Шырав

Шырав ĕçĕ:

Яков сăмах пирĕн базăра пур.

Яков (тĕпĕ: Яков) сăмах форми çинчен тĕплĕнрех пăхма пултаратăр.

«Акӑ мӗн, Яков Харлампыч, кунашкал харкашиччен луччӑ ҫав ылханлӑ ҫӗре парсан лайӑх пулмӗ-ши, э?
«Знаешь, Яков Харлампыч, чем нам возиться с этой тяжбой, я думаю просто уступить им эту проклятую землю, а?

XXXIV сыпӑк // Иван Тенюшев. Толстой Л.Н. Ача чухнехи тата ҫамрӑклӑхпа яш ӗмӗр: повеҫсем; И. Тенюшев куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1955. — 288 с.

Яков вӗсене: пирӗн тӑшмансем — хура юнлӑ ҫынсем, тесе каланине илтнӗччӗ, анне хӑй умӗнче кил-ҫуртра ҫав ҫынсене асӑнма та чарнине астӑватӑп.
Как Яков называл их нашими неприятелями и черными людьми, и помню, как maman просила, чтоб в ее доме и при ней даже не упоминали про этих людей.

ХХХIII сыпӑк // Иван Тенюшев. Толстой Л.Н. Ача чухнехи тата ҫамрӑклӑхпа яш ӗмӗр: повеҫсем; И. Тенюшев куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1955. — 288 с.

Эпир тумланмасӑрах пайтах вӑхӑт калаҫса лартӑмӑр, ҫав хушӑра хӗвел диванлӑ пӳлӗм чӳречисем тӗлӗнчен пӑрӑнса ирте пуҫларӗ, пирӗн пӳлӗме Яков кӗчӗ (вӑл ӗлӗкхиллех ватӑ, ӗлӗкхиллех пӳрнисене ҫурӑмӗ хыҫӗнче вылянтарать тата каллех сӑмаха час-час калать), аттене кӳме хатӗрри ҫинчен пӗлтерчӗ.
И мы так долго разговаривали, не одеваясь, что солнце уже начинало уходить из окон диванной, и Яков (который все точно так же был стар, все так же вертел пальцами за спиной и говорил опять-таки) пришел в нашу комнату и доложил папа, что колясочка готова.

XXVIII сыпӑк // Иван Тенюшев. Толстой Л.Н. Ача чухнехи тата ҫамрӑклӑхпа яш ӗмӗр: повеҫсем; И. Тенюшев куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1955. — 288 с.

Сайра хутра лавҫӑ сулкаласа илекен чӑпӑркка, унӑн шлепкипе Яков картусӗ курӑнса каяҫҫӗ.
Из-за которого виднелся изредка кнут, которым помахивал кучер, его шляпа и фуражка Якова.

II сыпӑк // Иван Тенюшев. Толстой Л.Н. Ача чухнехи тата ҫамрӑклӑхпа яш ӗмӗр: повеҫсем; И. Тенюшев куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1955. — 288 с.

Чӑнкӑ ҫулпа анмалла чухне эпир пурте экипажсенчен тухатпӑр та кӗпер патне ҫитиччен ӑмӑртмалла чупатпӑр, ҫав хушӑра Василипе Яков, кустӑрмасене тӑлласа ҫыхса, тӳнесрен тытса чарма пултарнӑ пекех, кӳмене икӗ енчен аллисемпе тытса пыраҫҫӗ.
На крутом спуске мы все выходим из экипажей и иногда вперегонки бежим до моста, между тем как Василий и Яков, подтормозив колеса, с обеих сторон руками поддерживают карету, как будто они в состоянии удержать ее, ежели бы она упала.

I сыпӑк // Иван Тенюшев. Толстой Л.Н. Ача чухнехи тата ҫамрӑклӑхпа яш ӗмӗр: повеҫсем; И. Тенюшев куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1955. — 288 с.

Петровскинчи ҫуртӑн крыльци умне каллех икӗ экипаж пырса тӑратрӗҫ: пӗри — карета, унта Мими, Катя, Люба, горничнӑй тата ларкӑч ҫине приказчик Яков хӑй лараҫҫӗ, тепри — ҫӑмӑл урапа, ун ҫинче эпӗ, Володя тата хырҫӑ тӳлеттерсе пурӑннӑ ҫӗртен илнӗ Василий тарҫӑ ларса пымалла.
Снова поданы два экипажа к крыльцу петровского дома: один — карета, в которую садятся Мими, Катенька, Любочка, горничная и сам приказчик Яков, на козлах; другой — бричка, в которой едем мы с Володей и недавно взятый с оброка лакей Василий.

Мана хирӗҫех кабинета кӗмелли алӑк, эпӗ ҫав алӑкран Яков тата сӑхман тӑхӑннӑ сухаллӑ темле ҫынсем кӗрсе кайнине куртӑм.
Против меня была дверь в кабинет, и я видел, как туда вошли Яков и еще какие-то люди в кафтанах и с бородами.

XI сыпӑк // Иван Тенюшев. Толстой Л.Н. Ача чухнехи тата ҫамрӑклӑхпа яш ӗмӗр: повеҫсем; И. Тенюшев куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1955. — 288 с.

Яков — крепостной хресчен, питӗ шанчӑклӑ, ӗҫе тӑрӑшса тӑвакан ҫын; вӑл, ытти лайӑх приказниксем пекех, улпут пурлӑхне ытла та хӗрхенет тата ӑна пайта кӳрессине ҫав тери тӗлӗнмелле ӑнланать.
Яков был крепостной, весьма усердный и преданный человек; он, как и все хорошие приказчики, был до крайности скуп за своего господина и имел о выгодах господских самые странные понятия.

III сыпӑк // Иван Тенюшев. Толстой Л.Н. Ача чухнехи тата ҫамрӑклӑхпа яш ӗмӗр: повеҫсем; И. Тенюшев куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1955. — 288 с.

Яков сӑн-пичӗ тата пӳрнисен хусканӑвӗ аттен юлашки сӑмахӗсем ӑна хытӑ савӑнтарнине палӑртрӗҫ.
По выражению лица и пальцев Якова заметно было, что последнее приказание доставило ему большое удовольствие.

Яков пӗр вӑхӑт чӗнмесӗр тӑчӗ; унтан сасартӑк пӳрнисем питӗ хӑвӑрттӑн хускалма пуҫларӗҫ, улпут хушнисене итленӗ чух сӑнӗнче палӑрнӑ тӑмсайла пӑхӑнма хатӗрлӗхе уншӑн уйрӑмлӑх пулса тӑракан чеелӗхпе улӑштарса, вӑл шута хӑй ҫывӑхне туртса илчӗ те калаҫма пуҫларӗ:
Яков помолчал несколько секунд; потом вдруг пальцы его завертелись с усиленной быстротой, и он, переменив выражение послушного тупоумия, с которым слушал господские приказания, на свойственное ему выражение плутоватой сметливости, подвинул к себе счеты и начал говорить:

— Эсӗ хушнӑ пек тӑвӑп, — терӗ Яков, — Хабаровка укҫи пирки мӗн хушатӑр?
— Слушаю-с, — сказал Яков, — а какое приказание будет насчет хабаровских денег?

(Яков туртса хунине хутӑштарса ячӗ те шута кутӑн ҫавӑрса хучӗ, ҫапла туса, вӑл ҫирӗм пӗр пин тенкӗ укҫа та ҫавнашкалах усӑсӑр, пӗтессе кӑтартасшӑн пулчӗ, ахӑр.)
(Яков смешал счеты и перевернул их, показывая, должно быть, этим, что и деньги двадцать одна тысяча пропадут так же.)

Кантурта выртакан укҫана вара, — тӑсрӗ хӑй сӑмахне атте (Яков паҫӑрхи вуникӗ пине хутӑштарса ячӗ те ҫирӗм пӗр пин туртрӗ), — мана илсе килсе паратӑн та паянхи кун тӑкакланӑ тесе кӑтартатӑн.
Теперь деньги, которые находятся в конторе, — продолжал папа (Яков смешал прежние двенадцать тысяч и кинул двадцать одну тысячу), — ты принесешь мне и нынешним же числом покажешь в расходе.

— Ҫаплах-с, — терӗ Яков.
— Так точно-с, — сказал Яков.

Яков шута хӑй патнерех шутарчӗ, сакӑрҫӗр туртрӗ те, малалла мӗн каласса кӗтсе, темле паллӑ мар вырӑна тинкерчӗ.
Яков подвинул счеты, кинул восемьсот и устремил взоры на неопределенную точку, ожидая, что будет дальше.

Мӗн пулчӗ сана, Яков, кутӑруҫӑн? — терӗ вӑл малалла приказчике, хулпуҫҫине сиктеркелесе (унӑн ҫакнашкал йӑла пурччӗ).
Что с тобой нынче, Яков? — продолжал он к приказчику, подергивая плечом (у него была эта привычка).

Атте хӗрсе пынӑ май лешӗн те пӳрнисем хӑвӑртрах вылянаҫҫӗ, атте кӑшт лӑплансан, пӳрнисем те чарӑнаҫҫӗ; Яков хӑй калаҫа пуҫласан вара пӳрнисем ытла та канӑҫсӑрланса каяҫҫӗ, унталла та кунталла чӑрсӑррӑн сикеҫҫӗ.
Чем больше горячился папа, тем быстрее двигались пальцы, и наоборот, когда папа замолкал, и пальцы останавливались; но когда Яков сам начинал говорить, пальцы приходили в сильнейшее беспокойство и отчаянно прыгали в разные стороны.

Вӑл ҫыру сӗтеле умне тӑнӑ та, Яков Михайлов приказчике темле конвертсемпе хутсем ҫине, укҫа тӗркӗмӗ ҫине кӑтартса, тем ҫинчен хӗрсех ӑнлантарать, лешӗ алӑкпа барометр хушшинчи хӑйӗн яланхи вырӑнне йышӑннӑ, аллисене ҫурӑм хыҫне тытнӑ та, пӳрнисене тӗрлӗ еннелле хускаткаласа, хӑвӑрттӑн вылянтарать.
Он стоял подле письменного стола и, указывая на какие-то конверты, бумаги и кучки денег, горячился и с жаром толковал что-то приказчику Якову Михайлову, который, стоя на своем обычном месте, между дверью и барометром, заложив руки за спину, очень быстро и в разных направлениях шевелил пальцами.

— Яков Захарович, эпӗ халь кӑна тата тепӗр сӑвӑ сӑвӑларӑм, туршӑн та, акӑ, халь анчах!
— Яков Захарович, а я сейчас ещё стихи сочинил, ей-богу, вот только сейчас!

Окуров хули // Уйӑп Мишши. Горький М. Окуров хули: повесть. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1956. — 134 с.

Яков Тиунов, Семен Девушкин вилсен вара — никам та нимӗн те калас ҫук!
А помрут Яков Тиунов, Семён Девушкин — и никто ничего не скажет!

Страницăсем:

Чӑваш чӗлхи корпусӗ

Шырав

Шырав ĕçĕ:

Меню

Статистика