Шырав

Шырав ĕçĕ:

этем сăмах пирĕн базăра пур.

этем (тĕпĕ: этем) сăмах форми çинчен тĕплĕнрех пăхма пултаратăр.

Пӗлет вӑл — Жуков ытла та намӑссӑр калаҫакан этем иккен, мухмӑрла чухне вӑл ҫынсене те, выльӑхсене те асаплантарма юратать тата йӗри-таврари мужиксем пурте инспектора кураймаҫҫӗ.
Знал, что Жуков великий похабник, что с похмелья он любит мучить людей и животных и что все окрестные мужики ненавидят инспектора.

Окуров хули // Уйӑп Мишши. Горький М. Окуров хули: повесть. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1956. — 134 с.

Унӑн тӑрлавсӑр ҫинҫе мӑйӗ ҫинче ларакан килӗшӳсӗр пуҫлӑ, тӑсланкӑ вӑрӑм кӗлетки, сарӑхса кайнӑ, шӑммисем палӑракан ырханкка сӑн-сӑпачӗ тата пуш-пушӑ куҫӗсем, унӑн хӑюсӑрлӑхӗ, тытӑнчӑклӑ, ҫинҫешке сасси, хускалма юратман, ытлашши пек туйӑнакан аллисем — кама килӗшчӗр, пӗтӗмӗшпех вӑл ҫынсене килӗшме пултарайман этем иккен.
Его длинная фигура, с неуклюжею головою на уродливо тонкой шее, жёлтое, костлявое лицо и пустые глаза, его робость, скрипучий, срывающийся голос и неподвижные, лишние руки — весь он не возбуждал в людях симпатии.

— Акӑ, татах тепӗр кӑлӑхах пуҫне сая яракан этем!
— Вот ещё одна жертва ненужная!

Тавлашмалли те нимӗнех ҫук пек туйӑнса кайрӗ ӑна: ҫак хӑрах куҫлӑ, хура шӑллӑ этем унӑн чапне сарӑлма пӗрре те чӑрмантарас ҫук иккен.
Ему даже подумалось, что спорить не о чем: этот кривой, чернозубый человек славе его не помеха.

Эх — этем!
Эх — человек!

Бурмистров аллисене ҫурӑмӗ хыҫнелле тытнӑ, куҫӗсене мӑч хупмасӑр сӗтел ҫине пӑхса тӑрать, сӗтелӗ ҫине тӗрлӗрен тӗлӗнмелле япаласем питӗ типтерлӗн хурса-лартса тултарнӑ: сарӑ пӑхӑртан шӑратса тунӑ вӗшле йытӑ-кӗлетки, хурҫӑран тунӑ кубик, кӗске кӗпҫеллӗ хура револьвер, чеччерен ӑсталанӑ ҫаппа-ҫарамас хӗрарӑм, этем пуҫ-чашки евӗр шӑмӑ алтӑр, алтӑрӗнче — сигаретсем, сӗтел ҫинчех тата хутсем чиксе тултарнӑ темӗн чухлӗ папкӑсем выртаҫҫӗ, пуринчен те ҫӳлерех мрамор колонӑллӑ, тӑваткал абажурлӑ ҫӳллӗ лампа ҫӗкленсе ларать.
Бурмистров, заложив руки за спину, не мигая смотрел на стол, где аккуратно стояли и лежали странные вещи: борзая собака жёлтой меди, стальной кубик, чёрный, с коротким дулом, револьвер, голая фарфоровая женщина, костяная чаша, подобная человечьему черепу, а в ней — сигары, масса папок с бумагами, и надо всем возвышалась высокая, на мраморной колонне, лампа, с квадратным абажуром.

Анчах халь акӑ, ҫак каскӑн этем килсе тупӑнчӗ те, хӑйӗн хура шӑлӗсене чӗлхипе ҫапӑнтарма тытӑнчӗ, ҫапла вара, хайхи героя пӗрремӗш вырӑнтан таҫта аяккалла тӗртсе тӑратать.
Но вот явился этот пройдоха, застучал языком по своим чёрным зубам и отодвигает героя с первого места куда-то в сторону.

— Эпӗ — йӑваш этем, анчах мана хирӗҫ мӗн те пулин каласан — ун пек чухне вара эпӗ ҫилленетӗп!
— Я кроткий, но коли что-нибудь против меня — сержусь я тогда!

Дарьюшка каласа панӑ тӑрӑх, килте чухне хӑрах куҫ хӑйӗн пысӑк кӗнекисене вуланӑ иккен, тата, хӑш чухне, хӑйпеле хӑй те калаҫнӑ пулать; слободари карчӑксем ӑна тухатмӑш тесе тата хура кӗнекеҫӗ тесе чӗнетчӗҫ, ҫамрӑк хӗрарӑмсем унӑн совеҫӗ таса мар тесе те калаҫкалатчӗҫ, вӑл мӗнлескер этем пулни ҫинчен мужиксем ӑна темиҫе хутчен те тӗпчесе пӑхнӑ, анчах — кӑлӑхах пулнӑ.
По рассказам Дарьюшки, дома кривой читал свои большие книги и порою разговаривал сам с собою; слободские старухи назвали его колдуном и чернокнижником, молодые бабы говорили, что у него совесть не чиста, мужики несколько раз пытались допросить его, что он за человек, но — не добились успеха.

Фелицата ҫавӑн чухне шап-шурӑ аллисемпе питне-куҫне хупласах йӗчӗ, унтан, хӑйне хӳтӗлекене чыслӑн пытарса, унӑн тӑпри ҫине лайӑх юман хӗрес лартрӗ те, турӑ чури Андрей вилнине асӑнса, нумайччен панихидӑсем турӗ, анчах ҫынна пытарса таврӑннӑ хыҫҫӑнах хӑй таҫта кайса килчӗ, вара унӑн «ҫӑтмахӗн» хапхи умне ҫӗнӗ хуралҫӑ — вӑрӑм алӑллӑ, тӑп-тӑваткал кӗлеткеллӗ, чӗмсӗр этем ҫирӗппӗн пырса вырнаҫса ларчӗ; нимӗнрен те хӑрама пӗлмен Заречье ҫыннисем, ҫак этем слобода паттӑрӗсемпе пӗчченшерӗн тытӑҫса Крыльцова, Бурмистрова тата Зосима Пушкарева епле ҫавӑрса ҫапнине курнӑ хыҫҫӑн, унӑн тискер кайӑкла вӑйне часах хисеплеме тытӑнчӗҫ.
Она плакала, закрывая лицо белыми руками, потом, с честью похоронив защитника, поставила над его могилою хороший дубовый крест и долго служила панихиды об упокоении раба божия Андрия, но тотчас же после похорон съездила куда-то, и у ворот её «раишка» крепко сел новый сторож длиннорукий, квадратный, молчаливый; он сразу внушил бесстрашным заречанам уважение к своей звериной силе, победив в единоборстве богатырей слободы Крыльцова, Бурмистрова и Зосиму Пушкарева.

Кӗҫӗн алӑк умӗнче, каҫран пуҫласа ирччен, ҫӗр хутах, кирпӗчрен купаланӑ тенкел ҫинче мӑнттай, хӗп-хӗрлӗ ҫӳҫ-пуҫлӑ, ячӗ-йӑхӗ паллӑ мар этем ларать, Заречье ҫыннисем ӑна Четыхер тесе ят панӑ.
У калитки, с вечера до утра, всю ночь, на скамье, сложенной из кирпича, сидел большой, рыжий, неизвестного звания человек, прозванный заречными — Четыхер.

Чернораменье таврашӗнчи чӑтлӑх вӑрмантан Путаница ятлӑ пӗчӗк юлхав шыв юхса тухать, сухаласа пӑрахнӑ сӑртлӑхсем хушшипе авкаланса тӑсӑлса хула тӗлне ҫитет те вӑл, хулана пӗрешкел икӗ пая уйӑрать: пӗри Шихан — унта чи лайӑх ҫынсем пурӑнаҫҫӗ, тепри — Заречье, кунта вара этем тӗшне те тӑман мещенсем хӗсӗнкелесе пурӑнаҫҫӗ.
Из густых лесов Чернораменья вытекает ленивая речка Путаница; извиваясь между распаханных холмов, она подошла к городу и разделила его на две равные части: Шихан, где живут лучшие люди, и Заречье — там ютится низкое мещанство.

Ҫапах та — ӑнланӑр-ха эсир этем чӗрине, — ҫав ача пирки Настасьӑн пӗтӗм пурнӑҫӗ тӳсмелле мар йывӑр пулнӑ пулин те, уншӑн ҫав тери нумай асап курма тивнӗ пулин те — ӑна вӑл ӑнран тухса каймаллах юратнӑ.
И подите, исследуйте тайны сердца человеческого — Настасья любила до безумия ребенка, существованием которого отравлялась вся жизнь ее, за которого она вынесла сколько нравственных страданий, столько и физической боли.

V // Леонид Агаков. Герцен А. И. Вӑрӑ чакак: повеҫсем; Леонид Агаков куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1955. — 104 с. — 30–98 с.

Моряксӑр пуҫне, Столыгин патне эрнере пӗр-икӗ хут ҫӳллӗ те суккӑртарах, тем вӑрӑмӗш сюртук тӑхӑннӑ улшуҫ — япаласем улӑштарса ҫӳрекен этем пынӑ; куҫӗсене мӑчлаттарса, хулпуҫҫийӗсене хускаткаласа, вӑл пур япаласен ячӗсене те тӳнтерле каланӑ, анчах та ку ӑна вӗсен пахалӑхне ҫав тери лайӑх пӗлме пӗртте кансӗрлемен.
Сверх моряка являлся к Столыгину раза два в неделю высокий подслепый меняла в бесконечном сюртуке; моргая глазами и пошевеливая плечом, он называл все камни и все вещи наизнанку, что вовсе ему не мешало быть тонким знатоком.

— Вилнӗ тете ӑҫтан тупса тултарнӑ вӗсене, пӗр Титӑн кӑна этем майӗ пур.
— Откуда это покойник набрал их, один Тит на человека похож.

Хӑш чухне Лев Степанович старик ӑшӗнче этем тивӗҫлӗхӗ евӗрлӗ туйӑма хускатнӑ, вара старик чӗтрекен сасӑпа: суккӑр ҫынна кӳрентерме ҫылӑх, епле пулсан та, эпӗ дворянин тата чин енӗпе премиер-майор тесе аса илтернӗ Лев Степановича.
Иногда Лев Степанович будил в старике что-то похожее на чувство человеческого достоинства, и он дрожащим голосом напоминал Льву Степановичу, что ему грешно обижать слепца и что он все-таки дворянин и премиер-майор по чину.

II // Леонид Агаков. Герцен А. И. Вӑрӑ чакак: повеҫсем; Леонид Агаков куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1955. — 104 с. — 30–98 с.

Куран, староста килнӗ, тата вутӑ тиенӗ обоз килсе ҫитнӗ тет-и ҫав, ҫавӑнпа вӑл вӗсене йышӑнма трактире кайрӗ; чи сиенлӗ тата шутсӑр ҫӑткӑн этем вӑл, француз эрехӗпе хутӑштарса пӗр-ик курка чей ӗҫет, унтан пӗр бутылка шурри, пулӑ, вӑлча ыйтса илет; хырӑмӗ мӗнле кӑна тӳсет пулӗ, ҫиччӗмӗш теҫетке пурӑнать вӗт-ха хӑй, анчах ҫав тери чыса пӗлмест, хӑйӗн ывӑлне те илсе килет, ӑна та хӑна тӑвас пулать.
Вишь, староста приехал, да обоз с дровами, что ли, пришел, так он и пошел в трактир принимать; самый вредный человек и преалчный, никакой совести нет, чаю пары две выпьет с французской водкой как следует, да потребует бутылку белого, рыбы, икры; как чрево выносит, небось седьмой десяток живет, да ведь что, матушка, какой неочестливый, и сына-то своего приведет, и того угощай.

I // Леонид Агаков. Герцен А. И. Вӑрӑ чакак: повеҫсем; Леонид Агаков куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1955. — 104 с. — 30–98 с.

Ҫывӑрса каяс умӗн вӑл этем пурнӑҫӗнче усӑсӑр тӑрмашу нумай пулни тата обществӑри хӑш-пӗр вырӑнсем, сӑмахран, дворниксен пурнӑҫӗ ҫирӗп пулни ҫинчен шухӑшланӑ-тӑр ӗнтӗ.
Перед тем как уснуть, думал, вероятно, о суете жизни человеческой и о прочности некоторых общественных положений, например дворников.

Анчах этем прависем тӗлӗшпе илсен, эсир кӑштах ҫакӑн ҫине ҫаврӑнса пӑхӑр-ха: пирӗн хӗрарӑм ҫав правӑсемпе чи авалхи вӑхӑтсенчех Европӑри хӗрарӑмран ытларах усӑ курнӑ, унӑн именийӗ упӑшкин именийӗпе пӗрлешсе тӑман, унӑн суйлавсенче сасӑ пулнӑ, хресченсене тытса тӑрас право пулнӑ.
Вот что касается до человеческих прав, то обратите несколько внимания на то, что у нас женщина пользовалась ими с самой глубокой древности больше, нежели в Европе, ее именье не сливалось с именьем мужа, она имеет голос на выборах, право владения крестьянами.

Вӑрӑ чакак // Леонид Агаков. Герцен А. И. Вӑрӑ чакак: повеҫсем; Леонид Агаков куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1955. — 104 с. — 3–29 с.

Этем ӑс-тӑнлӑ — вӗҫеймест.
А человек разумный, да не летает.

IX // Василий Юдин. Гариф Губай. Бакенщик хӗрӗ. Повесть. Тутарларан В.Н. Юдин куҫарнӑ — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1962. — 204 с.

Страницăсем:

Чӑваш чӗлхи корпусӗ

Шырав

Шырав ĕçĕ:

Меню

Статистика