Шырав

Шырав ĕçĕ:

Праскухин (тĕпĕ: ) сăмах форми çинчен тĕплĕнрех пăхма пултаратăр.

Ҫиелтен пӑхсан кӑна харсӑр пек курӑнакан, чапа е мухтава тухас кӑмӑл хӗтӗртнипе кӑна хавхаланакан Калугин та, ним тӗшне тӑман сиенсӗр Праскухин та, вӑл тӗншӗн, престолпа отечествӑшӑн пуҫне хунӑ пулин те, хӑюсӑр та ытлашши ӑслах мар Михайлов та, шухӑш енчен ҫирӗпленсе, йӗркене кӗрсех ҫитеймен пӗчӗкҫӗ ача Пест та, — пӗри те киревсӗр ҫын е повеҫӗн геройӗ пулма пултараймаҫҫӗ.
Ни Калугин с своей блестящей храбростью (bravoure de gentilhomme) и тщеславием, двигателем всех поступков, ни Праскухин, пустой, безвредный человек, хотя и павший на брани за веру, престол и отечество, ни Михайлов с своей робостью и ограниченным взглядом, ни Пест — ребенок без твердых убеждений и правил, не могут быть ни злодеями, ни героями повести.

16 // Василий Алагер, Стихван Шавли. Толстой Л.Н. Севастополь калавӗсем: калавсем. — Шупашкар: Чӑвашгосиздат, 1942. — 238 с.

— Манпа пӗрле ҫапӑҫакан Праскухин ординарец ӑҫта? — ыйтрӗ Михайлов, хӑй пырса ҫитнӗ чух ротӑна ертсе пырас ӗҫе хӑй ҫине илнӗ прапорщикрен.
— А где ординарец Праскухин, который шел со мной? — спросил он прапорщика, который вел роту, когда они встретились.

13 // Василий Алагер, Стихван Шавли. Толстой Л.Н. Севастополь калавӗсем: калавсем. — Шупашкар: Чӑвашгосиздат, 1942. — 238 с.

Бомба чуласа аннине курсан, Михайлов та ҫӗре ӳкрӗ, вӑл та ҫавӑн пекех куҫне хӗсрӗ, ҫавӑн пекех икӗ хутчен уҫа-уҫа пӑхрӗ вӑл вӗсене, бомба ҫурӑлма ӗлкериччен, ҫак икӗ ҫекунд хушшинче, вӑл та, Праскухин пекех, калама ҫук нумай шухӑшларӗ, темӗн те пӗр чӑтса ирттерчӗ.
Михайлов, увидав бомбу, упал на землю и так же зажмурился, так же два раза открывал и закрывал глаза и так же, как и Праскухин, необъятно много передумал и перечувствовал в эти две секунды, во время которых бомба лежала неразорванною.

Праскухин хӑраса ӳкрӗ, кӑлӑхах пулмарӗ-ши ун хӑрани — тен, бомба инҫете ӳкнӗ, унӑн трубки те ҫывӑхрах чӑшлатмасть-и, тен, ахаль ҫеҫ чӑшлатнӑн туйӑнать-и, тен.
Праскухин испугался, не напрасно ли он струсил, — может быть, бомба упала далеко и ему только казалось, что трубка шипит тут же.

12 // Василий Алагер, Стихван Шавли. Толстой Л.Н. Севастополь калавӗсем: калавсем. — Шупашкар: Чӑвашгосиздат, 1942. — 238 с.

Праскухин ирӗксӗрех ҫӗре ҫити хутланса ларса куҫне хӗсрӗ; бомба таҫта, ҫав тери ҫывӑхра, хыт ҫӗре ӳксе шаплатнине ҫеҫ илтсе юлчӗ вӑл.
Праскухин невольно согнулся до самой земли и зажмурился; он слышал только, как бомба где-то очень близко шлепнулась на твердую землю.

Михайловпа юнашар пыракан Праскухин халь кӑна Калугинран уйрӑлма ӗлкӗрнӗччӗ, хӑрушсӑртарах вырӑналла ҫывхарнӑ май, кӑштах чунӗ те кӗре пуҫланӑччӗ ӗнтӗ ун, ҫак самантра вӑл хӑй хыҫӗнче ҫиҫӗм йӑлтлатса илнине курчӗ, часовой «маркела!» тесе кӑшкӑрнине тата хӑй хыҫӗнчен пыракан салтаксенчен пӗри: «шӑп та шай батальон ҫине килсе ӳкет!» тенине илтрӗ те ҫаврӑнса пӑхрӗ.
Только что Праскухин, идя рядом с Михайловым, разошелся с Калугиным и, подходя к менее опасному месту, начинал уже оживать немного, как он увидал молнию, ярко блеснувшую сзади себя, услыхал крик часового: «Маркела!» — и слова одного из солдат, шедших сзади: «Как раз на батальон прилетит!»

Калугин хӑй килте, хӑрушлӑх ҫук ҫӗрте иккенне тӗлӗнмелле килленӳпе туйса илчӗ, каҫхи кӗпине тӑхӑнса ярса, вырӑнӗ ҫине выртса, ҫапӑҫу мӗнле-мӗнле пулса иртни ҫинчен Гальцина каласа та пачӗ ӗнтӗ вӑл, паллах, хӑйне ырламалларах каларӗ вӑл кӑна, каласа панӑ тӑрӑх, вӑл хӑй, Калугин, ӗҫчен те харсӑр офицер иккенни курӑнса тӑрать ӗнтӗ, ман шухӑшпа, кун пирки сӑмах хускатма та, асӑрхаттарма та кирлӗ мар пек, мӗншӗн тесен кӑна пурте пӗлсе тӑнӑ тата ун пирки иккӗленме вӗсен, ҫапӑҫура вилнӗ Праскухин ротмистрсӑр пуҫне ӗнтӗ, нимӗнле права та, сӑлтав та пулман.
С удивительным наслаждением Калугин почувствовал себя дома, вне опасности, и, надев ночную рубашку, лежа в постели, уж рассказал Гальцину подробности дела, передавая их весьма естественно, — с той точки зрения, с которой подробности эти доказывали, что он, Калугин, весьма дельный и храбрый офицер, на что, мне кажется, излишне бы было намекать, потому что это все знали и не имели никакого права и повода сомневаться, исключая, может быть, покойника ротмистра Праскухина.

«Хӑямат-и, тен! ытла хуллен утаҫҫӗ-ҫке вӗсем, — шухӑшласа илчӗ Праскухин, Михайловпа пӗрле утнӑ май, пӗрмай каялла ҫаврӑна-ҫаврӑнса пӑхса, — маларах чупас пулӗ луччӗ, приказание пӗлтертӗм вӗт-ха эпӗ…
«Черт возьми! как они тихо идут, — думал Праскухин, беспрестанно оглядываясь назад, шагая подле Михайлова, — право, лучше побегу вперед, ведь я передал приказанье…

10 // Василий Алагер, Стихван Шавли. Толстой Л.Н. Севастополь калавӗсем: калавсем. — Шупашкар: Чӑвашгосиздат, 1942. — 238 с.

— Генерал сире… кунтан… кайма хушрӗ… хӑвӑртрах… анчах шӑппӑнрах вара… каялла, каялла мар, резерв патнелле, — терӗ Праскухин, тӑшман персе тӑнӑ ҫӗрелле чалӑшраххӑн пӑхкаласа илнӗ май.
— Генерал приказал… вам… извольте идти… поскорей… и главное потише… назад, не назад, а к резерву, — говорил Праскухин, искоса поглядывая по направлению огней неприятеля.

— М. полкри 2-мӗш батальон ҫакӑ-и? — ыйтрӗ Праскухин, хӑй чупса ҫитнӗ вырӑнта тӑпра миххи ҫӗклене салтак ҫине пырса тӑрӑнса.
— Это 2-й батальон М. полка? — спросил Праскухин, прибежав к месту и наткнувшись на солдат, которые в мешках носили землю.

Праскухин вара ложементалла чупсах кайрӗ.
И Праскухин рысью побежал к ложементу.

9 // Василий Алагер, Стихван Шавли. Толстой Л.Н. Севастополь калавӗсем: калавсем. — Шупашкар: Чӑвашгосиздат, 1942. — 238 с.

— Праскухин ротмистр! — терӗ генерал: пожалуйста, сылтӑмри ложемента кайӑр та М. полкри 2-мӗш батальона калӑр, унтах ӗҫлеҫҫӗ вӗсем, ӗҫне пӑрахчӑр та, шавламасӑр-тумасӑр тухса, хӑйсен полкӗпе пӗрлешчӗр, полкӗ вӗсен ту айлӑмӗнче, резервра тӑрать.
— Ротмистр Праскухин! — сказал генерал: — сходите, пожалуйста, в правый ложемент и скажите 2-му батальону М. полка, который там на работе, чтоб он оставил работу, не шумя вышел оттуда и присоединился бы к своему полку, который стоит под горой в резерве.

Блиндажра NN генералпа бастион командирӗ, пӗр 6 офицер, вӗсем хушшинче Праскухин та пур, ҫапӑҫура пулса иртнӗ тӗрлӗрен ӗҫсем ҫинчен калаҫса лараҫҫӗ.
В блиндаже сидел генерал NN, командир бастиона и еще человек шесть офицеров, в числе которых был и Праскухин, и говорили про разные подробности дела.

— Ман начальник те бастионра, апла, эппин, манӑн та каймалла, — терӗ Праскухин, хӗҫне ҫакса, анчах ӑна никам та ответлемерӗ — каяссипе каяс маррине унӑн хӑйӗннех чухласа илме тӳр килчӗ.
— И мой принципал на бастионе, стало быть, и мне надо идти, — сказал Праскухин, надевая саблю, но никто не отвечал ему: он сам должен был знать, идти ли ему или нет.

5 // Василий Алагер, Стихван Шавли. Толстой Л.Н. Севастополь калавӗсем: калавсем. — Шупашкар: Чӑвашгосиздат, 1942. — 238 с.

— Вӑл харсӑрлӑха ӑнланмаҫҫӗ те вӗт-ха вӗсем, — терӗ Праскухин.
— Да они и не понимают этой храбрости, — сказал Праскухин.

Праскухин, хӑйне юрлама ыйтман пулин те, хӑй юрра пит аван юрласа пачӗ, ӑна вара, лайӑх юрланине кура, тата тепӗр хут юрласа пама ыйтрӗҫ, ку, паллах, унӑн кӑмӑлне ҫырлахтарчӗ.
Праскухин, хотя никто не просил его, стал вторить, и так хорошо, что его уж просили вторить, чему он был очень доволен.

Гальцин князь, Нефердов подполковник, Пест юнкер барон, ку вара вӗсене бульварта хирӗҫ пулнӑ, тата Праскухин, ӑна никам та чӗнмен, никам та калаҫман унпа, ҫапах та вӑл вӗсенчен юлман, бульвартан тӳрех Калугин патне чей ӗҫме кайрӗҫ.
Князь Гальцин, подполковник Нефердов, юнкер барон Пест, который встретил их на бульваре, и Праскухин, которого никто не звал, с которым никто не говорил, но который не отставал от них, все с бульвара пошли пить чай к Калугину.

Праскухин Гальцин княҫе, ҫак морякпа мӗнле паллашни ҫинчен ӑнлантарса панӑ май, вӑл моряк ҫапӑҫусенче калама ҫук харсӑр этем пулни ҫинчен пӑшӑлтатса пӗлтерсен, Гальцин князь, ӗнер каҫхине ҫеҫ 4-мӗш бастионра пулнӑскер, хӑйӗнчен пӗр 20 утӑмра бомба ӳксе ҫурӑлнине курнӑскер, хӑйне хӑй те ҫав господинран каях мар харсӑр этем вырӑнне хурса, паттӑрла ӗҫ тумасӑр чапа тухакансем те пайтах тӗл пулаҫҫӗ тесе шухӑшланӑ пирки, Сервягин ҫине ҫаврӑнса та пӑхмарӗ.
Но когда Праскухин, объясняя князю Гальцину свое знакомство с этим моряком, шепнул ему, что это был известный храбрец, князь Гальцин, бывший вчера на 4-м бастионе и видевший от себя в 20-ти шагах лопнувшую бомбу, считая себя не меньшим храбрецом, чем этот господин, и предполагая, что весьма много репутаций приобретается задаром, не обратил на Сервягина никакого внимания.

3 // Василий Алагер, Стихван Шавли. Толстой Л.Н. Севастополь калавӗсем: калавсем. — Шупашкар: Чӑвашгосиздат, 1942. — 238 с.

Аристократсен ушкӑнне хутшӑнма ӗмӗтленсе ҫӳрекен харсӑр офицер, Праскухин ытла аван ҫынах маррине, ытти ҫынсем пекех, лайӑх пӗлсе тӑраканскер, хӑйӗн вӑйлӑ аллине (ку алӑсемпе вӑл штык тытса французсене пӗрре кӑна мар чике-чике вӗлернӗ) хаваслансах Праскухин хулӗ айне чикрӗ.
И известный храбрец с радостью просунул свою мускулистую, честную руку за локоть, всем и самому Сервягину хорошо известному за не слишком хорошего человека, Праскухину.

Праскухин хыҫалтан утса пычӗ, Гальцин княҫе вӑл, ҫине-ҫинех аллинчен тӗрткелесе пырса, француз чӗлхипе темӗскер асӑрхаттарса пычӗ; анчах, ансӑр ҫулпа тӑваттӑн утма май килмен пирки, унӑн ирӗксӗрех пӗччен утма тӳр килчӗ, иккӗмӗш хут утса ҫаврӑннӑ чух тин вара вӑл хӑй патне пырса калаҫма тытӑннӑ Сервягина, ҫапӑҫусенче хӑйӗн харсӑрлӑхне палӑртнӑ флот офицерне, хулӗнчен тытрӗ.
Праскухин шел сзади и все толкал за руку князя Гальцина, делая разные замечания на французском языке; но, так как вчетвером нельзя было идти по дорожке, он принужден был идти один и только на втором круге взял под руку подошедшего и заговорившего с ним известно храброго морского офицера Сервягина, желавшего тоже присоединиться к кружку аристократов.

Страницăсем:

Чӑваш чӗлхи корпусӗ

Шырав

Шырав ĕçĕ:

Меню

Статистика