Шырав

Шырав ĕçĕ:

илет (тĕпĕ: ил) сăмах форми çинчен тĕплĕнрех пăхма пултаратăр.

Чӳречерен тул енче ним сассӑр каҫ; сайра-хутра сивӗ шартлатса илет, ҫынсем сӗтел патӗнче лараҫҫӗ, шӑн пулӑсем пек, ним те чӗнмеҫҫӗ.
Мёртвая ночь за окном; изредка потрескивает мороз, люди сидят у стола и молчат, как мороженые рыбы.

IX. // Феодосия Ишетер. Горький М. Ҫынсем патӗнче: повесть. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1941. — 256 с.

Паллах, вӑл ҫуртасем ҫунтарать, мӗншӗн тесен кӗнекесем вулать, лавка хуҫинчен илет, эпӗ пӗлетӗп!
Конечно, он жгёт свечи, потому что книжки читает, у лавочника берёт, я знаю!

Казак вӑл хӑйне кирлине яланах илет…
Казак всегда возьмёт что надо…

VII. // Феодосия Ишетер. Горький М. Ҫынсем патӗнче: повесть. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1941. — 256 с.

Акӑ вӑл карлӑк патне ҫитрӗ, ун ҫине манпа юнашар тенӗ пекех ларчӗ, саланса кайнӑ ҫӳҫне пуҫтарса вӑл ӑш пиҫнӗ лаша пек сывлать, унӑн шурӑ ӳчӗ ҫинче пылчӑкӑн хура тумхахсем лайӑх палӑрса тӑраҫҫӗ; вӑл макӑрать, пит ҫӑмартисем ҫинчен куҫҫульне пит ҫӑвакан кушак пек шӑла-шӑла илет, мана курать те хуллен калать:
Вот она добралась до перил, села на них почти рядом со мною, дышит, точно запаленная лошадь, оправляя сбитые волосы; на белизне её тела ясно видны тёмные пятна грязи; она плачет, стирает слёзы со щёк движениями умывающейся кошки, видит меня и тихонько восклицает:

Этем вӑл — пӗр тенкӗ укҫа пек: оборотра ҫавӑрӑнса илет те — виҫ тенкӗ пулса тарать!
Человек — вроде рубля: перевернулся в хорошем обороте три целковых стало!

Мана пӗчӗк кайӑксене тытма пӑртак шел пек туйӑнать, вӗсене решеткесем ӑшне хупма намӑс пек, мана вӗсене пӑхса савӑнасси ытларах кӑмӑла каять, анчах ухуташӑн ҫунни тата укҫа тупас килни хӗрхенессине ҫӗнтерсе илет.
Мне немножко жалко ловить пичужек, совестно сажать их в клетки, мне больше нравится смотреть на них, но охотничья страсть и желание заработать денег побеждают сожаление.

Чугун тӗслӗ тӑпра ҫинче ҫул хӗрринчи ялсен пӳрчӗсем тухса тӑраҫҫӗ, ҫиленчӗк те выҫӑ йытӑсем ура патнех кусса пыраҫҫӗ, хуралҫӑ шакӑртикне шаккаса илет те хӑраса кӑшкӑрать:
С чугунной земли встают избы придорожных деревень, подкатываются под ноги сердитые, голодные собаки, сторож бьёт в било и пугливо кричит:

Турӑ каҫхинехи сасӑсене итлесе, каллех Васили Каширин мӑкӑртатать! тесе кулса илет пулӗ…
Бог-от, чай, прислушается к вечерним голосам да и усмехнётся: опять Василий Каширин бубнит!..

— Вӑл хӑй эпӗ курман чухне илет.
— Он сам берёт, когда я не вижу.

VI. // Феодосия Ишетер. Горький М. Ҫынсем патӗнче: повесть. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1941. — 256 с.

Вӑл куҫӗсене хупать те, аллисене пуҫ урлӑ хурса выртать, пирусӗ ҫӑвар кӗтессине ҫыпҫӑнса ларса хуллен мӑкӑрланать, вӑл ӑна чӗлхипе тӳрлетет, ҫав тери хытӑ туртса ӗмсе илет те ун кӑкӑрӗнче тем хӑй-хӑй тутарать тата пит пысӑк пичӗ тӗтӗм ӑшне пулать.
Он закрывает глаза и лежит, закинув руки за голову, папироса чуть дымится, прилепившись к углу губ, он поправляет её языком, затягивается так, что в груди у него что-то свистит, и огромное лицо тонет в облаке дыма.

V. // Феодосия Ишетер. Горький М. Ҫынсем патӗнче: повесть. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1941. — 256 с.

Смурый пирус чӗртсе ярса, тӗтӗм кӑларса чыхӑнса илет те: — Верблюдсем! Ҫырнӑ… — тесе мӑкӑртатать.
Смурый, закурив папироску, фыркает дымом и ворчит: — Верблюды! Написали…

Пароход ҫине шухӑрах, парӑнакан пассажирка пырса кӗрсен, вӑл ун тавра, кӗлмӗҫ пек, темле ӑраснах именнӗ пек, хӑранӑ пек ҫавӑрӑнкаласа ҫӳрет, унпала пылаккӑн, йӑнӑшкаласа калаҫать, тути хӗррисенче унӑн супӑнь кӑпӑкӗ пек кӑпӑк тухать, вӑл ӑна пӗрмаях йӗрӗнчӗк чӗлхипе вӑрт ҫула-ҫула илет.
Когда на пароход является податливая, разбитная пассажирка, он ходит около неё как-то особенно робко и пугливо, точно нищий, говорит с нею слащаво и жалобно, на губах у него появляется мыльная пена, он то и дело слизывает её быстрым движением поганого языка.

Мор-двасем! — тесе илет сайра-хутран.
Мор-рдва! — изредка произносит.

Эпӗ вунпилӗк пуса вакларӑм, пӗр мӑшӑр мӗтӗҫ айне вӑрӑм карта ӑшне виҫӗ пус хутӑм; кам ҫав мӑшӑра персе ӳкерет — укҫине илет, тӗл лектереймесен — эпӗ унтан виҫӗ пус илетӗп.
Я разменял пятиалтынный, положил три копейки под пару бабок в длинный кон; кто собьёт эту пару — получает деньги, промахнётся — я получу с него три копейки.

IV. // Феодосия Ишетер. Горький М. Ҫынсем патӗнче: повесть. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1941. — 256 с.

Кам та пулин килмест-и тесе, сыхланса ҫавӑрӑнса пӑхса, вӑл мана ыталаса илет, пӗтӗм чӗререн калать:
Осторожно оглянувшись, не идет ли кто, она обнимает меня, задушевно говоря:

Кукамай сӑхсӑхса илет.
Бабушка крестится.

III. // Феодосия Ишетер. Горький М. Ҫынсем патӗнче: повесть. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1941. — 256 с.

Вӑрман ҫывхарса килнӗҫемӗн кукаҫей чӗрӗлсерех каять; сывлӑша сӑмсипе мӑш-мӑш туртса, хӑм-хӑм тукаласа илсе, вӑл малтан илтӗнмелле мар мӑкӑртаткаласа илет, унтан ӳсӗрме пуҫланӑ пек, савӑнӑҫлӑн та илемлӗн калама тапратать:
Чем ближе лес, тем оживлённее дед; потягивая воздух носом, покрякивая, он говорит вначале отрывисто, невнятно, потом, словно пьянея, весело и красиво:

Кукаҫей кукамайӑн кацавейкипе, сӑмсасӑр кивӗ картуспа, куҫӗсене хӗссе пӑхать, темшӗн кулкалса илет, йӑпшӑнса утнӑ пек, ҫинҫе урисене хуллен пусса утса пырать.
Дед, в бабушкиной кацавейке, в старом картузе без козырька, щурится, чему-то улыбается, шагает тонкими ногами осторожно, точно крадётся.

Шупка чӗлхине кӑларса, манпа юнашар йытӑ чупса пырать, чарӑнкаласа тӑрса шӑршлать те, нимне те пӗлмен пек тилӗ пуҫӗ евӗрлӗ пуҫне сулласа илет.
Рядом со мною идет собака, высунув розовый язык, останавливается и, принюхавшись, недоумённо качает лисьей головой.

Турӑ ҫиленчӗ пирӗн ҫине, пӗр татӑк хыҫҫӑн тепӗр татӑк тата-тата илет…
Прогневался на нас господь, отрывает кусок за куском…

Страницăсем:

Чӑваш чӗлхи корпусӗ

Шырав

Шырав ĕçĕ:

Меню

Статистика