Шырав

Алексей

Алексей

Алексей тусанлӑ та тикӗс мар ҫул ҫинчен пӑрӑнчӗ те тӳрӗ тухас тесе, сӑртсем патнелле ҫул тытрӗ.
Алексей свернул с пыльной ухабистой дороги, направился к сопкам, укорачивая путь.

Беридзе ҫиленнине Алексей сисмен пек пулчӗ, анчах сӑмаха чарма кирлине сиссе, чӳрече ҫине ӳпӗнчӗ те, юлташне кӳрентернӗшӗн хӑйне хӑй тарӑхса, чӳречерен таҫта инҫете кури-курми пӑхса выртрӗ.
Алексей будто не замечал состояния Беридзе, но, чувствуя необходимость оборвать разговор, лег на подоконник и недовольный собой, огорченный тем, что нанес обиду товарищу, невидящими глазами глядел в широкую даль за окном.

— Мана кунта яман, — хӑвӑрт каларӗ те Алексей, ҫаврӑнса тӑчӗ.
— Меня сюда не посылали, — быстро сказал Алексей и отвернулся.

Инженерсем чӳрече патӗнче пӗр-пӗрне хирӗҫ тӑчӗҫ: Алексей хут пек шап-шурӑ, Беридзе — ҫиленнипе хӗп-хӗрлӗ хӗрелнӗ.
Инженеры стояли у окна лицом к лицу: Алексей — побелевший, как бумага; Беридзе — красный от возбуждения.

— Алексей, чарӑн! — кӑшкӑрчӗ Беридзе.
— Алексей, замолчи! — крикнул Беридзе.

Алексей инженерӑн тӑрӑхла пичӗ-куҫӗ ҫине, ҫинҫе мӑйӗ ҫине, карланкин пысӑк мӑкӑлӗ ҫине пӑхрӗ, ун йӗркесӗр калаҫӑвне итлесе тарӑхма пуҫларӗ.
Алексей смотрел на узкое лицо инженера, его тонкую шею с большим кадыком, слушал неналаживающийся разговор — и в нем глухо поднималось раздражение.

Алексей оперативлӑ сводкӑна тата «Правда» хаҫатӑн умстатьине сасӑпах вуласа тухрӗ.
Алексей вслух прочитал оперативную сводку и передовую «Правды».

— Вӑл чӑн-чӑн хуҫа пулса ҫыхӑнусене йӗркелесси часах пулмасть-ха, — терӗ Алексей, ассӑн сывласа.
— Видно, не скоро ему удастся стать полным хозяином и наладить отношения, — со вздохом сказал Алексей.

— Мӗншӗн ҫиленчӗ вара пирӗн савнӑ начальник? — ыйтрӗ Алексей.
— На что рассердился наш милый начальник? — спросил Алексей.

Алексей ҫул ҫине чупса тухрӗ те Беридзене кӑшкӑрчӗ:
Алексей выбежал к полотну дороги и закричал Беридзе:

Алексей халь те акӑ чӗтренсе илчӗ, мӗншӗн тесен Беридзе каласа панӑ чухне унӑн куҫӗ умне тӳссе ирттернисем каллех уҫҫӑн тухса тӑчӗҫ.
Алексей содрогнулся, так отчетливо возникли они опять при рассказе Беридзе.

Алексей ирӗксӗрех хӑйӗн тусанланса пӗтнӗ атти ҫине пӑхса илчӗ, хырӑнман янахне хыпашласа пӑхрӗ.
Алексей невольно поглядел на свои запыленные сапоги и провел рукой по небритому подбородку.

Алексей тӗлӗнмесӗр тӑма пултараймарӗ: Мускавра вӑл артист е художник евӗрлӗ ҫынпа паллашрӗ, халӗ вара ун умӗнче тӑп-тӑп тумланнӑ, тирпейлӗ командир: ун ҫинче пурте — шурӑ ҫухаран пуҫласа йӑлтӑртатакан атти таранах тап-таса.
Алексей не мог не подивиться: в Москве он знакомился с человеком, похожим на артиста или художника, а сейчас перед ним безукоризненно подтянутый командир: все на нем блистало — от белой кромки воротничка до начищенных сапог.

Алексей кулса ячӗ.
Алексей засмеялся.

Тен, чи малтанах ирхи апатран пуҫлатӑн, — хушса хучӗ Алексей.
На первое место я поставил бы завтрак, — уточнил Алексей.