Шырав

Шырав ĕçĕ:

Тепӗр сăмах пирĕн базăра пур.

Тепӗр (тĕпĕ: тепӗр) сăмах форми çинчен тĕплĕнрех пăхма пултаратăр.

Ҫак шухӑшах, йывӑҫ ҫинче ларакан шӑнкӑрчӑ епле тӑрӑшсах кушак ҫурине шӑхӑрса ҫӗнтерме хӑтланине курсан, ун пуҫне тепӗр хут пырса кӗчӗ; тепӗр хут тата тӑрисене курсан пырса кӗчӗ; икӗ тӑри, сарлака ункӑ туса, сывлӑша улӑхса кайрӗҫ те, вӗсен юрри аран-аран илтӗнекен пулчӗ.
Но та же мысль вновь пришла ему в голову при виде скворца, который, сидя на дереве, старательно перемяукивал котенка, и в третий раз объявилась, когда два жаворонка, набрав широкую спираль в воздухе, высоко унесли песню в небо.

Тӑваттӑмӗш сыпӑк // Николай Евстафьев. Павленко П.А. Телей: роман. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1953. — 312 с.

Тепӗр хутӗнче тата, ир ҫинче, Воропаев килхушши тӑрӑх пилеш кайӑкӗ такама пуҫ тая-тая чупса иртнине сӑнарӗ; сывлӑша вӗҫсе ҫӗклениччен вӑл яка чул татӑкӗ ҫинче хӗрсе кайсах ташла-ташла илет.
В другой раз, поутру, ему удалось подметить, как, раскланиваясь на ходу, по двору пробежал дрозд и, прежде чем взлететь, азартно протанцевал на гладком камушке.

Комковӑн савӑнӑҫлӑ кулӑпа ҫиҫекен уҫӑ та хавхалануллӑ сӑн-питне аса илсен, вӑл тепӗр хут ӳкӗнсе илчӗ.
Открытое, одухотворенное лицо Комкова, очень красноречивое богатой игрой улыбок, стояло живым укором.

Виҫҫӗмӗш сыпӑк // Николай Евстафьев. Павленко П.А. Телей: роман. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1953. — 312 с.

— Эпӗ сире больничнӑй листок ҫырса паратӑп, ҫитес пухура ман ҫинчен тепӗр хут тухса калама ыйтатӑп.
— Я вам выпишу больничный листок, а на следующем собрании попрошу еще раз высказаться по моему адресу.

Хӗрсе пынӑҫемӗн Огарнова хӑвӑрт, хаяррӑн та чӑрсӑррӑн каласа пама тытӑнчӗ, ҫынсене мӗн ҫавӑн пек пӗр вырӑнтан тепӗр вырӑна куҫарса ҫӳренин тата мӗншӗн вӗсем ют ҫӗрте пӗр-пӗринпе пӗрлешнин сӑлтавӗсем Воропаевшӑн тӳрех уҫӑмлӑ та ӑнланмалларах пулса тӑчӗҫ.
Все более распаляясь, Огарнова быстро, зло и отчаянно рассказывала — и картина того, что двигало людьми, когда они собирались в незнакомые места, сразу прояснилась и стала понятнее Воропаеву.

Пӗр уйӑх е уйӑх ҫурӑ иртсен, Крымра, нимӗҫ танкӗсем Керчрен капланса пынӑ чух тата Цимбал ҫапӑҫакан дивизири казаксем утлӑ ҫарпа танксем ҫине пыра-пыра тапӑннӑ чух, Воропаев салху та инкек тӳснӗ сӑнлӑ Цимбала тепӗр хут тӗл пулчӗ.
А месяц или полтора спустя, уже в Крыму, когда немецкие танки валили из Керчи и казаки той дивизии, куда попал Цимбал, в конном строю бросались на танки, — встретил Воропаев Цимбала в печальном и бедственном виде.

Урамӑн пӗр вӗҫӗнче юрӑ юрлаҫҫӗ, тепӗр вӗҫӗнче йӗреҫҫӗ.
В одном конце запевали песню, в другом причитали.

— Тепӗр чух ҫапла кама та пулин аса илетӗн те, куҫҫуль тапса тухать, мӗнех-ха пулнӑ манӑн вӑл ҫынпа?
— Вот так, иной час, вспомнишь кого, аж слеза прошибает, а чего, спроси, было у меня с тем человеком?

Тепӗр чух хӗвел хытӑ хӗртнипе сывлама та йывӑр пулса ҫитет.
В иные дни до того припекало, что становилось трудно дышать.

Тепӗр эрнерен вӑл каллех килсе ҫитет, кӑнтӑр енчи айлӑмсене ҫеҫпӗлсем сапаласа тӑкать, кизил йывӑҫҫисене папаксем кӑларттарать, вара ҫӗнӗрен тӗтрепе ҫумӑр, е тата пас ӑшне тарать.
Чтобы спустя неделю прорваться снова, разбросать по южным склонам подснежники, образовать почки у кизила и вновь бежать в туманы, в дождь, в изморозь.

Огарновӑна вӑл пит харсӑр герой тата телейсӗр этем пек туйӑнать, тата вӑл ҫав паллӑ каҫран пуҫласа унтан хӑракалать те; ҫав каҫ Воропаев вӗсен мӗнпур канӑҫсӑр та лайӑх мар пурнӑҫне тепӗр майлӑ ҫавӑрса ячӗ.
Он рисовался воображению Огарновой отчаянным героем в человеком несчастным, да она к тому же еще и побаивалась его с той знаменательной ночи, когда Воропаев перевернул всю их муторную жизнь.

Пӑрахса хӑварнӑ, анчах халлӗхе йышӑнман кил хушшисем тӑрӑх юпасем шыраса, вӑл пилӗк куна яхӑнах ҫӳрерӗ; тупрӗ те татӑлнӑ провод юлашкийӗсемпе пӗрле ӑна ҫӗр айӗнчен чавса кӑларчӗ, Леночкӑпа тата кӳршӗри тепӗр икӗ хӗрарӑмпа пӗрле хӑй патне сӗтӗрсе пычӗ, вӗсене лартма шӑтӑксем те чавса хатӗрлерӗ, анчах хӑй вӗсене вырнаҫтарса лартма пултараймарӗ, кайран вара, хӑйне вӑрра тытасран хӑраса, юпасене — ҫын курасран — тӑпрапа витсе хума шутласа кӑларичченех сӑхсӑхрӗ.
Добрых пять дней убила она на поиски столбов по заброшенным и пока еще не заселенным усадьбам и нашла, выкопала их с остатками порванных проводов, перетащила вместе с Леночкой и двумя соседями, подготовила для них ямы, но поставить столбов сама не сумела и потом все крестилась, чтоб не поймали ее на краже, пока не придумала от завистливых глаз столбы прикрыть землей.

Пулаҫҫӗ вӗт тӗлӗнмелле япаласем — Воропаев лакӑштатса пырса кӗчӗ те, тепӗр чӗрӗк сехетрен вӗсем, хӑйсене хӑйсем ӗненмесӗр, пурте питӗ лайӑх пулассине ӑнланса илчӗҫ.
И — бывают же чудеса — подковылял Воропаев, и через четверть часа они, едва веря себе, поняли, что все будет отлично.

Иккӗмӗш сыпӑк // Николай Евстафьев. Павленко П.А. Телей: роман. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1953. — 312 с.

Тепӗр икӗ-виҫӗ минутран хӑй ҫине халь ҫеҫ тӑхӑннӑ хӗрарӑм капотне тӳрлеткелесе, ҫуртран питӗ илемлӗ каччӑ уксахлакаласа тухрӗ.
Через минуту-другую из домика, оправляя на себе только что наброшенный женский капот, прихрамывая, вышел очень красивый парень.

Тепӗр аллинчен тытаканни ҫапла хушса хучӗ:
А тот, что взял за руку, добавил:

Тахӑшин начаркка хулпуҫҫийӗ унӑн алли айне пулчӗ, тахӑшин кӑштӑрка аллисем ӑна тепӗр енчен шинель ҫаннинчен ярса тытрӗҫ.
Чье-то худое плечико подставилось под его руку и чьи-то шершавые ручонки ухватили с другой стороны его за рукав шинели.

Лешӗ, телейне пула, Воропаевран чылай инҫетре, президиум тенкелӗн тепӗр вӗҫӗнче ларать.
К счастью сидевшего довольно далеко от Воропаева, на дальнем краю скамьи президиума.

Колхоз правленийӗн председателӗ, казак йӗнерӗ пек шалалла авӑнса кӗнӗ кӗске ҫурӑмлӑ вӑрӑм арҫын, йывӑр ӗҫсенчен хӑтарни ҫинчен тухтӑр ҫырса панӑ хутсене сулласа, куҫҫульпех виноградниксен тӗпӗсене ыран тепӗр хут ҫемҫетме тухма йӑлӑннӑ; ӑна тумалли пур сроксем те иртсе кайнӑ ӗнтӗ.
Председатель правления колхоза, высокий мужчина с вогнутой внутрь, как казачье седло, короткой мясистой спиной, потрясая докторскими записочками об освобождении от тяжелых работ, слезно умолял выйти завтра на перекопку виноградников, ибо все сроки уже упущены.

Тепӗр тесен, ҫук, лартман пулӗччӗ.
Впрочем, нет, не поставил бы.

Пӗрремӗш сыпӑк // Николай Евстафьев. Павленко П.А. Телей: роман. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1953. — 312 с.

Ҫывӑхри «Первомайский» колхоз, ун сӑмахӗ тӑрӑх, нимӗҫсенчен сиен курманпа пӗрех, анчах вӑл колхоз, пӗтӗмпе илсен, Кубаньпе Дон ҫинчен куҫса килнӗ ҫӗнӗ ҫынсенчен тӑрать, анчах тепӗр иккӗшне — «Калининпа» «Микоян» колхозсене тӗппипех тустарнӑ, ҫаратнӑ, ҫыннисене те чылайӑшне Германие хӑваласа кайнӑ.
Ближайший колхоз «Первомайский» почти уцелел, по его словам, от немцев, но состоял главным образом из новых людей, переселившихся сюда с Кубани и Дона, два других — «Калинин» и «Микоян» — были разграблены дочиста, а большинство населения угнано в Германию.

Страницăсем:

Чӑваш чӗлхи корпусӗ

Шырав

Шырав ĕçĕ:

Меню

Статистика