Шырав

Володя

Володя

Малтанхи кунах инструктор-воспитатель, ӗлӗк хӑй те паллӑ планерист, рекордсмен пулнӑскер, халӗ авари хыҫҫӑн Артекра ачасемпе ӗҫлекенскер, Володя мӗнле ӗҫленине пӑхса илчӗ те ун патне пычӗ:
В первый же день инструктор-воспитатель, бывший сам когда-то известным планеристом и рекордсменом, а ныне, после перенесенной им аварии, занимавшийся с ребятами в Артеке, присмотрелся к тому, как работает Володя, и подошел к нему:

Володя мастерскойра ӗҫлеме тытӑнчӗ.
Володя стал работать в мастерской.

Вӗҫнӗ чух шассисене пытаракан, ларас умӗн вӗсене хӑйсемех кӑларса яракан модельсем те курчӗ Володя.
Володя увидел здесь модели, которые на лету убирали шасси, а потом незадолго до посадки сами выпускали их.

Володя халӗ ӑнланса ҫитрӗ ӗнтӗ: ку та ҫав тери кирлӗ, шапах ҫапла каламалла та.
Володя теперь уже понимал, что и это очень важно, говорить надо именно так.

Хура тинӗс флочӗн пӗр боевой карапӗ Артек траверсӗ ҫинче пулнӑ чух, кашнинчех лагере ялавпа салютланине курсан, Володя халӗ тӗлӗнмест.
Не удивлялся уже Володя, что появлявшийся в море на траверзе Артека один из боевых кораблей Черноморского флота каждый раз салютует флагом лагерю.

Володя тахҫанах чӑн-чӑн артековец пулнӑ.
Володя давно стал убежденным артековцем.

Иртен пуҫласа каҫчен мӗн-мӗн тумаллине ҫирӗп йӗркелесе хунӑ, ҫавӑнпа кун каҫа тем те тума май паракан лагерьти пурнӑҫа Володя ерипен хӑнӑхса ҫитрӗ.
Но постепенно Володя втянулся в эту жизнь, строго размеренную и оттого необыкновенно много успевавшую вместить за день.

Лагерьти тӗлӗнмелле хӑвӑрт иртсе каякан кунсен ҫак самантне Володя пуринчен ытла юратнӑ.
Был час, который Володя любил больше всего в чудесных, быстро проносящихся лагерных днях.

Ӑшӑ тинӗс, халь ҫеҫ ҫурӑлнӑ роза чечекӗсен тата кӑнтӑрти йӗплӗ йывӑҫсен кун каҫиччен пухӑнса тӑнӑ ырӑ шӑршине пула тутлӑланнӑ ҫӑмӑл сывлӑша Володя пӗтӗм кӑкрипе сывласа илет.
Володя всей грудью вдыхал сладкий пахучий воздух, настоявшийся за день на ароматах моря, распустившихся роз и терпкой южной хвои.

Володя та стройра хӑйӗн вырӑнне — чи сулахайри хӗррине йышӑнчӗ.
И Володя занял свое место в строю — самым крайним слева.

— Кунтан авантараххи те пулать, — терӗ Володя баспа, унтан кӑшт тӑрсан, хушса хучӗ:
— Бывают и лучше, — баском сказал Володя и, помолчав немного, добавил:

— Ку манран сире, Юлия Львовна, — ӗнентерме тӑрӑшрӗ Володя.
— Это от меня вам, Юлия Львовна, — настойчиво повторил Володя.

— Кил кунта, Володя пире чечек ҫыххи парнелет.
— Иди сюда, Володя нам букет преподносит!

— Дубинин, эсӗ-и? — Володя букетне, милӗк пек, чечекӗсене аялалла туса кӑнттам тытнӑ.
— Это ты, Дубинин? — Володя неуклюже держал букет в опущенной руке, цветами вниз, как веник.

Володя ун ҫине ҫутӑ ярсан, куҫӗсене мӑчлаттарать.
Моргала, когда Володя направлял на нее луч.

Володя халӗ никама та ӑмсанмасть, вӑл хаваслансах чаршава икӗ еннелле уҫать те, ҫавӑнтах залалла пуҫ таякан телейлӗ, хӗрелсе кайнӑ Светланӑна ҫутатма хӑйӗн хунарне тытать.
И Володя, уже никому не завидуя, восторженно раздирал надвое занавеси и тут же хватал свой фонарь, чтобы осветить кланявшуюся в зал счастливую, румяную Светлану.

Юмах пурне те ҫӗнтерчӗ, Володя та унпа хирӗҫеймерӗ.
Сказка победила всех, в Володя не мог с ней бороться…

Ҫак самантра Володя кун пек илемлӗ сценӑна пӑсакан ҫав тери путсӗр ҫын кӑна пултарассине чӗрипех ӑнланса илчӗ..
И в эту минуту Володя вдруг почувствовал, что надо быть отъявленным негодяем, чтобы испортить такую сцену.