Шырав

Володя

Володя

Володя мӗскӗн шестеренкӑна шӑп ларакан хронометрпа юнашар хучӗ.
Володя положил злосчастную шестереночку возле молчавшего хронометра.

— Атте, эс ан пӑшӑрхан, — терӗ Володя, — сехет халех ҫӳреме пуҫлать.
— Папа, ты не беспокойся, — сказал Володя, — они сейчас же пойдут.

Володя молчал.

Володя, чи хӑрушӑ харкашу тин ҫеҫ пуҫланасса туйса, ерипен ашшӗ хыҫҫӑн лӑпӑстатрӗ.
Володя поплелся за ним, предчувствуя, что главный скандал еще впереди.

Пӗр виҫӗ минутран икӗ хутлӑ ҫуртри кашни пӳлӗмрех ҫутӑ ҫуталчӗ те, вараланса пӗтнӗ, намӑсланнӑ Володя хуллен пусма ҫинчен шуса анчӗ.
Минуты через три во всех комнатах на обоих этажах вспыхнул свет, и перепачканный, сконфуженный Володя медленно сполз со стремянки.

Анчах Володя унӑн аллинчи шӑрпӑк коробкине туртса илчӗ те пусма ҫине чупса тухрӗ.
Но Володя уже, выхватив у нее спички, выбежал на лестницу.

— Ну, ну, анне, — сассине хӑпартмасӑр, анчах витӗмлӗн асӑрхаттарчӗ Володя.
— Ну-ну, мама, — негромко, но внушительно заметил в темноте Володя.

Володя, кам ирӗк пачӗ сана кӗпе йӗпетнӗ лаххана илме?
Володя, кто тебе позволил брать лоханку с моим бельем?

— Кам та пулин ҫутатӑр-ха, — терӗ Володя тӗттӗм ҫӗрте, хӑйӗн айӑпне туйса.
— Посветил бы кто, — виновато проговорил в темноте Володя.

Володя тӗттӗм ҫӗрте хӗрарӑм ҫине пырса ҫапӑнчӗ те кухньӑна тухса вӑркӑнчӗ, унтан тем пысӑкӑш, йывӑр, кӗпе йӗпетсе хунӑ лаххан йӑтса таврӑнчӗ.
Володя, в темноте налетевший на нее, кинулся стремглав на кухню, прибежал оттуда с большой, очень тяжелой лоханью, в которой мокло белье.

Володя тунӑ пӗчӗк машинӑран сарӑ тӗтӗм тапса тухрӗ те пралуксене чӗркени ҫунма пуҫларӗ.
Из маленькой машинки, которую соорудил Володя, повалил желтый дым, обмотка проводов вспыхнула.

Володя штепселне чикнӗ розеткӑран ҫулӑм вӑркӑнса тухрӗ, ҫавӑнтах, таҫта, хваттерӗн тепӗр кӗтессинче, темскер шартлатрӗ.
Из розетки, куда сунул штепсель Володя, метнулся огонь. Сейчас же громко щелкнуло где-то в другом конце квартиры.

Ахаль мар Володя унпа виҫӗ эрне аппаланчӗ.
Володя недаром трудился над ним три недели!

Вара сехет ҫавӑнтах, Володя ана вӗлернӗ пек, тиклетме чарӑнчӗ.
Тикание разом прекратилось, часы стали, словно Володя лишил их жизни.

Володя, металл тарланӑ пирки сывлас мар тесе, хӑйӗн пеккин чи пӗчӗк ҫивӗчӗшӗпе, темиҫе кун каярах асӑрхаса хунӑ шестеренкӑна тем пек сыхланса кӑларчӗ.
Стараясь не дышать, так как металл сразу же запотевал, Володя при помощи самого маленького лезвия своего перочинного ножа с величайшей осторожностью извлек шестереночку.

Кун хыҫӗнче тата тепӗр хупӑлча пулнӑ; кӑна уҫма кӑшт хӗнтерех пулчӗ те, ҫапах Володя ӑна та уҫрӗ.
За ней оказалась вторая, открыть ее было немного труднее, но Володя справился.

Володя асӑрханса тумбочка ҫинчен хронометр илчӗ, сӗтел ҫине ҫемҫе алшӑлли сарчӗ, ун ҫине, кантӑкне аялалла туса, сехете тайӑлтарчӗ те хыҫалти хупӑлчине ҫӗҫӗпе хуллен ҫӗклере.
Володя бережно снял с тумбочки хронометр, положил на стол мягкое полотенце и, наклонив над ним, стеклом вниз, часы, ножичком слегка поддел заднюю крышку.