Шырав

Шырав ĕçĕ:

Ҫын сăмах пирĕн базăра пур.

Ҫын (тĕпĕ: ҫын) сăмах форми çинчен тĕплĕнрех пăхма пултаратăр.

Анчах кашни ҫыннӑнах хӑйӗн уйрӑмлӑхӗ пур: вӗри чӗреллӗ ҫыннӑн тарӑхӑвӗ майӗпен ҫеҫ ӳссе пырать пулсан, лӑпкӑ ҫын вара ҫийӗнчех ҫурӑлса каять.
Но каждый темперамент имеет свои особые требования: если горячий человек раздражается медленною систематичностью, то тихий человек возмущается крутою резкостью.

VII // Николай Сандров, Владимир Садай. Чернышевский, Николай Гаврилович. Мӗн тумалла?: роман; вырӑсларан Николай Сандров, Владимир Садай куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1957. — 495 с.

— Шухӑшсем пӑтраннӑ чухне мӗн тумаллине хӑвӑр та пӗлетӗр вӗт, апла пулсан, мӗн тума кирлӗ-ха сире ют ҫын канашӗ?
— Зачем же вам нужен чужой совет, когда вы сами знаете, что надобно делать, если мысли колеблются.

«Ҫук, сивӗ чунлӑ ҫын мар вӑл; хӗрарӑмсене хӑйӗнчен пӗчӗке хумасть; вӑл ман пуянлӑха мар, мана хама юратать».
«Нет, он не холодный человек; он не презирает женщин; он любит меня, а не мое богатство».

Полозов Соловцов патне ҫыру ҫырса янӑ, ҫырӑвӗнче ӑна хӑй патне пӗр питӗ пысӑк ӗҫпе пыма хушнӑ; каҫхине Соловцов пынӑ, старикпе ачашшӑн та тивӗҫлӗн калаҫнӑ, вара ӑна, туйне тата виҫӗ уйӑхран тӑвӑпӑр тесе, кӗрӳ пулмалли ҫын вырӑнне хума пуҫланӑ.
Полозов написал к Соловцову записку, в которой просил его пожаловать к себе по очень важному делу; вечером Соловцов явился, произвел нежное, но полное достоинства объяснение со стариком, был объявлен женихом, с тем что свадьба через три месяца.

VI // Николай Сандров, Владимир Садай. Чернышевский, Николай Гаврилович. Мӗн тумалла?: роман; вырӑсларан Николай Сандров, Владимир Садай куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1957. — 495 с.

Анчах Кирсанов тӗрӗс каланине тата ӑна итлеме кирлине ӗненсе ҫитсен те, Полозов вӑл мӗнле ҫын пулнине ҫаплах ӑнланма пултарайман: вӑл ун майлӑ пырать, ҫав вӑхӑтрах тата хӗрӗ майлӑ та; вӑл ӑна хӗрне парӑнма хушать, ҫавӑнтах тата хӗрӗн кӑмӑлне те улӑштарасшӑн: мӗнле ӑнланмалла ҫакна?
Но, убедившись, что Кирсанов говорит дело и что надо его слушаться, Полозов все еще не мог взять в толк, что ж это за человек: он на его стороне, и вместе на стороне дочери; он заставляет его покориться дочери и хочет, чтобы дочь изменила свою волю: как примирить это?

Соловцов эсир каланӑ пекех путсӗр ҫын пулсан, — ҫакна вара эпӗ пӗтӗмпех ӗненетӗп, — сирӗн хӗрӗр ӑна хӑех курӗ; анчах вӑл ҫакна эсир ӑна кансӗрлемен чухне ҫеҫ, ӑна: атте Соловцова хирӗҫ пырать, пире пӗр-пӗринчен сивӗтесшӗн, тесе шухӑшлаттармасан кӑна курӗ.
Если Соловцов так дурен, как вы описываете, — и я этому совершенно верю, — ваша дочь сама рассмотрит это; но только когда вы не станете мешать, не будете возбуждать в ней мысли, что вы как-нибудь интригуете против него, стараетесь расстроить их.

— Астӑвӑр, ҫын хӑйне никам та кансӗрлемен чухне ҫеҫ тӗрӗс шут тытма пултарать, тарӑхтарман чухне ҫеҫ ҫын хирӗҫмест, ҫӗткеленмест; хӑйӗн фантазийӗсене ыттисем туртса илмесен ҫеҫ, вӗсем лайӑххипе лайӑх маррине курма-пӗлме парсан ҫеҫ хисеплет.
— Помните, что человек может рассуждать только тогда, когда ему совершенно не мешают, что он не горячится только тогда, когда его не раздражают; что он не дорожит своими фантазиями только тогда, когда их у него не отнимают, дают ему самому рассмотреть, хороши ли они.

— Эсир хӑрушӑ ҫын! — тенӗ ҫаплах Полозов.
— Вы страшный человек! — повторял Полозов.

Ӗнер Полозов тӑтӑшах ҫапла шухӑшланӑ: «Эпӗ санран аслӑрах, нумайрах та пурӑннӑ, ҫитменнине тата тӗнчере манран ӑслӑ ҫын та ҫук; сана вара, мемме, ҫара пакарта, манӑн итлесси пулас та ҫук — эпӗ хам ӑсӑмпа икӗ миллион пухрӑм (тӑваттӑ мар, икӗ миллион ҫеҫ пулнӑ имӗш), — пухса кур-ха акӑ, вара калаҫӑн», халӗ вара вӑл ак ҫапла шухӑшлама пуҫланӑ: «Вӑт мӗнле упа, ӑҫталла ҫавӑрса ячӗ; пӗлет пӑркалама», — Кирсановпа малалла калаҫнӑҫемӗн вара ун умне, упасӑр пуҫне, тата тепӗр чӗрӗ картина тухса тӑнӑ, ӗлӗк, хӑй гусар чухне курни аса килнӗ: Захарченко берейтор «Громобой» ҫинче ларать (ун чухне пикесем хушшинче, кавалер господасем — ҫар ҫыннисемпе статскисем — хушшинче те Жуковский балладисем паллӑ пулнӑ), «Громобой» вара Захарченко айӗнче тӑпӑртатса ҫеҫ ташласа тӑрать.
Вчера Полозову все представлялась натуральная мысль: «Я постарше тебя и поопытней, да и нет никого на свете умнее меня; а тебя, молокосос и голыш, мне и подавно не приходится слушать, когда я своим умом нажил два миллиона (точно, в сущности, было только два, а не четыре), — наживи-ка ты, тогда и говори», а теперь он думал: «Экой медведь, как поворотил; умеет ломать», — и чем дальше говорил он с Кирсановым, тем живее рисовалась ему, в прибавок к медведю, другая картина, старое забытое воспоминание из гусарской жизни: берейтор Захарченко сидит на Громобое (тогда еще были в ходу у барышень, а от них отчасти и между господами кавалерами, военными и статскими, баллады Жуковского), и Громобой хорошо вытанцовывает под Захарченкой.

Кирсанов темле-темле ӑнланмалла мар япаласем каласа панӑ май, куҫӗсене мӑчлаттарса тӑнӑ, унтан чирлӗ ҫын выртакан пӳлӗмрен инҫетри зала тухнӑ та ҫапла йышӑннӑ: морфие вӗлерме кирлӗ чухлех памалла та чирлӗ ҫынна асапран хӑтармалла.
Хлопая глазами под градом черт знает каких непонятных разъяснений Кирсанова, возвратился в прежний, далекий от комнаты больной, зал и положил: прекратить страдания больной смертельным приемом морфия.

Чирлӗ ҫынна питӗ тимлӗ те тӗплӗ пӑхса тухрӑм, халӗ ӗнтӗ Карл Федорыч ку иртсе каймалли чир мар, тенипе пӗтӗмпех килӗшетӗп, тенӗ Кирсанов; ҫав чир ҫынна питӗ асаплантарать иккен; чирлӗ ҫын пурӑнса ирттерекен кашни сехет — кирлӗ мар ҫӗртенех асапланни-мӗн; ҫавӑнпа та Кирсанов ҫапла шутлать: консилиумӑн, ҫак чирлӗ хӗре морфи памалла та асапӗсене ирттерсе ямалла, ҫав ыйхӑран вара вӑл ан вӑрантӑр, тесе йышӑнмалла.
Кирсанов сказал, что он очень внимательно исследовал больную и совершенно согласен с Карлом Федорычем, что болезнь неизлечима; а агония в этой болезни — мучительна; да и вообще каждый лишний час, проживаемый больною, — лишний час страдания; поэтому он считает обязанностью консилиума составить определение, что, по человеколюбию, следует прекратить страдания больной приемом морфия, от которого она уж не проснулась бы.

Тепӗр кунне консилиума великосветски медицина практикинче ӗҫлекен чи паллӑ тухтӑрсем пухӑннӑ, чи пысӑккисем кӑна пилӗк ҫын пулнӑ: унсӑр юрамасть, атту мӗнле каласа ӑнлантармалла-ха Полозова?
На другой день собрался консилиум из самых высоких знаменитостей великосветской медицинской практики, было целых пять человек, самых важнейших: нельзя, чем же действовать на Полозова?

Упӑшкипе арӑмӗн нихҫан та уйрӑлас пулмасть, текен шухӑша ҫирӗп тытаканскер, мӗнле терт курса пурӑнсан та, вӑл путсӗр ҫын пулсан та пӑрахса кайман пулӗччӗ.
При своих понятиях о неразрывности жены с мужем она стала бы держаться за дрянного человека, когда бы уж и увидела, что жизнь с ним — мучение.

Анчах вӑл пур япалана та пӗлнипе, ӑнланнипе мухтанать, хӑйне нихҫан та йӑнӑшман ҫын тесе шутлать, хӑй сӑмахӗ ҫине ҫирӗп тӑрать, ӳпрем, сӑмахпа тӑна кӗртме пулать ӗнтӗ ӑна, анчах час мар.
Но он горд своею опытностью, считает себя неошибающимся, он тверд и упрям; урезонить его словами можно, без сомнения, но не скоро.

V // Николай Сандров, Владимир Садай. Чернышевский, Николай Гаврилович. Мӗн тумалла?: роман; вырӑсларан Николай Сандров, Владимир Садай куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1957. — 495 с.

Вӑл ӑсран тайӑлнӑ ҫын мар вӗт?
Ведь она не сумасшедшая?

Халӗ ӗнтӗ вӑл хӑй те ҫапла пуласса шаннӑ имӗш, мӗншӗн тесен Полозов хӗрӗ юратакан ҫын питӗ путсӗр иккен.
Теперь он в этом был совершенно уверен, потому что любимый человек Полозовой был очень дурен.

— Вӑл Полозова ҫине тӑрсах хай планӗ ҫинчен каласа пама тытӑннӑ; ку плана вӑл унӑн хӗрне те каласа кӑтартнӑ пулнӑ; юратакан ҫын чӑнах та путсӗр пулсан, Катерина Васильевна ӑна хӑех пӑрахма пултарать, тенӗ вӑл.
— Он стал настойчиво развивать Полозову свой план, который высказывал его дочери еще только как свое предположение, может быть, и неверное, что она сама откажется от любимого человека, если он действительно дурен.

Унӑн чунӗ ҫук, вӑл асса-туса ҫӳрекен путсӗр; манан хӗрӗм вара ырӑ, йӗркеллӗ ҫын, — Полозов Соловцов ҫинчен каласа пама тытӑннӑ, вӑл каласа панӑ хыҫҫӑн вара Кирсанов ӑна хирӗҫ калама сӑмах та тупайман.
В нем души нет; она у меня добрая, деликатная, а он гадкий развратник, — и Полозов пустился описывать Соловцова, описал его так, что Кирсанов не нашел, как возражать.

Вӑл начар ҫын пулнине ӗненетӗп эпӗ; анчах унпа пурӑнасси вилӗмрен чӑнахах та начар-им вара?
Я очень верю, что он нехороший человек; но неужели же уж такой дурной, что жизнь с ним хуже смерти?

Вӑл ҫын ҫинчен хӑй ҫирӗп пӗлмен япалана калама юратмасть; хӑй путсӗр тесе шутлакан ҫынна хӗрне пама ниепле те килӗшес ҫук вара.
Он не любит высказывать о людях мнения, которое не твердо в нем; и никогда не согласится на брак ее с человеком, которого считает дурным.

IV // Николай Сандров, Владимир Садай. Чернышевский, Николай Гаврилович. Мӗн тумалла?: роман; вырӑсларан Николай Сандров, Владимир Садай куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1957. — 495 с.

Страницăсем:

Чӑваш чӗлхи корпусӗ

Шырав

Шырав ĕçĕ:

Меню

Статистика