчӗ.
Жучка ответила новым радостным визгом, и Тёме казалось, что она просила его поторопиться исполнением обещания.

— Савнӑ Жучка!
— Милая Жучка!

Жучка ӑна паллани Тёмӑна калама ҫук савӑнтарчӗ.
Тёму до слез тронуло, что Жучка его узнала.

Хальхинче Жучка, хӑйӗн хуҫи сассине уйӑрса илсе, савӑнӑҫлӑн та хӗрхенмелле мӗскӗннӗн йынӑшма пуҫларӗ.
На этот раз Жучка, узнав голос хозяина, радостно и жалобно завизжала.

Вӑл каллех хӑрами пулчӗ, пусӑ патне чупса пычӗ те ҫурма сасӑпа: — Жучка, Жучка! — тесе чӗнчӗ.
Он снова оживился и, подбежав к отверстию колодца, вполголоса позвал: — Жучка, Жучка!

Ҫын ҫӳремен, ҫӳллӗ курӑк ҫеҫ кашласа ларнӑ пушӑ вырӑнта пӑрахӑҫа кӑларнӑ кивӗ пусӑ курӑнса кайни, ҫитес тӗл ҫывӑхрах пулни тата Жучка ҫавӑнта иккенӗ — ҫаксем ӗнтӗ Тёма шухӑшне ӑнсӑртран асне илнӗ вилесенчен аяккалла пӑрса ячӗҫ.
Вид заброшенного, пустынно торчавшего старого колодца, среди глухой, поросшей только высокой травой местности, близость цели, Жучка — отвлекли Тёму от мертвецов.

Анчах Жучка ҫаплах татӑла-татӑла анать.
Но Жучка все обрывалась.

— Няня, Жучка ӑҫта? — ыйтать Тёма.
— Няня, где Жучка? — спрашивает Тёма.