Шырав

Андрей

Андрей

— Епле апла? — кӳренчӗ Андрей, аттине хывма чарӑнса.
— Как так? — обиделся Андрей и даже сапог перестал стаскивать.

— Апла та юрать, — урӑхла сӑмах тупаймарӗ аптраса ӳкнӗ Андрей.
— И это можно, — не нашелся иного сказать растерявшийся Андрей.

Марина каллех ӑна хирӗҫ ларчӗ, асӑрханчӑк та теме кӗтсе тӑран куҫӗсемпе ун ҫине пӑхрӗ, анчах Андрей, темле, ӑнсӑртран, унӑн тулли мӑйӗ ҫинче хӑвӑрт-хӑвӑрт тапса тӑракан кӑн-кӑвак юн тымарне асӑрхарӗ те, темшӗн, аван мар пек пулса кайрӗ, вара кашӑкне аяккалла хучӗ.
Марина снова, сидя против него, смотрела зверино-сторожким и ждущим взглядом, но как-то нечаянно увидел Андрей на ее полной шее стремительно пульсирующую синюю жилку и почему-то смутился, отложил ложку.

— Ярсан та юрать пулӗ, — килӗшрӗ Андрей, унтан ывӑҫ тупанӗпе сарӑ мӑйӑхне шӑлса илчӗ.
— Ну что ж, можно и подлить, — согласился Андрей и ладонью вытер белесый ус.

Андрей, унӑн йӑмӑх-хура йӑлтӑркка ҫӳҫ ҫыххипе сулӑмланнӑ танлӑ пуҫӗ ҫинелле, нимӗн шарламасӑр, айӑккӑн пӑха-пӑха илкелерӗ.
Андрей искоса, молча посматривал на гордую ее голову, отягощенную глянцевито-черным узлом волос.

Октябрь уйӑхӗнче Андрей унӑн пӳртне хӑмӑшпа витсе пачӗ.
В октябре Андрей крыл ей хату чаканом.

Ҫав ҫулах Андрей Новочеркасск патӗнче вилнӗ Михал Поярков вахмистрӑн тӑлӑха юлнӑ арӑмӗпе, Маринӑпа, ҫывӑхланса кайрӗ…
В этом же году Андрей сошелся с Мариной, вдовой убитого под Новочеркасском вахмистра Михаила Пояркова.

— Евдокия хыҫҫӑн никама та киле кӳртместӗп, — хӑй сӑмахӗ ҫинчех тӑма пикенет Андрей.
— После Евдокии никого не введу в хату, — угрюмо стоял на своем Андрей.

Ун пек чухне Андрей ҫӗлӗкне илет те нимӗн шарламасӑр пӳртрен тухса каять.
Андрей брал шапку, молча уходил из хаты.

Тепӗр икӗ ҫултан Андрей Гремячие Польша фронтӗнчен таврӑнчӗ.
Через два года Андрей вернулся в Гремячий с польского фронта.

Хӗпӗртенипе тата хытӑ хӑранипе макӑракан старик калинкке патне ҫитичченех ун хыҫҫӑн утса пычӗ, йӗнер пускӑчи ҫумне лӑпчӑнса ӑна чуптума тӑрӑшрӗ, анчах Андрей, питне-куҫне йӗрӗнчӗклӗн пӗркелентерсе, урине кӑрт-карт турткаласа илчӗ те, хӑйӑлтатакан сассипе ҫапла каласа хучӗ:
До самой калитки шел за ним плачущий от радости и пережитого страха старик и все норовил припасть, поцеловать стремя, но Андрей, брезгливо морщась, отдергивал ногу, хрипел:

Андрей, ҫил ҫуласа тасатнӑ виле шӑмми евӗр шурса кайнӑскер, хӑяккӑнрах тӑрса, хӗҫҫине старик ӗнси ҫине сулса ярас тесе ҫӗкленӗччӗ кӑна, — ун ури умне ӳлесе, ҫухӑрашса та макӑрса манкаллӑ вӗтӗр-шакӑр ачасем кӗпӗрленсе тӑчӗҫ.
Андрей, белый, как облизанная ветрами мертвая кость, избочившись, уже занес шашку над стариковской шеей, но тут-то и посыпались ему под ноги с ревом, с визгом, с плачем разнокалиберные сопливые ребятишки.

— Эсӗ ман умра ывӑлушӑн ответ тытатӑн!.. — Андрей сулахай аллипе старикӗн шурӑ сухалӗнчен ярса тытрӗ, алӑка тапса уҫса ячӗ те Девяткина кӗпӗртеттерсе крыльца тӑрӑх сӗтӗрсе кайрӗ.
— Ты мне за сына ответишь! — Андрей левой рукой схватил седую бороду старика, пинком отворил дверь и с громом поволок Девяткина по крыльцу.

Девяткинсен килӗ умне Андрей шарт сиккипе чуптарса ҫитрӗ, вара, учӗ ҫинчен анчӗ те, йӗннинчен хӗҫҫине туртса кӑларса, крыльца ҫине чупса хӑпарчӗ.
Ко двору Девяткиных Андрей прискакал намётом, спешился и, вытащив из ножен шашку, рысью вбежал на крыльцо.