Шырав

Володя

Володя

Ҫак Чудище тата йӗрӗнчӗкрех курӑнтӑр тесе, Володя симӗс, хӗрлӗ-кӑвак, тӗксӗм-кӑвак целофан хӗрхенмерӗ.
Володя не жалел зеленого, фиолетового, темно-синего целлофана, чтобы освещением своим придать Чудищу еще более отвратительный вид.

Анчах купцан кӗҫӗн хӗрӗ хӑюллӑ та хитре хӗр — ашшӗне ҫӑлас тесе, хӑйне шеллемесӗр тискер кайӑкӑн илемлӗ керменне пырса кӗрсен, Володя сценӑна ҫап-ҫутӑ ҫутатрӗ, асамлӑ хунар ӑшне тӗрлӗ тӗслӗ хут улӑштара-улӑштара чикме тытӑнчӗ, ҫавӑнтах тата пушӑ аллипе кулиса хыҫӗнчен сцена ҫинелле, райри кайӑксене кӑтартма, сӑрланӑ хут кӑвакарчӑнсем вӗҫтерме пуҫларӗ.
Зато, когда в чертогах Зверя появилась меньшая дочь — смелая прекрасная девушка, пожертвовавшая собой ради спасения отца, Володя дал полный свет на сцену, заиграл волшебным фонарем, вставляя и вынимая цветные бумажки, и тут же свободной рукой стал пускать из-за кулис на сцену раскрашенных бумажных голубей, изображавших райских птиц.

Пурне те, Володя шутланӑ тӑрӑх, Светлана хӑй те кӗрен чечек евӗрлӗ пулнӑн туйӑннӑ.
И всем показалось, как был уверен Володя, что Светлана сама стала похожа на аленький цветочек.

Володя унпа килӗшсе, пуҫне те таять, анчах ҫавӑнтах ҫутӑ паяркисене вӑрттӑн кӗҫӗн хӗрӗ ҫинелле ярать.
Володя в знак согласия кивал ей головой, но тут же тихонько возвращал луч к меньшей дочке.

Вӗсем купцапа калаҫнӑ вӑхӑтра Володя аякра тӑракан Светлана ҫинчен куҫне илмерӗ, пӗрмай ун ҫине хӑйӗн асамлӑ хунар ҫутине ярса тӑчӗ.
Пока они разговаривали с купцом, Володя глаз не спускал со стоявшей поодаль Светланы и все время направлял на нее свой волшебный фонарь.

Володя ҫинҫе кантрана хӑвӑрт аялалла туртрӗ те, чаршав хутланкаласа икӗ еннелле уҫӑлчӗ, залри пӑчӑ сывлӑш сцена ҫине хумханса кӗчӗ, сцена ҫинче хулӑн купца, кӗпи айне чикнӗ минтерне юсаса, мунчала сухалне хускатса, Аркаша Кругликов сассипе: — Савнӑ хӗрӗмсем, чипер хӗрӗмсем, хитре хӗрӗмсем, хамӑн купца ӗҫӗпе эпӗ ҫитмӗл те ҫичӗ ҫӗр урлӑ, ҫитмӗл те ҫичӗ патшалӑха, ҫитмӗл те ҫичӗ государствӑна каятӑп, — терӗ.
Володя быстро потянул вниз шнуры, занавес судорожно раздернулся, из зала пахнуло нагретой духотой, а на сцене толстый купец, оправив под рубахой затянутую поясом подушку и пошевелив мочальную бороду, сказал голосом Аркаши Кругликова: — Дочери мои милые, дочери мои хорошие, дочери мои пригожие, еду я по своим купецким делам за тридевять земель, в тридевятое царство, в тридесятое государство…

— Дубинин, — илтрӗ Володя, — виҫҫӗмӗш шӑнкӑрав пар, Шӑнкӑртаттарассине те Володьӑннах тумалла пулнӑ пирки, вӑл Варя инкӗшӗ панӑ пысӑк шӑнкӑравпа шӑнкӑртаттарма пуҫларӗ.
— Дубинин, — услышал Володя, — давай третий звонок, Так как в Володины обязанности входило и звонить, он громко затрезвонил в большой колокольчик, врученный ему тетей Варей.

Володя зала уйӑракан асамлӑ чӑрмав-чаршав шӑтӑкӗ витӗр куракансем ҫине пӑхать.
Володя смотрел через дырочку занавеса в зал, который был сейчас уже отделен этой колеблющейся волшебной препоной.

Володя ирпе шкула кайрӗ.
Володя с утра ушел в школу.

— Дубинин Володя!
— Дубинин, Володя!

Чӑннипе каласан, Володя тахҫан вуланӑ Аксаков юмахӗн содержанине кӑштах манса та кайнӑ.
Володя, признаться, немножко уж забыл содержание давно прочитанной им аксаковской сказки.

Володя шкулти спектакльсенче нихҫан та выляман.
Володя никогда не участвовал в школьных спектаклях.

— Эпӗ ҫакӑнтан сикме пултараймастӑп тесе ан шутла, — хушрӗ Володя, — акӑ халӗ пӑх…
— А чтобы ты не думала, что я не спрыгнул бы, — добавил Володя, — так вот смотри теперь…