Шырав

Шырав ĕçĕ:

пӑхать (тĕпĕ: пӑх) сăмах форми çинчен тĕплĕнрех пăхма пултаратăр.

Тарӑн шухӑша путса, вӑл кӑвайт ҫине пӑхать, ҫулӑм симӗс туратсене мӗнле хыпса илнине тата вӗсем ҫине сухӑр епле вӗресе тухнине сӑнать.
В глубокой задумчивости он глядел на костер, на пламя, пожирающее зеленые ветки, на которых, закипая, выступает смола.

XIII // Наум Любимов. Гончар, Александр Терентьевич. Ялавпа пыракансем: 3 кӗнекеллӗ роман; Н. Я. Любимов куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑвашгосиздат, 1955. — 456 с.

Черныш, янахне чавсаланнӑ аллисем ҫине хурса кӑвайт умӗнче выртать, вут ҫине пӑхать.
Черныш лежал, опершись на руки, перед костром и смотрел в огонь.

Вӑл пирӗн ҫине пӑхать, тишкӗрет…
Она присматривается к нам, примеряется…

Пирӗн ҫине, мӗн каласан та, пӗтӗм Европа пӑхать.
А на нас, что ни говори, Европа смотрит.

Черныш хӑйӗн тӑван ҫарӗн ҫӗнтерейми вӑй-хӑватне ҫирӗплетекен ҫак ялавсем ҫине, ҫак парӑннине пӗлтерекен паллӑсем ҫине мӑнкӑмӑллӑн пӑхать.
Черныш с гордостью смотрел на эти флаги, на эти символы покорности; они как бы утверждали законность его воли и непобедимую мощь его родной армии.

— Бухареста ҫитет, — тет те вӑл, чӑпӑркка аврипе кустӑрмасене шаккаса пӑхать.
— До Бухарестов дойдет? — и стучит рукоятью кнута по колесам.

XII // Наум Любимов. Гончар, Александр Терентьевич. Ялавпа пыракансем: 3 кӗнекеллӗ роман; Н. Я. Любимов куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑвашгосиздат, 1955. — 456 с.

Хӗвел йӑлтӑртатса пӑхать, лашасем кӗҫенеҫҫӗ, вӗсенчен хӑтӑлнӑ румынсем тӗтӗмсӗр кӑвайтсем ҫинче ӗнтӗ савӑнӑҫлӑн темӗн пӗҫереҫҫӗ.
Солнце сияло; кони ржали; румыны, освободившись от них как от лишнего груза, уже весело варили что-то на бездымных кострах.

Йӗнер ҫинче хура сӑнлӑ ҫамрӑк сержант ларать, саламатпа выляса, вӑл Черныш ҫине куҫран пӑхать.
В седле сидел чернявый молодой сержант и смело смотрел на Черныша, играя нагайкой.

Вӑл таса тӳпе ҫинелле шанчӑклӑн та тӗлӗнсе пӑхать, куҫӗсем унӑн пӗлӗтрен те кӑвакрах, сапфир пекех витӗр курӑнаҫҫӗ.
Доверчиво и немного удивленно смотрел он в чистое небо, а глаза были еще синее неба, прозрачные, как сапфир.

XI // Наум Любимов. Гончар, Александр Терентьевич. Ялавпа пыракансем: 3 кӗнекеллӗ роман; Н. Я. Любимов куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑвашгосиздат, 1955. — 456 с.

— Чупнипе хӑйӗн шӑммисем шӑкӑртатаҫҫӗ, хӑй ҫапах мӑшкӑллама пӑхать!
— Бежит, аж кости стучат, а еще насмешки строит!

X // Наум Любимов. Гончар, Александр Терентьевич. Ялавпа пыракансем: 3 кӗнекеллӗ роман; Н. Я. Любимов куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑвашгосиздат, 1955. — 456 с.

Румын каялла ҫаврӑнса пӑхать, кукленсе ларать те… мӑшкӑлласа, кутне ҫапса кӑтартать.
Румын оглянулся на бегу, нагнулся и… глумясь, пошлепал себя по заду.

Маковей автомачӗ ҫинчен сасартӑк аса илет те ӑна ҫурӑмӗ хыҫӗнчен вӗҫертет, ҫаврӑнса пӑхать.
Спохватившись, Маковей быстро снял автомат и оглянулся.

Типшӗм те хураскер, вӑл Маковейчик ҫине пӑхать, Маковейчик — ун ҫине.
Худой и черный, он смотрел на Маковейчика.

Маковейчика вӗри хум пырса ҫапать, вӑл хӑйне хыпашласа пӑхать, пӑхса ҫаврӑнать: чиперех, сывах; вара каллех тар тӗтӗмӗ ӑшӗнче, йӳҫӗ сывлӑшпа сывласа, ҫеҫенхирти пекех малалла кусса каять.
Маковейчика обдал горячей волной, он ощупал, оглядел себя — цел и невредим — и снова покатился в пороховых газах, в горькой духоте, один, как в пустыне.

Ҫакӑ Хаецкие кӑштах шиклентерет, вӑл пуҫне тӳпенелле ҫӗклесе пӑхать.
Это немного тревожит Хаецкого, и он задирает голову туда, поверх обрыва, к небу.

Гай хӑй ҫине минӑсен тимӗр ещӗкӗсене ҫакса янӑ та вӗсемпе, рыцарь хӑйӗн тимӗр тумтирӗпе кӗмсӗртеттернӗ пек, кӗмсӗртеттерсе пырать, Сагайда ҫине, юлташӗсем ҫине тата таврари акӑш-макӑш ӗҫсем ҫине ырӑ кӑмӑлпа ӗненӳллӗн пӑхать.
Гай, весь обвешанный металлическими лотками с минами, гремит ими, как рыцарь зелеными латами, и смотрит на Сагайду, на товарищей, на все, что происходит, простодушно и доверчиво.

IX // Наум Любимов. Гончар, Александр Терентьевич. Ялавпа пыракансем: 3 кӗнекеллӗ роман; Н. Я. Любимов куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑвашгосиздат, 1955. — 456 с.

Черныш сӑрт тайлӑмӗсенче сӑрӑ пӑнчӑсем тӗтӗм витӗр курӑннине шанках хытса кайса пӑхать.
Черныш с замиранием сердца видел сквозь дым, как на склонах высоты появились серые точки.

Блаженко, вӑрӑм мӑйӑхне вылянтарса, хӑйӗн юнӗ ҫине ним тума аптранӑ пек пӑхать.
Блаженко, шевеля длинными усами, растерянно смотрел на свою кровь.

VIII // Наум Любимов. Гончар, Александр Терентьевич. Ялавпа пыракансем: 3 кӗнекеллӗ роман; Н. Я. Любимов куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑвашгосиздат, 1955. — 456 с.

Черныш ниепле те тӳсме пултараймасть — тӑтӑшах пуҫне кӑлара-кӑлара, купаланӑ тӑпра леш еннелле пӑхать.
Черныш не мог сдержать себя, то и дело выглядывал за насыпь.

Черныш ҫаврӑнса пӑхать, анчах халӗ ӗнтӗ ку таранчченхи пек ӑшӑ кӑмӑлпа йӑл кулакан палланӑ сӑн-питсене курмасть вӑл.
Черныш оглядывается и не видит уже тех благодушных, улыбчивых, лукавых лиц, какие он видел до сих пор.

Страницăсем:

Чӑваш чӗлхи корпусӗ

Шырав

Шырав ĕçĕ:

Меню

Статистика