Шырав

Шырав ĕçĕ:

калаҫса (тĕпĕ: калаҫ) сăмах форми çинчен тĕплĕнрех пăхма пултаратăр.

Чӳречесене тул енчен таччӑн хупса лартнӑ, сӗтел ҫинче, кӗтесре, лампа ҫунать, ун умӗнче ҫӳллӗ ҫамкаллӑ, ҫӳҫне яп-яка кастарнӑ, пысӑк сухаллӑ ҫын калаҫса ларать:
Окна плотно закрыты ставнями, на столе, в углу, горит лампа, перед нею крутолобый, гладко остриженный человек с большой бородою, он говорит:

Манӑн университетсем // Леонид Агаков. Горький М. Манӑн университетсем: повесть. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1948. — 138 с.

Вӑл ман ҫине тимлӗн пӑхса сухалӗ ӑшнелле кулса илчӗ те, ҫирӗппӗн, ӗнентермелле калаҫса пӳлӗм тӑрӑх уткалама пуҫларӗ:
Усмехнулся в бороду, пытливо глядя на меня, и начал шагать по комнате, продолжая крепко, внушительно:

Ҫапла калаҫса татӑлнӑ вара: хамӑрах тирпейлесе хума пултаратпӑр, тенӗ.
Значит — так решили: сами, дескать, управимся.

— Пер вӑхӑтрах хамӑн должноҫе туса пыма тата санпа калаҫса пыма пултараймастӑп эпӗ…
Не могу я за один раз и должность мою исполнять и беседу вести с тобой…

Эпир профессорсенчен пӗрин хваттерӗнче калаҫса лартӑмӑр, унта ҫамрӑксем нумай пухӑннӑччӗ, вӗсем хушшинче — ҫинҫешке, типтерлӗ пӗчӗк пуп, богослови магистрӗ, хура пурҫӑн ряса тӑхӑннӑскер пурччӗ: ҫав ряса унӑн шуранка, хитре, кӑвак та сивӗ куҫӗсем типпӗн кулнипе ҫутатакан сӑнне уйрӑмах палӑртса тӑратчӗ.
Беседовали в квартире одного из профессоров, было много молодёжи и между нею — тоненький, изящный попик, магистр богословия, в чёрной шёлковой рясе; она очень выгодно оттеняла его бледное красивое лицо, освещённое сухонькой улыбкой серых, холодных глаз.

«Ҫынсене тытакан» ватӑ этем, сӑмахӗсене каланӑ май пӳрнисемпе поднос хӗррине шаккаса, ҫаплах калаҫса ларчӗ.
А старый «ловец человеков» всё говорил, постукивая в такт словам пальцами по краю подноса.

Марина, манпа юнашар ларса, юриех ҫав тери ачашшӑн калаҫса хӑналарӗ, сывӑ куҫӗпе ман ҫине тек-текех пӑха-пӑха илчӗ, унӑн упӑшки вара мана ӗнентерме тӑрӑшрӗ:
Марина, сидя рядом со мною, подчёркнуто ласково угощала меня, заглядывая в лицо моё здоровым глазом, а супруг её внушал мне:

Яков патӗнчен манпа пӗрле таврӑннӑ чух, Рубцов салхуллӑн калаҫса пычӗ:
Идя со мною от Якова, Рубцов говорил угрюмо:

Вара, ӑслӑ ҫынсемпе калаҫса пӑхрӑм та, эпир ҫапла шут турӑмӑр: эпӗ будочник хӑй патне чӗннинчен пӑрӑнсан, вӑл пекарня пирки иккӗленнине пушшех вӑйлатма пултарать.
Посоветовался с умными людьми, и было решено, что если я уклонюсь от любезности будочника, — это может усилить его подозрения против пекарни.

Урамра тӗл пулса темиҫе хут ҫавӑн пек калаҫса илнӗ хыҫҫӑн, старик мана чӗнме тытӑнчӗ:
После нескольких бесед на ходу, на улице, старик стал приглашать меня:

Эпӗ ҫак ӗҫӗн меслечӗсене вӗренсе пынӑ май, пекарь сахалтан сахал ӗҫлеме пуҫларӗ, вӑл манран тӗлӗнсе манпа ачашшӑн калаҫса «вӗрентет»:
По мере того, как я постигал тайны ремесла, пекарь работал все меньше, он меня «учил», говоря с ласковым удивлением:

— Шухӑш-кӑмӑл енчен вӑл чи ирӗклӗ халӑх, — кулса илчӗ манпа калаҫса ларакан ҫын.
— Самый свободный народ по духу, — усмехнулся мой собеседник.

Калаҫасса вӑл куҫӗсене хӗссе, кӑмака патӗнчи урайӗ ҫӗрсе кайнӑ таса мар кухньӑри тӗттӗмлӗхре теме курма тӑрӑшнӑ пек пӑхса, калаҫса ларчӗ.
Рассказывал он, как будто читая неясно написанное, прищурив глаза, напряженно присматриваясь к чему-то в полутьме грязной кухни, с прогнившим у печки полом.

Эпӗ лавкана пирвайхи хут пырсан Деренков, тавар илме пынӑ ҫынсемпе калаҫса тӑраканскер, мана пуҫӗпе пӳлӗм алӑкӗ ҫинелле сулса кӑтартрӗ; эпӗ унта кӗтӗм те куратӑп: тӗттӗмрех ҫӗрте, кӗтесре, чӗркуҫҫи ҫинче Серафим Саровский портречӗ тӗслӗ пӗчӗк старик каҫса кайсах кӗл туса тӑрать.
Когда я впервые пришел в лавку, Деренков, занятый с покупателями, кивнул мне на дверь в комнату; я вошел туда и вижу: в сумраке, в углу, стоит на коленях, умиленно молясь, маленький старичок, похожий на портрет Серафима Саровского.

Апат хыҫҫӑн тата чылайччен калаҫса ларнӑ, вӑрҫӑ хӑҫан вӗҫленесси ҫинчен, Мускавра мӗнле пурӑнасси ҫинчен, Владик медицина институтне вӗренме пырасси ҫинчен, вырсарникунсенче пурте пӗрле театра е культурӑпа кану паркне ҫӳресси ҫинчен пупленӗ.
После обеда долго ещё сидели и мечтали о том, как война кончится, как будут жить в Москве, как Владик приедет поступать в Медицинский институт, как в воскресенье будут все вместе ходить в театр или в Парк культуры и отдыха.

Ҫирӗм пиллӗкмӗш сыпӑк // Иван Васильев. Рысс Е. Хӗрача ашшӗне шырать: повесть. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1949. — 140 с.

Ҫакӑн ҫинчен те калаҫса татӑлнӑ: вӑрҫӑ хыҫҫӑн Иван Игнатьевичпа Коля Мускава Рогачев патне пурӑнма куҫаҫҫӗ.
Решили, что после войны Иван Игнатьевич и Коля переедут к Рогачеву в Москву.

Кӑшкӑрашнӑ сасӑсем кантӑк витӗр сӑрхӑнса кӗнӗ тата чӳрече умӗпе темле ҫынсем пӗр-пӗринпе калаҫса чупса иртсе кайнӑ.
Крики донеслись сквозь ставни, и слышно было, как мимо окон, переговариваясь, пробежали какие-то люди.

Ҫирӗм тӑваттӑмӗш сыпӑк // Иван Васильев. Рысс Е. Хӗрача ашшӗне шырать: повесть. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1949. — 140 с.

Тавлашрӑмӑр, тавлашрӑмӑр, ун хушаматне кам малтан каламалли пирки калаҫса татӑлаймарӑмӑр.
Спорили, спорили, никак столковаться не можем, кто первый фамилию назовёт.

Ун хыҫҫӑн Кольӑпа Владик ял тӑрӑх чупса выляса ҫӳренӗ, хутран-ситрен пӗр-пӗр кӳрше кӗрсе тухнӑ е Василий Георгиевичпа калаҫса ларнӑ.
После обеда бегали по деревне, иногда заходили к кому-нибудь из соседей или разговаривали с Василием Георгиевичем.

Вунтӑххӑрмӗш сыпӑк // Иван Васильев. Рысс Е. Хӗрача ашшӗне шырать: повесть. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1949. — 140 с.

Эсир ҫынсем пулсассӑн, сирӗнпе калаҫса килӗшме те пулӗччӗ.
Если б вы люди были, мы бы договориться могли.

Вунҫиччӗмӗш сыпӑк // Иван Васильев. Рысс Е. Хӗрача ашшӗне шырать: повесть. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1949. — 140 с.

Страницăсем:

Чӑваш чӗлхи корпусӗ

Шырав

Шырав ĕçĕ:

Меню

Статистика