Шырав

Шырав ĕçĕ:

туйӑнса (тĕпĕ: туйӑн) сăмах форми çинчен тĕплĕнрех пăхма пултаратăр.

Эпӗ тӑвӑр каютӑра, пилӗкӗ таран ҫарамас буфетчица ҫумӗнче тӑнӑ чух, унӑн йӳҫсе кайнӑ чуста пек лӗпӗркке сарӑ ӳтне курсассӑн, Королева Маргон шӑратса тунӑ пек тӗксӗм ӳчӗ аса килет, вара йӗрӗнмелле туйӑнса каять.
Когда я стою в тесной каюте, около буфетчицы, по пояс голой, и вижу ее желтое тело, дряблое, как перекисшее тесто, вспоминается литое, смуглое тело Королевы Марго, и — мне противно.

XI. // Феодосия Ишетер. Горький М. Ҫынсем патӗнче: повесть. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1941. — 256 с.

— Вӑл манран аслӑччӗ, унпа пурӑнма мана кичемле туйӑнса карӗ, мана хӗн пулчӗ, вара эпӗ унӑн аппӑшӗн хӗрӗпе ҫыхланса карӑм, вӑл ҫавӑн ҫинчен пӗлчӗ те мана ӗнсерен парса килӗнчен хӑваласа ячӗ…
— Была она меня старше, стало мне с ней скушно, стало мне нудно, и связался я с племянницей ейной, а она про то узнала да по шее меня со двора-то…

Яланхи пекех-ӑна шел туйӑнса карӗ.
Как всегда — было жалко его.

X. // Феодосия Ишетер. Горький М. Ҫынсем патӗнче: повесть. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1941. — 256 с.

Ман айӑмра урай хумханма пуҫланӑ пек туйӑнса карӗ, эпӗ тискеррӗн ҫиленсе вӗчӗрхенсе карӑм, хуҫа арӑмне кӑшкӑрса пӑрахрӑм, вара мана хамах хӗнесе тӑкрӗҫ.
Подо мною пол заходил, меня опалила дикая злоба, я заорал на хозяйку и был усердно избит.

Ҫавӑн пек калани ҫав тери ухмахла туйӑнса карӗ, мана пӗртте пырса тӗртмерӗ, хуҫа кулкаласа илсе: — Мӗн вара — вӑхӑт ҫитнӗ ӗнтӗ!.. — тесе калани ытларах та кӳренмелле пек туйӑнса карӗ.
Это было до того глупо, что даже не задело меня; более обидным показалось, что хозяин, усмехнувшись, молвил: — Что ж — пора!..

Майор дамӑн чӗрнисене каснинче, ман шутпа, лайӑх марри ним те ҫукчӗ, анчах вӑл чӗлхине кӑларса янӑ тенине эпӗ ӗненместӗм, ҫакӑ мана кӳренмелле суя япала пек туйӑнса карӗ те, эпӗ Викторушкӑна каларӑм:
Я не видел ничего зазорного в том, что майор стрижёт ногти даме, но я не верил, что он высунул язык, это мне показалось обидною ложью, и я сказал Викторушке:

Пушкин мана стихӗн музыкипе тата простӑ ҫырнипе ҫав тери тӗлӗнтерсе ячӗ, нумайччен вара мана прозӑ естественни мар пек туйӑнса тӑчӗ, ӑна вулама лайӑх мар пекчӗ.
Пушкин до того удивил меня простотой и музыкой стиха, что долгое время проза казалась мне неестественной и читать её было неловко.

Нигилист тенӗ сӑмах мана кӳренмелле те килӗшӳсӗр сӑмах пек туйӑнса карӗ, урӑх эпӗ ним те ӑнланмарӑм та хуйха ӳкрӗм: эпӗ аван кӗнекесене ӑнланма пӗлместӗп иккен!
Слово нигилист показалось мне обидным и неприличным, но больше я ничего не понял и впал в уныние: очевидно, я не умею понимать хорошие книги!

Мана хурланмалла та кӳренмелле пек туйӑнса карӗ, — гунсем вилсе пӗтнӗрен мар, мана ҫав тери нумай асаплантарнӑ сӑмах пӗлтерӗшӗ ҫавӑн пек простӑ пулнӑран тата мана ним те паманран хурланмалла та кӳренмелле пек туйӑнса карӗ.
Мне стало грустно и досадно — не потому, что гунны вымерли, а оттого, что смысл слова, которое меня так долго мучило, оказался столь простым и ничего не дал мне.

IX. // Феодосия Ишетер. Горький М. Ҫынсем патӗнче: повесть. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1941. — 256 с.

Эпӗ вуласшӑн хыпса ҫунма пуҫлани мана мӗн чухлӗ йывӑр хурлӑх кӑтартса пӑшӑрхантарнисем ҫинчен аса илсен, хурланмалла та, кулӑшла та туйӑнса каять!
И грустно и смешно вспоминать, сколько тяжёлых унижений, обид и тревог принесла мне быстро вспыхнувшая страсть к чтению!

Анчах ҫапах та, астӑватӑп, пурӑнӑҫ мана тата ытларах кичемлӗ, хытӑ пек туйӑнса пыратчӗ, хам ӑна кунран-кун мӗнле курса тӑратӑп, ӑна ӗмӗрех ҫавӑн пек пулмалла туса хунӑ пек туйӑнатчӗ.
Но всё-таки жизнь, помню, казалась мне всё более скучной, жёсткой, незыблемо установленной навсегда в тех формах и отношениях, как я видел её изо дня в день.

VIII. // Феодосия Ишетер. Горький М. Ҫынсем патӗнче: повесть. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1941. — 256 с.

Пуринчен ытла мана Сарапулти пӗчӗк салтак пит лайӑх аса килсе карӗ — вӑл ман умра тӑрса, чӗрӗ пекех: — Мӗн? Ӑнлантӑн-и? — тесе ыйтнӑн туйӑнса карӗ.
Особенно ярко и живо вспомнился мне маленький солдатик из Сарапула, — стоит предо мной и, словно живой, спрашивает: — Что? Понял?

VII. // Феодосия Ишетер. Горький М. Ҫынсем патӗнче: повесть. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1941. — 256 с.

Мана вӑл та, хам та шел туйӑнса парӗ; вӑл крӳчниксене сирсе, пысӑкскер, йывӑрскер, пӗчченскер, пароход ҫине кӗрсе кайнине пӑхса, эпӗ чутах уласа макӑрса ямарӑм…
Мне было жалко и его и себя; я едва не заревел, глядя, как он возвращается на пароход, расталкивая крючников, большой, тяжёлый, одинокий…

VI. // Феодосия Ишетер. Горький М. Ҫынсем патӗнче: повесть. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1941. — 256 с.

Мана салтак шел туйӑнса карӗ, эпӗ повӑртан: — Ӑна кашӑк ҫинчен калама юрать-и? — тесе ыйтрӑм.
Мне стало жалко солдата, я спросил повара: — Можно сказать ему про ложку?

Эпӗ ун патне ҫӗрле уйӑх ҫути ҫутатнӑ чухне, ҫӑварни умӗн, ҫанталӑк ӑшӑтса ярсан пырса тухрӑм; чӳречери тӑваткӑл форточкӑран, ӑшӑ пӑспа пӗрле, урамалла тӗлӗнмелле сасӑ янраса тухатчӗ, темле пит вӑйлӑ та ырӑ кӑмӑллӑ ҫын ҫӑварне хупса юрланӑ пек туйӑнатчӗ; сӑмаххисем илтӗнместчӗҫ, анчах юрӑ сассине хӗлӗх сасси йӑлӑхтарса пынипе ӑна итлеме кансӗрлет пулин те, юрри мана ытла та палланӑ тата пит те ӑнланмалла юрӑ пек туйӑнса карӗ.
Я наткнулся на него лунною ночью, в ростепель, перед масленицей; из квадратной форточки окна, вместе с тёплым паром, струился на улицу необыкновенный звук, точно кто-то очень сильный и добрый пел, закрыв рот; слов не слышно было, но песня показалась мне удивительно знакомой и понятной, хотя слушать её мешал струнный звон, надоедливо перебивая течение песни.

IV. // Феодосия Ишетер. Горький М. Ҫынсем патӗнче: повесть. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1941. — 256 с.

Вара мана намӑссӑн туйӑнса каять: ну, паллах ӗнтӗ, вӑл пурне те курать, йӑлтах пӗлет, ҫак минутра ман ӑшӑмра мӗн пуррине те пӗлет.
И мне становится совестно: ну, разумеется, она всё видит, всё знает, знает и то, что живёт в моей душе этой минутою.

Ҫыран хӗрринчен шыв хӗрнелле аннӑ пек, сыхланса карчӑк кӑмака ҫинчен анатчӗ те, ҫара урисемпе ҫатлаттарса, кӗтесселле утса каятчӗ; унта касса илнӗ пуҫ пек туйӑнса, мӑшкӑлтӑк шыв лахханӗ тӗлӗнче ҫӑварлӑ рукомойник ҫакӑнса тӑратчӗ, унтах шыв катки ларатчӗ.
Старуха слезала с печи осторожно, точно с берега реки в воду, и, шлёпая босыми ногами, шла в угол, где над лоханью для помоев висел ушастый рукомойник, напоминая отрубленную голову; там же стояла кадка с водой.

Этемсем ҫинчен шутлама тытӑнсан вара, пурне те шел туйӑнса каять.
Как подумаешь про людей-то, так станет жалко всех.

III. // Феодосия Ишетер. Горький М. Ҫынсем патӗнче: повесть. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1941. — 256 с.

Анчах ҫывӑхра ҫынсем пуррине туйсан, хама-хам лайӑхрах туйӑнса карӗ.
Но от близости людей мне стало лучше.

II. // Феодосия Ишетер. Горький М. Ҫынсем патӗнче: повесть. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1941. — 256 с.

Пӳртрен аяккалларах уйӑрӑлса кайнӑҫемӗн йӗри-тавра пушшех тискер, пурте вилсе пӗтнӗ пек туйӑнса каять.
Чем дальше уходили мы от дома, тем глуше и мертвее становилось вокруг.

Страницăсем:

Чӑваш чӗлхи корпусӗ

Шырав

Шырав ĕçĕ:

Меню

Статистика