Шырав

Шырав ĕçĕ:

хунӑ (тĕпĕ: хур) сăмах форми çинчен тĕплĕнрех пăхма пултаратăр.

Дрожки ҫинчен аннӑ чух вӑл извозчик аллине пӗр тенкӗ тыттарса хапхаран кӗрсе кайма тӑнӑ, анчах извозчик ӑна чарнӑ, вӑл хӑйне пилӗк пус панӑ пек туйӑннӑ, ҫавӑнпа та: «Ҫук, барыня, епле юратӑр капла», тенӗ; анчах хӑйне пилӗк пус мар, пӗр тенке панине курсан та ҫухалса кайман, ҫав сасӑпах: «Икӗ ҫынран епле пӗр тенкӗ илме юратӑр-ха, сирӗнтен кӑвак хут илес пулать, матушка», тесе хунӑ.
Сходя с дрожек, она сунула извозчику в руки целковый и хотела взойти в вороты; но извозчик остановил ее, он думал, что она ему дала пятак, и сказал: «Нет, барыня, постой, как можно», и, разглядевши, что это не пятак, а целковый, продолжал тем же тоном и нисколько не потерявшись: «Как можно целковый взять с двоих, синенькую следует получить, матушка».

V // Леонид Агаков. Герцен А. И. Вӑрӑ чакак: повеҫсем; Леонид Агаков куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1955. — 104 с. — 30–98 с.

Анатоль ун ҫине хӑраса кайса пӑхнӑ, пуканене каялла хунӑ та пӗр-икӗ минутран ӑна каллех илнӗ.
Анатоль посмотрел на него с испугом, оставил куклу и через две минуты опять ее взял.

Михайло Степанович ҫырӑва вуласа тухнӑ та, сӑнран улшӑнса кайса, ним чӗнмесӗр, сӗтел ҫине хунӑ.
Михайло Степанович прочел письмо и положил его на стол молча и с изменившимся лицом.

Ҫавӑнпа та эсир хӑвӑр туса хунӑ киревсӗр ӗҫе пӗтерсе хуратӑр пулӗ, ӑна тума авланатӑр пулӗ тесе шутлатӑп, тенӗ.
А потому полагает, что он, наверно, свой поступок покроет божиим благословением через брак.

«Кирила Васильевича час-часах тухтӑр кирлӗ пулма пултарать, — тесе хушса хунӑ вӑл, — унӑн епле пулсан та хулара пурӑнмалла».
«Кириле Васильевичу часто может быть, — прибавил он, — нужда в докторе, ему непременно надобно жить в городе».

— Земской Василий Никитин, — ответ панӑ староста, — урӑхла каласан, батюшка, ревизи тӑрӑх ӑна Лев тесе ҫырса хунӑ, анчах сирӗн вилнӗ тетӗр, ӑна хӑй патне илсен, Василий тесе ят панӑ.
— Земской Василий Никитин, — отвечал староста, — то есть он, батюшка, по ревизии записан Львом, да покойный дядюшка, взямши во двор, изволили Васильем назвать.

Вӑл ӑнӑҫлӑн каласа хунӑ темиҫе ҫивӗч сӑмаха ытти вырӑнсенче те асӑннӑ.
Несколько колкостей, удачно им сказанных, повторялись.

IV // Леонид Агаков. Герцен А. И. Вӑрӑ чакак: повеҫсем; Леонид Агаков куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1955. — 104 с. — 30–98 с.

Ҫак тарӑн та яр-уҫӑ тӗрӗслӗхсем ҫинчен каланӑ чух вӑл ҫакна хушса калама нихҫан та манмӑн: ҫавӑн пиркиех Платон турра геометр тенӗ, Ньютон турӑ ятне асӑннӑ чух шлепкине хывнӑ, тесе хунӑ.
При развитии этих глубоких и ясных истин он никогда не забывал прибавить, что поэтому Платон и называл бога геометром, а Ньютон снимал шляпу, когда произносил имя божье.

Ытти пур французсем пекех, гувернер ухмах ҫын пулман, ытти пур французсем пекех — ӑслӑ ҫынах та пулман; унӑн хӑйӗн ҫӗршывӗнчи пур кулӑшла ҫитменлӗхӗсем те пулнӑ, вӑл суйнӑ, шӳт тунӑ, хӑр-хар калаҫнӑ та хаяр пулман, хӑйне мӑнна хунӑ, анчах ырӑ кӑмӑллӑ пулнӑ.
Гувернер был не глупый человек, как все французы, и не умный человек — как все французы; он имел все забавные недостатки своей страны, лгал, острил, был дерзок и не зол, высокомерен и добрый малый.

Пуп майри вӑл ҫакӑн пек каланине илтсенех, ӗҫсем чӑннипе мӗнле пулса иртни ҫинчен ыйтса тӑмасӑрах, хӑйӗн ывӑлне Тихвински турӑ амӑшӗ умӗнчи лампада валли илсе пынӑ ҫупа якаткаласа хунӑ сайра ҫӳҫӗнчен ҫавӑрса тытать те, ӑна ним хӗрхенмесӗр тӑпӑлтарнӑ пек туса, шав ҫапла вӑрҫать:
Матушка попадья, бывало, как услышит подобное слово, тотчас, не вступая в дальнейшее разбирательство дела, поймает сына за бедные волосенки, как-то приправленные на масле, приносимом для лампады Тихвинской божией матери, — и довольно удачно представляет, будто беспощадно дерет его за волосы, приговаривая:

Акулина Андреевна ашшӗне — дворецкий, амӑшне ключница туса хунӑ, анчах вӑл вӗсене те питех ирӗк паман, ялан хӑратса, пӑхӑнтарса усранӑ, — ҫапах та, уншӑн ҫакӑ та ҫителӗксӗр пулнӑ, унӑн чӑн-чӑн помещица пуласси килнӗ, — вӑл династилле интерессемпе пурӑннӑ.
Отец Акулины Андреевны был сделан дворецким, мать ключницей, да она и им потачки не давала, а держала их в страхе и повиновении — и всего этого было ей мало, ей хотелось открыто и явно быть помещицей, она стала питать династические интересы.

III // Леонид Агаков. Герцен А. И. Вӑрӑ чакак: повеҫсем; Леонид Агаков куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1955. — 104 с. — 30–98 с.

Марфа Петровна ӑнран кайса ӳкнӗ, ун хулӗ айне пӗчӗк турӑш чиксе хунӑ, турӑшӗ ӑшӗнче Антипий светуй ӳчӗ пулнӑ; молдаванка пӳлӗме темле тӗлӗнмелле нӑшӑкласа чупса кӗнӗ те, урайне тӑкӑннӑ йӳҫӗ купӑста шӳрпи ҫинче шуҫса кайса, кӑшт кӑна урине хуҫайман.
Марфу Петровну вынесли в обмороке и положили ей под ложечку образ, в котором были мощи св. Антипия; молдаванка вбежала в комнату с каким-то неестественным хныканьем и, поскользнувшись в луже кислых щей, чуть не сломила ногу.

II // Леонид Агаков. Герцен А. И. Вӑрӑ чакак: повеҫсем; Леонид Агаков куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1955. — 104 с. — 30–98 с.

— «Лев Степанович, — хӑюсӑррӑн хушса хунӑ Марфа Петровна, — епле пулсан та, вӑл манӑн тете тата сирӗншӗн хурӑнташ пулать».
— «Лев Степанович, — робко прибавляла Марфа Петровна, — ведь как бы то ни было, он мне дядя и вам сродственник».

Марфа Петровна вара кашни кӗлле кӗмессеренех, ҫын пытарнӑ чух та, ача ят хунӑ чух та, венчет тунӑ чух та пынӑ.
Марфа же Петровна являлась при всех богослужениях, на похоронах, крестинах, бракосочетаниях.

Пӗр сӑмахпа, вӗсене вӑл ӑса кӗрсе ҫитеймен ачасене вӗрентнӗ пекех вӗрентнӗ, вара мужиксем вӑл вилсен те «ватӑ улпут йӗркисем» ҫинчен нумайччен каласа кӑтартнӑ, каласа панӑ май хӑйсенчен хушса хунӑ:
Словом, поучал их, как неразумных детей, и мужички рассказывали долго после его смерти «о порядках старого барина», прибавляя:

Ҫавӑн пек аристократла асаилӳсемшӗн Ефимка кӑмӑллӑ пулнӑ, вара яланах, праҫникӗн пӗрремӗш кунӗнче, каҫхине, ытла урах та марскер, кучерсем пурӑнакан таса мар, пӑчӑ пӳлӗмре, ӗлӗк ӗҫсем мӗнле пулни ҫинчен кама та пулин каласа парса хӑйӗнчен хушса хунӑ:
Ефимка бывал очень доволен аристократическими воспоминаниями и обыкновенно вечером в первый праздник, не совсем трезвый, рассказывал кому- нибудь в грязной и душной кучерской, как было дело, прибавляя:

I // Леонид Агаков. Герцен А. И. Вӑрӑ чакак: повеҫсем; Леонид Агаков куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1955. — 104 с. — 30–98 с.

— «Ну, ӗнерӗ — ӗнер мар та-ха вӑл, — хушса хунӑ Михайло Степанович, кӑмӑллӑн кулса, — аллӑ ҫула яхӑн пулать пуль.
— «Ну, оно вчера не вчера, — прибавлял Михаила Степанович, улыбаясь, — а небось пятой десяток есть.

Ҫурчӗ тавра хӳмине чултан купаланӑ, хапхине хулӑн йывӑҫран тунӑ, унӑн пӗр енче — чӑн-чӑн калинкке, тепӗр енче — суя калинкке, ӑна икӗ енӗ те пӗр пек пултӑр тесе тунӑ, ун хушшине хӑма чиксе хунӑ, ҫав хӑма ҫинче ҫӗтӗк-ҫатӑк, сӑнран кайнӑ старик ларать — ыйткалакан пулмалла.
Ограда около дома каменная, вороты толстого дерева, с одной стороны калитка истинная, с другой ложная, для симметрии, в ней вставлена доска, на доске сидит обтерханный старик, по-видимому нищий.

Анчах вӑл часах хӑйне хӑй алла илчӗ те: «Ne faites donc pas la prude, ан ухмахлан, ну ман ҫине урӑхларах пӑх ӗнтӗ; ыттисем ҫакна хӑйсене чыс туни вырӑнне хунӑ пулӗччӗҫ», — тесе утса пычӗ; унтан вӑл мана алӑран тытрӗ, эпӗ ӑна картах туртса илтӗм:
Но он скоро нашелся, подошел ко мне и, сказавши: «Ne faites donc pas la prude, не дурачься, ну, посмотри же на меня не так; другие за счастье поставили бы себе…», он взял меня за руку; я ее отдернула.

Вӑрӑ чакак // Леонид Агаков. Герцен А. И. Вӑрӑ чакак: повеҫсем; Леонид Агаков куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1955. — 104 с. — 3–29 с.

Эсир пирӗн туссенчен пӗрне манман пулӗ-ха: вӑл хӑйне начар шампански тултарса панӑ стаканне каялла тавӑрса парса, начар эрех ӗҫмешкӗн эпир ҫав териех пуян мар-ха, тесе хунӑ.
Вы, верно, не забыли одного из наших друзей, который, отдавая назад налитой стакан плохого шампанского, заметил, что мы еще не так богаты, чтоб пить дурное вино.

Страницăсем:

Чӑваш чӗлхи корпусӗ

Шырав

Шырав ĕçĕ:

Меню

Статистика