Шырав

Шырав ĕçĕ:

хыттӑн сăмах пирĕн базăра пур.

хыттӑн (тĕпĕ: хыттӑн) сăмах форми çинчен тĕплĕнрех пăхма пултаратăр.

Унтан вӑраххӑн, хӑюсӑр, тӗттӗмре сукмак шыраса тупма тӑрӑшнӑ пек, вӑл Алексея Ильяпа ятлаҫса уйрӑлни ҫинчен каласа кӑтартма тытӑнчӗ, анчах нумай каламалла пулмарӗ; шӑллӗ ҫӑмӑллӑн та хыттӑн: — Ф-фу! Ку, ку вӑл — нимех те мар! — терӗ.
И медленно, нерешительно, точно нащупывая тропу в темноте, он стал рассказывать Алексею о ссоре с Ильёй; долго говорить не пришлось; брат облегчённо и громко сказал: — Ф-фу! Ну, это — ничего!

III сыпӑк // Леонид Агаков. Горький М. Артамоновсем: повесть. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1955. — 300 с.

Петр пукан ҫинче пуҫӗпе стена ҫумне хыттӑн тӗренсе ларать, урамра ҫав тери вӑйлӑ шав пулнипе стена чӗтрене-чӗтрене илет; ҫав чӗтренӳ хӑйӗн пуҫӗнчи мухмӑр пӑтранчӑкне пӗтерессе кӗтсе, Петр ним те чӗнмерӗ.
Пётр сидел на стуле, крепко прижав затылок к стене; пропитанная яростным шумом улицы, стена вздрагивала; Пётр молчал, ожидая, что эта дрожь утрясёт хмельной хаос в голове его, изгонит страх.

Тахӑшӗ: — Чаруса. Омут естества. Ӑнланатӑн-и? Чаруса, — тесе хыттӑн пӑшӑлтатнине илтсен, вӑл татӑклӑнах тухса кайма шут турӗ.
Он окончательно решил сделать это, услыхав чей-то громкий шёпот: — Чаруса. Омут естества. Понимаешь? Чаруса.

Артамонов лайӑх астӑвать: ҫав хӗрарӑм ун ӑшӗнче пӗр минутлӑх та унпа йӑпанас кӑмӑла хускатман, вӑл ӑна шиклентернӗ, унӑн кӑкрине хыттӑн хӗссе лартнӑ ҫеҫ; хӗрарӑмран темле асамӑҫла хӑрушлӑх тухса тӑнӑ.
Артамонов хорошо помнил, что она ни на минуту не возбудила в нём желания обладать ею, а только внушала страх, вызывала тяжкое стеснение в груди, от неё веяло колдовской жутью.

Роялӗн пӑхӑр кустӑрмисем хуллен чӑнкӑртатрӗҫ, урай хӑмисем чӗриклетрӗҫ, параппан хыттӑн панлатрӗ; ҫак йывӑр урапана кӳлӗннӗ ҫынсем, чарӑнса, кӗлеткисене тӳрлетсе тӑчӗҫ.
Повизгивали медные колёсики рояля, скрипел пол, гулко бухал барабан; люди, впряжённые в эту тяжёлую колесницу, остановились, выпрямились.

Степа алӑк патнелле пӗр утӑм туса ӑна уҫса ячӗ; пӳлӗме хырӑмӗ ҫине параппан ҫакнӑ самӑр ҫын кӗчӗ, сулӑнкаласа, хур пек утса, вӑл параппана хыттӑн ҫапса пычӗ:
Стёпа шагнул к двери, растворил; вошёл толстый человек с барабаном на животе, пошатываясь, шагая, как гусь, он сильно колотил по барабану:

Кӑшт тӑхтасан вӑл кучер пулса тӑчӗ, икӗ кӑвак лаша кӳлнӗ коляскӑн ларчӑкӗ ҫинче ларса, пур иртсе пыракан ҫынсене хирӗҫ пулакансене те хыттӑн кӑшкӑрса пӗлтерсе пычӗ:
Потом он оказался кучером, сидел на козлах коляски, запряжённой парой серых лошадей, и громогласно оповещал всех прохожих, встречных:

Вӑл пӳрнине мачча патнелле ҫӗклет, пӳрни ҫинче кашкӑр куҫӗ пек симӗсрех чул йӑлтӑртатать; ҫав вӑхӑтрах сарлака кӑкӑрлӑ, йытӑ пуҫӗ пек пуҫлӑ темле купец, Артамонова ҫаннинчен туртса ун ҫине хӑйӗн вилнӗ ҫыннӑнни пек кантӑк евӗрлӗ куҫӗсемпе тӳррӗн пӑхса, хӑлхасӑр ҫын пек хыттӑн кӑшкӑрса ыйтать:
Он поднимал палец к потолку, на пальце сверкал волчьим глазом зеленоватый камень, а какой-то широкогрудый купец с собачьей головою, дёргая Артамонова за рукав, смотрел на него в упор, остеклевшими глазами мертвеца, и спрашивал громко, как глухой:

— Аташатӑн эсӗ, — хыттӑн асӑрхаттарчӗ Петр.
— Бредишь ты! — строго заметил Пётр.

II сыпӑк // Леонид Агаков. Горький М. Артамоновсем: повесть. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1955. — 300 с.

Пур манахсем те Никодим атте ҫине хисеплесе пӑхни палӑрнӑ; настоятелӗ — темӗн пысӑкӑш, ырхан, ҫӑмламас, хӑрах хӑлхи илтмен ҫын — ряса тӑхӑннӑ шуйттан сӑнлӑ пулнӑ; Петр ҫине хӑйӗн хура куҫӗсемпе хӑрушла пӑхса, вӑл ытлашши хыттӑн каланӑ:
Было видно, что все монахи смотрят на отца Никодима почтительно; а настоятель, огромный, костлявый, волосатый и глухой на одно ухо, был похож на лешего, одетого в рясу; глядя в лицо Петра жутким взглядом чёрных глаз, он сказал излишне громко:

Унӑн хӑй ӑнсӑртран персе янӑ сӑмаха пытарас, ывӑлне ун ҫинчен мантарас килчӗ, вара аслӑ Артамонов, ӑна хӑратас тесе туйипе сулкаласа, ун патнелле хӑвӑрт утса пырса, хыттӑн: — Мӗн каларӑн эсӗ, ирсӗр? — тесе кӑшкӑрса ячӗ.
Ему хотелось скрыть свою обмолвку, нужно, чтоб сын забыл о ней, и, по-медвежьи, быстро идя на него, размахивая палкой, стремясь испугать, Артамонов старший крикнул: — Ты что сказал, подлец?

Ывӑлӗ, ӳпне выртса, хулӑн кӗнеке вуланӑ, вуланӑ май страницӑсене кӑранташпа шакка-шакка илнӗ; ура сассине илтсен, вӑл мӑйне пӑрса ашшӗ ҫине пӑхрӗ те, кӑранташне кӗнеке страницисем хушшине хурса, кӗнекене хыттӑн хаплаттарса хупрӗ; унтан, ура ҫине тӑрса, ҫурӑмӗпе хыр ҫине таянса ларчӗ, ашшӗн пичӗ ҫине ачашшӑн пӑхса илчӗ.
Сын лежал вверх спиною, читал толстую книгу, постукивая по страницам карандашом; на шорох шагов он гибко изогнул шею, посмотрел на отца и, положив карандаш между страниц книги, громко хлопнул ею; потом сел, прислонясь спиной к стволу сосны, ласково погладив взглядом лицо отца.

— Чӳречесене, алӑксене хупӑр! — тесе кӑшкӑрчӗ Наталья, аллисене хӑлхисем патне ҫӗклесе; ҫак вӑхӑтра амӑшӗн темӗн пысӑкӑш ури, унӑн аллинчен вӗҫерӗнсе, кӗллипе урайне хыттӑн ҫапӑнчӗ.
— Окна, двери закройте! — крикнула Наталья, подняв руки к ушам; огромная нога матери вывалилась из её рук и глухо стукнула пяткой о пол.

Хуҫан Тихона хыттӑн вӑрҫса тӑкас килчӗ, вара, хӑйӗн ҫак шухӑшне вӑйпах сирсе, вӑл ҫилӗпе ыйтрӗ:
Хозяину захотелось крепко обругать Тихона, и, едва сдержав это желание, он строго спросил:

Унӑн питӗнчен тинкеререх пӑхса, хӗр ҫавӑнтах вӑл мӗн шутланине ӑнланса, хуллен кулса илчӗ те, лампа хыттӑн вӗрсе сӳнтерчӗ, вара: — Алӑка питӗрес пулать, — терӗ.
Вопросительно взглянув в лицо его, она тотчас же догадливо усмехнулась, сильно дунув в стекло лампы, погасила её и сказала: — Дверь надобно запереть.

— Апла пулсан — шӳт тума вӑхӑт ҫитнӗ, — терӗ Петр Артамонов хыттӑн.
— Значит — пора пришла, — сказал Пётр Артамонов громко.

— Ӑкӑ, — терӗ Артамонов хыттӑн, аллисемпе сак хӗрринчен тытса, анчах та Тихон пуҫне сулса илчӗ те ӑна ҫавӑнтах пӳлчӗ:
— Вот, — громко начал Артамонов, держась руками за край лавки, но Тихон, качнув головою, перебил его:

Ҫынсем, пӗр харӑсах мар пулин те, хыттӑн урра кӑшкӑрса ячӗҫ, кӑмӑлӗ ҫемҫелсе кайнӑ Наталья, хӗрарӑмсем сӑрса илнӗскер, сӑмса витӗр, сӑмахне юрланӑ пек тӑсса, каларӗ:
Недружно, но громко люди рявкнули ура; растроганная, окружённая бабами, Наталья сказала в нос, нараспев:

Туйине ҫӗре пӑрахса, ҫурӑмӗ хыҫӗнчи хутаҫне тӳрлетме курпунне хӑвӑрт хускатса илсе, Никита ӑна пӗр чӗнмесӗр ыталарӗ, вара Тихон, ӑна аллисемпе ярса тытса, хыттӑн, ҫирӗппӗн: — Эппин — пыратӑп, — терӗ.
Бросив палку на землю, встряхнув горбом, чтоб поправить мешок, Никита молча обнял его, а Тихон, крепко облапив, ответил громко, настойчиво: — Значит — приду.

I сыпӑк // Леонид Агаков. Горький М. Артамоновсем: повесть. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1955. — 300 с.

Баймакова, Никита ҫине хӗрес хурса, ӑна ҫамкипе питҫӑмартинчен виҫӗ хут чуптурӗ те темшӗн макӑрса ячӗ; Алексей, хыттӑн ыталаса, ӑна куҫӗсенчен пӑхрӗ:
Баймакова, перекрестив его, трижды поцеловала в лоб и щёки, она почему-то заплакала; Алексей, крепко обняв, заглянул в глаза, говоря:

Страницăсем:

Чӑваш чӗлхи корпусӗ

Шырав

Шырав ĕçĕ:

Меню

Статистика