Шырав

Тауривий

— Варин тӗрӗс калать, — терӗ Кай Тауривий, хӑй утнӑ май, — ҫав чиркӗве Килӗшӳ ятне мар, Харкашу ятне памалла пулнӑ.
— Варин прав, — сказал Гай Тауривий, — храм Согласия действительно следовало бы назвать храмом Раздора.

— Пит лайӑх каланӑ вара!.. — кулса ячӗ Тауривий.
— А ведь правда… недурно придумано… — смеясь, сказал Тауривий.

— Ҫав айван Сулла, — терӗ Кай Тауривий, — Пинчийски сӑрчӗ ҫине Марий ячӗпе лартнӑ статуйӑна вӑтӑрса ывӑтӑпӑр та, тата Марий тевтонсемпе кимврсене ҫӗнтернӗ ятпа лартнӑ хапхана пӗтерӗпӗр те, Арпин мужикӗн паттӑрлӑхӗсем ҫинчен манса кайӗҫ, тесе шутланӑ пулас.
— Ах, этот милейший Сулла! — говорил Гай Тауривий, — он думал, что достаточно свалить статую, воздвигнутую в честь Мария на Пинцийском холме, и арку в Капитолии, воздвигнутую в честь победы над тевтонами и кимврами, — и считал, что этого достаточно, чтобы стереть всякое воспоминание о бессмертных подвигах уроженца Арпина.

Вӗсенчен иккӗшне вулакансем паллаҫҫӗ ӗнтӗ: пӗри — Кай Тауривий, тепри — Эмилий Варин; вӗсене эпир хӑрах куҫлӑ Лутация хупахӗнче курнӑччӗ.
Двое из них уже знакомы нашим читателям: это были атлет Кай Тауривий и Эмилий Варин, их мы видели в таверно Одноглазой Лутации.

— Вӑл римлянин ҫемйинче ҫуралнӑ пулсан, — терӗ атлет Кай Тауривий, хӑй римлянин ҫемйинче ҫуралнӑскер, — герой пулнӑ пулӗччӗ.
— Родись он римлянином, — добавил покровительственным тоном атлет Гай Тауривий (сам он родился в Риме), — его можно было бы возвести в герои.

— Чарӑнӑр эсир, ватӑ лашасем! — кӑшкӑрса ячӗ Кай Тауривий, пит пысӑк цирк атлечӗ.
— Перестаньте вы, старые клячи! — заревел Гай Тауривий, огромного роста атлет из цирка.