Шырав

Шырав ĕçĕ:

тавра сăмах пирĕн базăра пур.

тавра (тĕпĕ: тавра) сăмах форми çинчен тĕплĕнрех пăхма пултаратăр.

Алексей вӑйлатса пыракан ӗҫ шыв хӗрринчи хӑйӑрлӑ сӑртсем тӑрӑх анлӑрах та анлӑрах сарӑлнӑ; халӗ ӗнтӗ ҫав сӑртсем хӑйсен ылтӑн тӗсне ҫухатнӑ, унта слюда кӗмӗл евӗрлӗ йӑлтӑртатни те пӗтсех пынӑ, кварцӑн куҫа йӑмӑхтарса йӑлтӑртатакан хӗлхемӗсем сӳннӗ, хӑйӑр ытларах та ытларах таптаннӑ, ҫуркунне ун ҫинче ҫулсеренех тӗрлӗ ҫумкурӑксем ем-ешӗл сарӑлса ӳснӗ, сукмаксем ҫинче шӑнӑр курӑкӗ хӑйӗн ҫулҫине ҫӗр ҫумнелле уснӑ; хупах мӑн хӑлхисене сарса янӑ; садри йывӑҫсем фабрика тавра чечек сапаланӑ; кӗрхи ҫулҫӑсем, ҫӗрсе, самӑрланакан хӑйӑра ҫемҫетнӗ, фабрика хытӑрах та хытӑрах шавланӑ, ытларах пӑшӑрхантарнӑ, чӑрмав кӳнӗ; унта ҫӗршер йӗке сӗрленӗ, станоксем пӑшӑлтатнӑ; яра кунӗпе машинӑсем антӑхса каяс пек хашканӑ, фабрика ҫинче татти-сыпписӗр ӗҫ шавӗ кӗрлесе тӑнӑ, — ҫак пӗтӗм пурлӑхӑн хуҫи ху пулнине туйса тӑма тӗлӗнсе каймаллах, мӑнкӑмӑлланмаллах аван пулнӑ.
Раздуваемое Алексеем дело всё шире расползалось по песчаным холмам над рекою; они потеряли свою золотистую окраску, исчезал серебряный блеск слюды, угасали острые искорки кварца, песок утаптывался; с каждым годом, вёснами, на нём всё обильнее разрастались, ярче зеленели сорные травы, на тропах уже подорожник прижимал свой лист; лопух развешивал большие уши; вокруг фабрики деревья сада сеяли цветень; осенний лист, изгнивая, удобрял жиреющий песок, фабрика всё громче ворчала, дышала тревогами и заботами; жужжали сотни веретён, шептали станки; целый день, задыхаясь, пыхтели машины, над фабрикой непрерывно кружился озабоченный трудовой гул; приятно было сознавать себя хозяином всего этого, даже до удивления, до гордости приятно.

II сыпӑк // Леонид Агаков. Горький М. Артамоновсем: повесть. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1955. — 300 с.

Тутлӑ та сӗтеклӗ апата виҫӗ сехете яхӑн ҫирӗҫ; унтан, ӳсӗррисене килӗсене ӑсатса пӗтерсен, ҫамрӑксем таса та типтерлӗ тумланнӑ Серафим платник тавра пухӑнчӗҫ.
За сытным, обильным обедом сидели часа три; потом, разведя пьяных по домам, молодёжь собралась вокруг чистенького, аккуратного плотника Серафима.

Ҫынсем, ҫилленсе кайса, йывӑр тимӗр тушка тавра пухӑнса тӑчӗҫ, ун айне каток чиксе хума пикенчӗҫ, анчах та вӗсем ывӑнса ҫитнӗ ӗнтӗ.
Люди сердито облепили тяжёлую тушу, пытаясь подсунуть под неё каток, но они уже выдохлись.

I сыпӑк // Леонид Агаков. Горький М. Артамоновсем: повесть. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1955. — 300 с.

Наталья чӳречерен, упа кайри урисем ҫине ларса, малтисемпе сулкалама тытӑннине, хӑй тавра пухӑнса хаяррӑн кӑшкӑрашакан ҫынсенчен каҫару ыйтнӑ пек пулнине курнӑ.
Наталья видела из окна, как медведь осел на задние ноги и замахал лапами, он как бы прощения просил у людей, разъярённо кричавших вокруг его.

Артамоновсен ӗҫӗнче ҫынсем хӑвӑрт хутшӑнса пычӗҫ; фабрикӑран икӗ ҫухрӑмра, верескпа витӗннӗ сӑртсем ҫинче, сайра чӑрӑшсем хушшинче, пӗчӗкҫеҫ лутра пӳртсем ӳссе ларчӗҫ, — вӗсем тавра картишсем те, ҫатан картасем те ҫук, аякран вӗсем вӗллесем пек курӑнаҫҫӗ.
Дело Артамонова быстро обрастало людями; в двух верстах от фабрики, по холмам, покрытым вереском, среди редкого ельника, выстроились маленькие, приземистые хижины, без дворов, без плетней, издали похожие на ульи.

Никита ҫурт тӑрринче нумайччен, ҫуннӑ ҫуртсенчи кӑмака мӑрйисен хура юписем тавра ылтӑн тӗслӗ кӑвар куписем йӑлтӑртатма пуҫличченех ларчӗ.
Никита сидел на крыше до поры, пока на месте пожарища засверкала золотом груда углей, окружая чёрные колонны печных труб.

Вӑл хӑйӗн мӗнпур шухӑшӗсене Наталья тавра пухса пӗтӗҫтернӗ, вара унӑн пит те кӑмӑллӑ куҫӗсем — яланах кӑшт тӗлӗннӗ тата кӑшт хӑранӑ пек курӑнаканскерсем — тата хытӑрах ялкӑшса тӑнӑ.
Всю силу воображения своего он сосредоточивал вокруг Натальи, ярче светились милые глаза, всегда немного испуганные или удивлённые.

Ку хырсене вӑл лартнӑ: ҫурт тавра ӳсекен йывӑҫсене пурне те вӑл хӑй аллисемпе лартнӑ…
Это он посадил сосны; все деревья вокруг дома посажены его руками…

Вӗсем тавра, вӗсем ҫийӗнче тӗм-хура тӗттӗм, вӗсем пӗр-пӗрин куҫӗсене те курмаҫҫӗ, шӑппӑн, пӑшӑлтатса ҫеҫ калаҫаҫҫӗ.
Вокруг них, над ними непроницаемо чёрная тьма, они даже глаз друг друга не видят и говорят беззвучным шёпотом.

Амӑшӗн ҫутӑ та ҫирӗппӗн пӑхакан куҫӗсем тавра темӗнле кӑвакрах йӗр палӑрать, анчах вӗсем, Наталья кӗтнӗ пек, макӑрнипе шыҫса кайман; куҫӗсем хӑйсем те тӗксӗмленнӗ, шаларах путнӑ пек курӑнаҫҫӗ, яланах кӑшт мӑнаҫлӑн, ҫынсене тиркерех пӑхаканскерсем, вӗсем паян урӑхла, инҫетрен, тӗлсӗр пӑхнӑ пек туйӑнать.
Строгие, светлые глаза матери окружены синеватой тенью, но не опухли от слёз, как ожидала видеть это Наталья; глаза как будто тоже потемнели, углубились, и взгляд их, всегда несколько надменный, сегодня казался незнакомым, смотрел издали, рассеянно.

Артамонов Петрпа тата Никитӑпа пӗрле садра шӑппӑн калаҫса ларчӗ, сухалне якаткаларӗ, сад тавра, тӳпери кӗренрех пӗлӗтсем ҫине пӑха-пӑха илчӗ.
Артамонов сидел в саду с Петром и Никитой, гладил бороду и говорил негромко, оглядывая сад, щупая глазами розоватые облака:

Чӗркуҫҫи ҫинче тӑракан Баймакова пикенсех тимӗрленӗ пысӑк арчара чакаланать; ун тавра — урайӗнче, вырӑн ҫинче, ярмаркӑри пек, штоф, канаус, Мускав хӑмачӗсен тӗркисем, кашемир шальсем, хӑюсем, тӗрленӗ алшӑллисем сапаланса выртаҫҫӗ.
Баймакова озабоченно роется в большом, кованом сундуке, стоя на коленях пред ним; вокруг неё на полу, на постели разбросаны, как в ярмарочной лавке, куски штофа, канауса, московского кумача, кашмировые шали, ленты, вышитые полотенца.

— Эпӗ ҫынсене тыткалама пӗлетӗп, ман тавра нумаях сиккелеймӗн.
— Я людей обламывать умею, вокруг меня недолго попрыгаешь.

Шӑтӑк тӗпӗнче икӗ тӗлте кӑвайт хунӑ, вӗсем тавра тата тепӗр вӑтӑр рабочи ӑшӑнса тӑрать.
Два костра светились на дне ямы, около них грелись еще десятка три рабочих.

Вуниккӗмӗш сыпӑк // Петр Золотов. Ажаев, В. Н. Мускавран инҫетре: роман / вырӑсларан П.Золотов куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1953. — 242 с.

Вӑл мӗн каланине хӑлхине чикмесӗр, Беридзе хӗрессемпе виле чулӗсем тавра ҫаврӑнкаласа ҫӳрерӗ, кӑшт ҫеҫ палӑракан ҫырусемпе эпитафисем ҫине тинкерсе пӑхрӗ.
Беридзе, не прислушиваясь к его словам, обходил кресты и надгробия, всматривался в едва заметные надписи и эпитафии.

Тӑххӑрмӗш сыпӑк // Петр Золотов. Ажаев, В. Н. Мускавран инҫетре: роман / вырӑсларан П.Золотов куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1953. — 242 с.

Тополев, сӗтел тавра ҫаврӑнса, Алексей умнех пырса тӑчӗ, аллине ун хулпуҫҫийӗ ҫине хучӗ:
Тополев обошел стол и, приблизившись к Алексею вплотную, положил ему руки на плечи.

Саккӑрмӗш сыпӑк // Петр Золотов. Ажаев, В. Н. Мускавран инҫетре: роман / вырӑсларан П.Золотов куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1953. — 242 с.

Кузьма Кузьмич Тополев ватӑ ҫын йӑлипе ирех тӑрса хӑй тавра пурнӑҫ мӗнле вӑраннине сӑнарӗ.
Проснувшись по-стариковски рано, Кузьма Кузьмич Тополев наблюдает за тем, как вокруг него пробуждается жизнь.

Ольга, старик хирӗҫленине пӑхмасӑр, ун тавра ҫаврӑнкала пуҫларӗ.
Она захлопотала около старика, не обращая внимания на его сопротивление.

Пиллӗкмӗш сыпӑк // Петр Золотов. Ажаев, В. Н. Мускавран инҫетре: роман / вырӑсларан П.Золотов куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1953. — 242 с.

Нанисен пуҫӗсене касса татса, стойбищӗсем тавра юпасем ҫине ҫакса хунӑ.
Головы нани были отрублены и повешены на столбах вокруг стойбищ.

Виҫҫӗмӗш сыпӑк // Петр Золотов. Ажаев, В. Н. Мускавран инҫетре: роман / вырӑсларан П.Золотов куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1953. — 242 с.

Нанисем илтнӗ те ун тавра пуҫтарӑннӑ — ачана йывӑҫ ҫинчен антармалла.
Нани услышали его и начали собираться вокруг него — ребенка надо было спустить с дерева.

Страницăсем:

Чӑваш чӗлхи корпусӗ

Шырав

Шырав ĕçĕ:

Меню

Статистика