Шырав

Шырав ĕçĕ:

куҫӗсем (тĕпĕ: куҫ) сăмах форми çинчен тĕплĕнрех пăхма пултаратăр.

Аллисем мар, вӑл пӑхни, — савӑнӑҫлӑ та ватӑ куҫӗсем те мар — пӑхни тӗлӗнтерет.
Но главное в нем не руки, а взгляд, — не глаза, веселые, старческие, а именно взгляд.

Пӗрремӗш сыпӑк // Николай Евстафьев. Павленко П.А. Телей: роман. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1953. — 312 с.

Унӑн куҫӗсем яланах кулнӑ пек е темле пулсан та савӑнӑҫлӑн ҫуталнӑ пек туйӑнаҫҫӗ.
Глаза казались все время смеющимися или, во всяком случае, восторженно сияющими.

Тусан хулӑн сийпе хупласа илнӗ пирки пичӗ унӑн ватӑ та шуранка сӑнлӑ пек туйӑнчӗ, ҫӳҫӗсем — кӑвак та вараланчӑк, куҫӗсем кушакӑнни пек тӗссӗр те ытла шухӑшласах пурӑнман ҫынӑнни пек туйӑнчӗҫ.
Оно казалось старым и бледным от толстого слоя пыли, волосы — сивыми и грязными, а глаза — пятнистыми, как у кошки, и не глубокими, не серьезными.

Воропаевӑн куҫӗсем шывланчӗҫ.
Глаза Воропаева были мокры от слез.

Унӑн симӗсрех, ӑвӑс тӗслӗ пичӗ, пуҫ таврашӗсем кӑвакки тата яланах тенӗ пек ҫутӑлса тӑракан куҫӗсем ку ҫын сывӑ мар, пит чирли ҫинчен каланӑ.
Его лицо с зеленовато-восковой кожей, синие окраины глаз и блестящие, точно все время возбужденные глаза говорили, что человек болен, и болен сильно.

Казачкӑн хура та хытӑ палӑрса тӑракан куҫхаршийӗсем айӗнчи куҫӗсем хӑна ҫине пӗр хумханмасӑр пӑхаҫҫӗ.
Серые глаза под темными, резко прочерченными бровями исконной казачки спокойно разглядывали гостя.

Хӗрарӑм хӑй ҫине ҫавӑн пек пӑхнине Воропаев ҫавӑнтах асӑрхарӗ, унӑн тӗлӗнсе пӑхакан куҫӗсем хӗрарӑмӑн кӑмӑлсӑррӑн пӑхакан куҫӗсемпе тӗл пулчӗҫ те вӗсем иккӗшӗ те именсе кайрӗҫ.
Воропаев сразу же приметил неодобрение женщины, и на секунду его удивленный и ее неприязненный взгляды скрестились, породив взаимное смущение.

Вара, хӑй пӗр сӑмахсӑрах ниме тӑман япала тесе шутлакан Воропаевӑн ыйтӑвӗнчен пӑрӑнса кайса, Корытов хӑйӗн районӗнчи ӗҫсем ҫинчен хумханса калаҫма тытӑнчӗ те, унӑн типшӗм пичӗ, сехреллӗ-шанчӑксӑррӑн пӑхакан куҫӗсем палӑрмаллах чӗрӗлчӗҫ.
И, сразу отвлекшись от частного воропаевского вопроса, который он безусловно считал вздорным, Корытов беспокойно заговорил о делах своего района, и худое лицо его с тревожно-подозрительным выражением уставших глаз заметно оживилось.

Йӗкӗт питӗ тӗреклӗскер, унӑн сӑн-сӑпачӗ илемлех мар пулин те, куҫӗсем ӑслӑн пӑхаҫҫӗ, шухӑша кайнӑ пек курӑнаҫҫӗ.
Парень, видимо, обладал большой физической силой, на его грубой и простодушной физиономии выделялись умные глаза; глаза были голубые, взгляд задумчивый.

XI сыпӑк // Куҫма Чулкаҫ. Жюль Верн. Ҫӗр варрине анса курни: роман. — Шупашкар: Чӑвашгосиздат, 1947. — 228 с.

— Эсир ҫапла шухӑшлатӑр-и? — тесе ыйтрӗ пичче ӑшшӑн хӑйӗн хӗпӗртенӗ куҫӗсем йӑлтӑртатса тӑнине пытарма тӑрӑшса.
— Вы думаете? — спросил добродушно дядя, стараясь скрыть блеск своих глаз.

X сыпӑк // Куҫма Чулкаҫ. Жюль Верн. Ҫӗр варрине анса курни: роман. — Шупашкар: Чӑвашгосиздат, 1947. — 228 с.

Унӑн куҫӗсем йӑлтӑртатрӗҫ, хӑмсаракан алли ҫӳлелле хӑпарчӗ.
Глаза его заблестели, поднялась угрожающе рука.

V сыпӑк // Куҫма Чулкаҫ. Жюль Верн. Ҫӗр варрине анса курни: роман. — Шупашкар: Чӑвашгосиздат, 1947. — 228 с.

Ирхине вӑрансассӑн, курах кайрӑм: ырми-канми тӗпчевҫӗ халӗ те ҫаплах ӗҫлесе ларать; куҫӗсем хӗрелсе кайнӑ, пичӗ шурнӑ, ҫӳҫӗсене чӗтрекен аллисемпе пӑтраштарса, тӑраткалантарнӑ; питҫӑмартисем хӗрелнӗ, — ҫаксем пурте ӗнтӗ ҫав нимӗнпе те пӗлме ҫук япалана тупасшӑн вӑл епле кӗрешнине тата хӑйӗн мӗнпур тӑн-пуҫӗпе, пуҫ миммипе мӗнле хӗнпе ҫӗр каҫичченех ӗҫленине лайӑхах кӑтартаҫҫӗ.
Когда утром я проснулся, неутомимый исследователь все еще был за работой; его красные глаза, волосы, всклокоченные нервной рукой, лихорадочные пятна на бледном лице в достаточной степени свидетельствовали о той страшной борьбе, которую он вел в своем стремлении добиться невозможного, и о том, в каких усилиях мысля, в каком напряжении мозга протекали для него ночные часы.

V сыпӑк // Куҫма Чулкаҫ. Жюль Верн. Ҫӗр варрине анса курни: роман. — Шупашкар: Чӑвашгосиздат, 1947. — 228 с.

Профессор хӑйӗн татӑклӑ сӑнавне туса пӑхма хатӗрленнӗ чухне, унӑн куҫӗсем куҫлӑх витӗр вут хӗлхемӗсем пек ялтӑртатса тӑраҫҫӗ.
Глаза профессора Лиденброка, когда он собирался произвести свой решающий опыт, метали молнии сквозь очки.

III сыпӑк // Куҫма Чулкаҫ. Жюль Верн. Ҫӗр варрине анса курни: роман. — Шупашкар: Чӑвашгосиздат, 1947. — 228 с.

Пысӑк куҫӗсем пысӑк куҫлӑх кӗленчисем айӗнче пӗрмаях хускалкаласа пӑхаҫҫӗ, вӑрӑм та ҫинҫе сӑмси вичкӗн япала пек туйӑнать; кулма юратакан усал чӗлхеллӗ этемсем унӑн сӑмси магнитлӑ, тимӗр кӗрпине те хӑй ҫумне туртса илме пултарать, теҫҫӗ.
Его большие глаза так и бегали за стеклами внушительных очков; его длинный и тонкий нос походил на отточенный клинок; злые языки утверждали, что он намагничен и притягивает железные опилки…

I сыпӑк // Куҫма Чулкаҫ. Жюль Верн. Ҫӗр варрине анса курни: роман. — Шупашкар: Чӑвашгосиздат, 1947. — 228 с.

Саша куҫӗсем савӑнӑҫлӑн та ачашшӑн ҫутӑлса илчӗҫ, куҫ умне Рыбинӑн тӗксӗм кӗлетки тухса тӑчӗ, ывӑлӗн йӗс тӗслӗ ҫирӗп сӑнӗ йӑл кулчӗ, Николай именсе, куҫне мӑчлаттарчӗ; унтан сасартӑк ҫаксем пурте, тарӑннӑн, анчах ҫӑмӑллӑн сывласа илнине хускалса, пӗрлешсе-пӑтрашса, пур шухӑша та лӑпкӑлӑх туйӑмӗпе ҫавӑрса илекен, витӗр курӑнакан тӗрле тӗслӗ пӗлӗт пек пулса тӑчӗҫ.
Сверкнули радостно и нежно глаза Саши, встала темная фигура Рыбина, улыбалось бронзовое, твердое лицо сына, смущенно мигал Николай, и вдруг все всколыхнулось глубоким, легким вздохом, слилось и спуталось в прозрачное, разноцветное облако, обнявшее все мысли чувством покоя.

XXVIII // Леонид Агаков. Горький, Максим. Амӑшӗ: [Роман] / М. Горький. — Шупашкар: Чӑваш АССР кӗнеке издательстви, 1968. — 362 с.

Ывӑлӗ, судьясен куҫӗсем хӑйне нӳррӗн, лайӑхмаррӑн тирӗнсе кӑтӑкланнине сиснӗ пек, ҫавӑн пирки кӑрт та карт сиксе илнӗ пек пӑхать.
Ей казалось, что сын чувствует эти сырые, неприятно щекочущие прикосновения и, вздрагивая, смотрит на нее.

XXVI // Леонид Агаков. Горький, Максим. Амӑшӗ: [Роман] / М. Горький. — Шупашкар: Чӑваш АССР кӗнеке издательстви, 1968. — 362 с.

Ӑна, хӗрарӑма тата амӑшне, ывӑлӗн ӳт-пӗвӗ чун тенинчен ҫапах та яланах хаклӑрах пулнӑ, ҫавӑнпа та ҫав судьясен сӳннӗ куҫӗсем ывӑлӗн сӑн-пичӗ тӑрӑх шуса ҫӳренине, ҫав куҫсем унӑн кӑкрине, хулпуҫҫине, аллисене хыпашланине курма, вӗсем халь сасартӑк хыпса ҫунса хӑйсен ҫурри вилнӗ, хытса ларнӑ юн тымарӗсенчи, кивелсе ҫитнӗ ҫан-ҫурӑмӗсенчи юна ӑшӑтмалли май шыранӑ пек унӑн вӗри ӳчӗ ҫумне сӗртӗннине курма хӑрушла пулчӗ; халь ҫав ҫынсем ӑна суд туса хӑйсенчен хӑйсемех туртса илмелле пулса тухнӑ ҫамрӑк пурнӑҫ ҫине ҫӑткӑнланса, хапсӑнса пӑхнипе кӑштах чӗрӗлнӗ пек курӑнчӗҫ.
Ей, женщине и матери, которой тело сына всегда и все-таки дороже того, что зовется душой, — ей было страшно видеть, как эти потухшие глаза ползали по его лицу, ощупывали его грудь, плечи, руки, терлись о горячую кожу, точно искали возможности вспыхнуть, разгореться и согреть кровь в отвердевших жилах, в изношенных мускулах полумертвых людей, теперь несколько оживленных уколами жадности и зависти к молодой жизни, которую они должны были осудить и отнять у самих себя.

Вӑл сывлайми пулса тӑчӗ, кӑвакарса кайрӗ, унӑн сӑн-питӗнче куҫӗсем кӑна палӑракан пулчӗҫ, вара вӑл аллине тӑсса кӑшкӑрчӗ:
Он задохнулся, побледнел, на лице у него остались одни глаза, и, протянув руку, он крикнул:

Айӑпланакансем хӑйсен юлташӗн сӑмахне питӗ тимлесе итлерӗҫ, вӗсен сӑнӗсем шурса кайрӗҫ, куҫӗсем савӑнӑҫлӑн йӑлкӑшрӗҫ.
Подсудимые внимательно слушали речь товарища, лица их побледнели, глаза сверкали радостно.

XXV // Леонид Агаков. Горький, Максим. Амӑшӗ: [Роман] / М. Горький. — Шупашкар: Чӑваш АССР кӗнеке издательстви, 1968. — 362 с.

Унӑн сӑн-пичӗ ӑшӑ кӑмӑллӑ та сарлака, пӗчӗк куҫӗсем кулкаласа пӑхаҫҫӗ, — вӗсем хӗрлӗрех куҫ харшисем айӗнчен икӗ ҫивӗч япала шӗвӗрӗлсе тӑнӑ пек, сывлӑшра темскере касакан хачӑ пек туйӑнаҫҫӗ.
Лицо у него было добродушное, широкое, его маленькие глазки лучисто улыбались, — казалось, из-под рыжеватых бровей высовываются два острия и, точно ножницы, стригут что-то в воздухе.

Страницăсем:

Чӑваш чӗлхи корпусӗ

Шырав

Шырав ĕçĕ:

Меню

Статистика