Шырав

Шырав ĕçĕ:

куҫӗсем (тĕпĕ: куҫ) сăмах форми çинчен тĕплĕнрех пăхма пултаратăр.

Кашнин тенӗ пекех куҫӗсем куҫҫульпе йӗпеннӗ…
И на редких глазах не сверкают прощальные слезы…

II // Николай Иванов, Евстафий Владимиров. Короленко В.Г. Чӗлхесӗр: калав. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1955. — 108 с.

Типшӗм пит-куҫлӑ, яланах калаҫма хавас Сӗрӗм пӗр вырӑнта тӑма юратман; куҫӗсем унӑн пӗрмаях йӑлкӑшнӑ, вылянӑ; вӑл ҫивӗч чӗлхеллӗ пулнӑ, кирлӗ чух, яланах вырӑнлӑ сӑмах тупса калама пултарнӑ; унӑн мӑйӑхӗ, казаксенни пек, аялалла усӑнса тӑнӑ.
Дыма был сухощав, говорлив, подвижен, волосы у него торчали щетиной, глаза бегали и блестели, язык имел быстрый, находчивый, усы носил длинные, по-казачьи — книзу.

Чӗрипе куҫӗсем вара пӗчӗк ачанни пекехчӗ.
Только глаза и сердце — как у ребенка.

Анчах ҫынсем вӑл иртнӗ вӑхӑт ҫинчен, Запорожье ҫинчен, гайдамаксем ҫинчен, унӑн хӑйӗн те Днепр таврашнелле кайма тивни ҫинчен, унтан вара ушкӑн-ушкӑн Хлевнопа Клевань хулисем ҫине тапӑнни ҫинчен е тата ҫунакан пӳртсенче тӑрса юлнӑ гайдамаксем вӗри пулнипе куҫӗсем сиксе тухиччен тата тар хутаҫӗсем тивсе сирпӗничченех пӑшалсемпе персе тӑни ҫинчен каласа панисене халӗ те астӑваҫҫӗ-ха.
Но люди еще помнили, как он рассказывал о прежних годах, о Запорожьи, о гайдамаках, о том, как и он уходил на Днепр и потом с ватажками нападал на Хлебно и на Клевань, и как осажденные в горящей избе гайдамаки стреляли из окон, пока от жара не лопались у них глаза и не взрывались сами собой пороховницы.

I // Николай Иванов, Евстафий Владимиров. Короленко В.Г. Чӗлхесӗр: калав. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1955. — 108 с.

Акӑ ӗнтӗ чӗнчӗ те мӗн пуласса пӗлсех тӑчӗ: мӗнрен тахҫантанпа асӑрханса пурӑнчӗ, ҫав паян пулатех, ҫак туй, «йӳҫӗ» кӑшкӑрни, хӗрсем юрлани, Ванюшка хӗрӗн йӑлтӑркка куҫӗсем, шахвӑртса юрла-юрла ташланисем, Аполлонӑн вӗри хул пуҫҫийӗсем ӑна йӑлтах хавшатса ячӗҫ те, вӑл текех хӑйне ҫӗнтереймерӗ.
А вот позвала и теперь уже знала, что то, чего она так долго избегала, совершится сегодня, что свадьба эта, крики «горько», девичьи песни, сияющие глаза Ванюшкиной невесты, пляски с двусмысленными присловьями, горячее плечо Аполлона, которое она все время чувствовала, доконали ее, и на этом ее сопротивление кончилось.

Хуркайӑк // Асклида Соколова. Алексеев, Михаил Николаевич. Ҫӑкӑртан асли ҫук: [повеҫ] / М. Н. Алексеев. — Шупашкар: Чӑваш АССР кӗнеке издательстви, 1967. — 192 с.

Хуркайӑкӑн хул пуҫҫийӗсем майӗпенрех чӗтренчӗҫ ӗнтӗ, вӑл месерле ҫаврӑнчӗ, макӑрасса ҫаплах макӑрчӗ-ха, анчах куҫӗсем куҫҫуль витерех кулма тӑрӑшрӗҫ.
Плечи Журавушкины вздрагивали все реже и реже, она перевернулась на спину и теперь уже опять плакала и смеялась одновременно, как это бывает с утешившимся.

Куҫ тӗкӗсем шӑнса ҫыпҫӑнаҫҫӗ — вӗсем Хуркайӑкӑн вӑрӑм-вӑрӑм, вӗҫӗсем ҫӳлелле те аялалла авӑнса тӑраҫҫӗ, тӗм-хура пирки куҫӗсем пушшех хуран курӑнаҫҫӗ.
Слиплись от мороза ресницы — они у Журавушки длинные, загнутые на концах вверх и вниз, и были черные-черные, отчего и глаза казались темней, чем были на самом деле.

Унӑн куҫӗсем, хура пысӑк куҫӗсем, пӗр тикӗссӗн, лӑпкӑн ҫуталнӑ, ҫапах вӗсем, ҫак ӗшеннӗ куҫсем, питӗ телейлӗ пулнӑ.
Из глаз ее, темных, больших, лился ровный, тихий свет, и они были очень счастливые, эти ее усталые глаза.

Хуркайӑк пӗрре хӗрелсе, тепре шуралса кайрӗ, вӑл судпа айӑпланакан еннелле темӗнле хускану туса илчӗ, куҫӗсем нӳрелчӗҫ, тарӑхнипе те калама ҫук хытӑ кӳреннине палӑртса ҫиҫрӗҫ.
Журавушка вспыхнула вся, но тут же кровь отхлынула от ее лица, она сделала какое-то движение в сторону подсудимой, глаза ее увлажнились, заискрились гневом и страшной обидой.

Суд килет!.. // Асклида Соколова. Алексеев, Михаил Николаевич. Ҫӑкӑртан асли ҫук: [повеҫ] / М. Н. Алексеев. — Шупашкар: Чӑваш АССР кӗнеке издательстви, 1967. — 192 с.

Куҫӗсем нӳрленчӗҫ, хӗрелнӗ хупанккисем мӑч-мӑч хупӑнса илчӗҫ.
Глаза набухли влагой, он смаргивал ее реденькими ресницами, чуть заметными в покрасневшем веке.

Паня-Ганя // Асклида Соколова. Алексеев, Михаил Николаевич. Ҫӑкӑртан асли ҫук: [повеҫ] / М. Н. Алексеев. — Шупашкар: Чӑваш АССР кӗнеке издательстви, 1967. — 192 с.

Хура хӑмӑр куҫӗсем, ирхи сывлӑмпа пӗрхӗннӗ пек йӑлтӑртатаканскерсем, телейлӗн ҫиҫеҫҫӗ, пиҫсе ҫитнӗ чие ҫырли шӑрши шӑпах вӗсенчен кӗрет тейӗн ҫав.
А темно-коричневые, будто бы спрыснутые утренней росою, глаза ее искрились неудержимым счастьем, и думалось, что это от них пахнет спелой вишней.

Пӗчӗк куҫӗсем ҫуталчӗҫ.
Маленькие глазки повеселели.

Унӑн куҫӗсем: «Тете, ну, тата, кӑльт, ну, тата кӑльт, пӑртак тытса пыма ирӗк пар, тете», — тесе чунтан тархасланӑ.
Глазами, в которых была молчаливая и страстная мольба: «Дяденька, ну, еще немножечко, ну, еще одну капельку дай подержать, дяденька!»

Мучин куҫӗсем ялкӑшнипе ача-пӑчасен пит-куҫӗ ҫуталнӑн туйӑнать.
И на их лицах вроде бы уж отражалось сияние, которым лучились дедовы глаза.

Юлашкисем... // Асклида Соколова. Алексеев, Михаил Николаевич. Ҫӑкӑртан асли ҫук: [повеҫ] / М. Н. Алексеев. — Шупашкар: Чӑваш АССР кӗнеке издательстви, 1967. — 192 с.

Егор сасартӑк хаярланса кайрӗ те, унӑн яланах ӑшӑ кӑмӑллӑ куҫӗсем ҫиҫӗм пек ҫуталса илчӗҫ.
Егор неожиданно ощетинился, в вечно добрых карих глазах его метнулись молнии.

Хирӗҫлӗхсен пӗрлӗхӗ // Асклида Соколова. Алексеев, Михаил Николаевич. Ҫӑкӑртан асли ҫук: [повеҫ] / М. Н. Алексеев. — Шупашкар: Чӑваш АССР кӗнеке издательстви, 1967. — 192 с.

— Ухмах эсӗ, Иван! — терӗ вӑл, куҫӗсем ҫынна шелленӗ пекрех пӑхрӗҫ.
— Дурак ты, Иван! — сказал он, и в добрых глазах его отразилось нечто похожее на сожаление.

Акӑ унӑн сасартӑк тӗлӗнсе кайнӑ куҫӗсем умӗнче чӑн-чӑн иҫӗм ҫырли ҫупкӑмӗсем сывлӑм тумламӗсемпе йӑлтӑртатаҫҫӗ.
И перед удивленными на какой-то миг очами Ивана качаются, посверкивая капельками росы, настоящие виноградные гроздья.

Ҫак сӑмахсене вӑл арӑмне — Александра Кузьминичнӑна калать ӗнтӗ, лешӗ, кӑмака умӗнчи ӗҫӗсене вӑхӑтлӑха пӑрахса, упӑшкипе унӑн тусӗ ҫине вӗсен вӑрттӑнлӑхне ӑнланнӑ пек пӑхать: — Сысна ферминче ревизи тӑватӑп теттӗн мар-и эсӗ? — ыйтать вӑл упӑшкинчен, хӑй кӑшт кулакан куҫӗсем Егор кӗсйи тӑрӑх шӑваҫҫӗ — унтан кӗленче тути курӑнмасть-ши?
Слова эти относились к жене, Александре Кузьминичне, которая, оставив на время дела у печки, уже смотрит на мужа и его дружка с понятной подозрительностью: — Ты ж говорил, что ревизию на свиноферме будешь делать, — спрашивает она мужа, а чуть смеющимися глазами скользит по карманам Егора — не торчит ли из них бутылочная головка.

Пӗрисен, савнипе тӗл пулнӑ хыҫҫӑн, хӗр куҫӗсем асра юлаҫҫӗ — ытларах куҫӗсем ӗнтӗ, теприсен — хӗр утти-тӑрри, Меркидон вара хӗр сассине асра тытса юлнӑ.
У одного останутся после встречи с любимой ее глаза — чаще всего именно глаза, у другого — ее походка, а вот у Меркидона — ее голос.

Вӑрман сыхлавҫи // Асклида Соколова. Алексеев, Михаил Николаевич. Ҫӑкӑртан асли ҫук: [повеҫ] / М. Н. Алексеев. — Шупашкар: Чӑваш АССР кӗнеке издательстви, 1967. — 192 с.

Итлекеннин пичӗ вара тӗлӗнмелле улшӑннӑ, хул айӗнчен кӑтӑкланӑ чухнехи пек пулса кайнӑ вӑл: ырӑ та ӑна, кулас та килет, ҫав вӑхӑтрах аван та мар, ҫавӑнпа унӑн куҫӗсем шывланаҫҫӗ.
На лице слушающего появлялось выражение приблизительно такое, какое бывает у человека, когда его щекочут под мышкой: ему и приятно, и смешно, и неловко, отчего на глазах появляются слезы.

Пробошник // Асклида Соколова. Алексеев, Михаил Николаевич. Ҫӑкӑртан асли ҫук: [повеҫ] / М. Н. Алексеев. — Шупашкар: Чӑваш АССР кӗнеке издательстви, 1967. — 192 с.

Страницăсем:

Чӑваш чӗлхи корпусӗ

Шырав

Шырав ĕçĕ:

Меню

Статистика